«Словно вся жизнь – это непрерывное бултыхание грязного белья в грязной же воде…» – подумалось ему. В ответ с экрана прозвучало:
– О происшествиях. – Диктор делает паузу и добросовестно предает лицу чуть грустное выражение. – Сегодня утром, около пяти часов, произошел взрыв в прачечной «White». Здание полностью разрушено.
На экране идут кадры разрушенных стен. Острые осколки кирпичей топорщатся в камеру.
– Предположительно причиной взрыва могла стать неисправность бытового газопровода или короткое замыкание – зданию прачечной больше ста лет. К счастью, в момент взрыва в здании никого не оказалось.
Диктор позволяет себе интонацию дружеской иронии. Он, как местная звезда, претендует на анализ и оценку событий, а не просто на пересказ новостей.
– В эту ночь за несколько минут до инцидента сторож вышел на улицу. Это обстоятельство спасло ему жизнь. – Голос диктора снова становится серьезным. Теперь в объективе местный госпиталь. Оператор с камерой продвигается по типовому коридору среднестатистической муниципальной больницы, сворачивает в открытую дверь палаты. На белой казенной кровати неподвижно сидит молодой человек и смотрит в одну точку. Он укрыт серым одеялом, какое выдают спасательные службы. «Я похож на японскую нэцке», – отмечает про себя Андрей.
– Это наш, тот что в дежурной палате, – голос медсестры. Необычно слышать о себе в третьем лице, верно, маленький апостол?
– У парня сильный ангел-хранитель, – произносит кто-то. В этот момент на сером экране промелькнул кусок чего-то ярко-красного. Все, что осталось от меня, как от студентки Ирины Соколовой.
Съемки с места действия сменились студийными. На стоп-кадре с экранов теперь улыбался, светясь скромным столичным обаянием, импозантный мужчина.
– Мы связались с управляющим компании по телефону и вот что он нам сообщил…
Нельзя сказать, что Андрей прислушивался ко всем этим разговорам, но он их слышал. Он воспринимал атмосферу в целом, как ребенок впитывает культуру, обретая незаметно для себя национальность или чувство юмора. Если это делается напрямую – жди обратных результатов. Но если просто жить, так как чувствуешь, как считаешь нужным, твой пример имеет много шансов стать частью жизни другого человека. Потому что он органичен, правдив, искренен. Правда, «надышаться» таким образом можно воздухом любой атмосферы независимо от ее чистоты…
– Господин Чистаковский, что вы сами думаете о взрыве на вашем предприятии?
– Должен сказать, что мы уже очень давно на рынке бытовых услуг и клиенты нам доверяют. Поэтому я склонен согласиться с официальной версией. Случайность, от которой никто, к сожалению, не может быть абсолютно застрахован.
Комментарий со стороны кабинета дежурного врача последовал незамедлительно: «Да ему плевать на этот случай, у него таких моек по всей стране», «А может, такое и не в первый раз», «Да тише вы, больных разбудите!», «Им и так уже пора вставать. Подъем! Встаем на завтрак!» – и коридор наполнился шумом шаркающих ног, открывающихся дверей, шуршащих бумаг, звенящих склянок. Ни дождя, ни телевизора почти не слышно.
– Расследование причин аварии все расставит на свои места, – подытожил ведущий.
Но гость перехватил инициативу и оставил последнее слово за собой:
– Мы полностью доверяем прокуратуре и следственным органам Ромашевска и мне крайне неприятно, что подобный инцидент произошел накануне Пасхи.
– А вообще он симпатичный, – хихикнула какая-то сестричка. – И богатый, наверное.
Еще раз показали фото импозантного мужчины, расположив тем самым к нему все женское население городка и зародив ревнивую неприязнь мужского. «Да вообще, какого… он здесь оказался в нашем городе? Что такая шишка делает в нашем болоте? Скажи еще: случайно проезжал мимо! А потом дети пропадают…» – «Да это ж телефонная запись, Петрович!»
Больница зашевелилась. Ее обитатели занялись своими делами и обязанностями. Пошевелился и Смерть. Он выглядел здесь очень органично, естественно даже в своем белом сюртуке. Ему еще бы шапочку на лысину. С красным крестом. Но на черепе чернели круглые очки от солнца, а-ля Джон Леннон. Он сдвинул их на лоб и прищурился белыми глазами:
– Не спишь. – Смерть не спрашивает, а утверждает. – Не трясись, я по формальному поводу. Заполню все бумаги, и пошли отсюда.
Он разложил на облупленной казенной тумбочке свиток пергамента и похлопал себя по карманам.
– Пыль веков и ни одной ручки! Нет, что-то завалялось, – и он извлек из левого кармана серое гусиное перо, все в красных пятнах на конце. – Как раз хватит, чтоб закончить. Как ее звали?
Андрею после вчерашнего уже ничего не вставляло. Подумаешь, Смерть в ногах сидит! Но интересно было, умер он и вот он какой тот свет, или что происходит?
– Она ушла этой ночью. На повышение, наверное, – в тему отозвался бледный собеседник. – Надо документы оформить, а я ее знал как ангела. Но сам подумай, не ее чин же мне в путевой лист вписывать. Как ее здесь на земле звали?
– Ирина Соколова, – ответил Андрей. – Сколько лет – не знаю.
– И не надо, а то испугаешься, – усмехнулся белый гость. Он послюнявил конец пера и аккуратно вписал в список два слова.
– А что с ней? – Сухие губы плохо слушались.
– Я не знаю ответов на все вопросы. Смерть ведь просто конец чьей-то истории здесь, и все. Помолчи, дай дописать.
Это заняло, пожалуй, пять секунд: две на имя и три на фамилию. Андрей за это время успел вспомнить, как однажды на кухне ляпнул девушке вслед, что живет она так лихо, и что хотел бы он узнать, как она кончит. Сплетничал, как баба. Ирка-студентка тогда подмигнула ему и сказала: «Кто ждет, тот дождется! Дождись своей очереди!» Еще живой тогда алкоголик Тольсон загоготал.
– А где Ира сейчас?
Смерть хмыкнул, поджал тонкие губы:
– Если ты меня видишь, значит, где-то здесь. – Он пошарил белыми глазами по серой казенной палате. Не увидел ничего, что хотел бы увидеть, и с досады зыркнул на Каменева. Пробрало до костей. Тот понял значение поговорки «словно кто-то наступил на мою могилу». У бедняги Андрея дыхание сбилось. – Везде, наверное. Может, даже в тебе частично. Я ее больше не вижу.
Чуть отдышавшись, парень спросил:
– Раз у нас разговор завязался, скажи, кто был тот, что в подвале?
– Зануда, карьерист и бюрократ. Но везунчик: дважды видел, как умирают бессмертные. Хотя Соколова, так ты ее назвал, ушла лишь частично, если быть честным. Настоящим человеком-то она не была. Но, видимо, очень хотела, – слегка поморщился собеседник. – Она – из ангелов, из отличников. Но как талантливо притворялась! Я даже поверил.
