Мать с отцом наперебой сыпали истеричной бранью, стараясь переорать друг друга, сбиваясь на взаимные обвинения в неправильном воспитании детей. Они галдели, будто две сороки в одной клетке, и конца этому, казалось, не будет никогда.
Орвуд слушал молча, мрачный и неподвижный, только желваки на скулах перекатывались. Хельги его выдержкой был потрясен до глубины души. Будь это его собственные родители, он не смог бы вынести и половины тех упреков и откровенных оскорблений, что сыпались на голову брата по оружию. Мать он, пожалуй, тоже не решился бы тронуть, потому что дама и вообще, но уж отца-то обязательно сгреб за шиворот и размазал бы по стенке! Хоть и учили его в детстве уважать старших, да только всякому терпению рано или поздно приходит конец!
Из дневника Хельги Ингрема
Воистину все познается в сравнении!
К примеру, я привык всю жизнь проклинать своего подменного папашу-ярла за испорченное детство. Но сегодня днем мне стало понятно: по большому счету он был безобиден аки ундинка-ручейница! Ну даст, бывало, мимоходом по шее, ну обзовет Трюмовым отродьем или волчьим выродком, ну без еды оставит — подумаешь! Подобные мелочи идут детям только на пользу: укрепляют характер и готовят к невзгодам будущей жизни.
Конечно, если бы у меня самого, не дайте боги, завелся отпрыск, я, в силу излишней цивилизованности и прогрессивности, обращался бы с ним гораздо мягче — и не уверен, что его воспитание от этого не пострадало бы. Детей надо растить в строгости, «плох тот родитель, что жалеет розог» — так с глубокой древности до наших дней учат мудрецы.
Однако строгость эта тоже должна иметь разумные пределы и не доходить до абсурда.
Потому что родители нашего Орвуда — это просто что-то ужасное!!! Никогда прежде я не сталкивался с тварями настолько скандальными! Пред ними меркнут даже пресловутые тетки Меридит вкупе с королем ольдонским!
Сегодня они устроили настоящую словесную экзекуцию. Не скажу точно, сколько она длилась — мне показалось, что целую вечность. Похоже, процесс смешивания собственного сына с грязью доставлял им ни с чем не сравнимое удовольствие. Орвуду припомнили все его грехи, реальные и мнимые, едва ли не с момента зачатия. Его обзывали такими словами, за которые даже эльфы убивают на месте! При этом мать с отцом успевали еще и между собой разругаться чуть не до драки! А мы с Меридит, Рагнаром были вынуждены стоять у порога — приглашения в дом не удостоились — и выслушивать это безобразие. Бедному Орвуду было мучительно стыдно (я слышал, как он потом жаловался дядьке), а нам его мучительно жаль. Настолько, что я с радостью убил бы его родителей — и всем сразу стало бы легче. Но Меридит сказала, что поднимать руку на родню в первый день знакомства — большой грех. Тем более формально они и нам почти что отец и мать, а всякому известно: отцеубийство до добра не доводит.
Вот я и не решился. Не знаю, может быть, напрасно? Думается мне, что-то не в порядке с четой Канторлонгов! Просто не могут нормальные существа иметь столь невыносимый нрав! Либо они душевнобольные, либо проклятые. Последнее представляется более вероятным: как-никак сумасшествие — это не бубонная чума, чтобы заражаться им целым семейством… Хотя есть еще такое понятие, как индуцирование… Но не в этом суть. Главное — налицо патология! Так, может, все-таки стоило их прикончить, чтобы не мучились сами и не мучили окружающих? Надо будет посоветоваться с Аоленом, он лучше разбирается в этических вопросах.
В любом случае проблема с родителями Орвуда на ближайшее время утратила актуальность и перешла в разряд чисто теоретических. И все благодаря Рагнару. Он, честь ему и хвала, сумел уладить ее дипломатическим путем.
Нет, не ошибся мудрый гном в своих расчетах, ставку сделал верную. Не кончилось бы дело добром, не вмешайся в него, в самый критический момент, наследник престола оттонского!
Растерзав в клочки сына, Долвуд с Кемрой переключились на его спутников. Известие о пополнении семейства ввергло их в состояние восторженной ярости — откуда только силы брались! Любое нормальное существо на их месте давно выдохлось бы. А у этих будто второе дыхание открылось! С каждой минутой гномы распалялись все больше. И наступил момент, которого Орвуд страшился больше всего — зашла речь о нем, о родительском проклятии!
А что?! И проклянут! Проклянут! Именно такого обращения заслуживают те сыновья, что поганят собственный род чужой кровью, позорят беспутством и бездельем! Проклянут — и навсегда покинет его удача, ни одно дело, будь оно торговым, ратным или еще каким, не будет успешным, женщины перестанут приносить радость, дети будут рождаться уродами, жизнь превратится в мучительный кошмар, а после скорой смерти сущность его сожрут злые демоны и имя будет предано забвению!
Такая вот незавидная участь грозила Канторлонгу-младшему, а заодно с ним и целому миру, ведь дело по его очередному спасению становилось заранее обреченным на провал!
И тогда Рагнар почувствовал: пришла пора вмешаться! И смело, без приглашения, шагнул из коридора в жилую пещеру. Хельги с Меридит переглянулись — и шмыгнули следом. Не бросать же друга на произвол судьбы!
Оттонский король Робер Восьмой, при всей своей разудалой лихости и внешней бесшабашности, был отличным дипломатом. Он умел воевать — но умел и хранить мир. Принц Рагнар был истинным сыном своего отца. Он умел убивать — но умел и убеждать.
Самым трудным оказалось вклиниться в разговор, улучить момент между истерическими выкриками новых сородичей. А дальше — дело техники, как любил говорить друг Макс. Напрягая всю мощь своей луженой глотки — чтобы не переорали — рыцарь разразился речью. И пусть не было в ней высокопарных фраз и изящных оборотов, а те, что были, больше подходили не монаршей особе, а десятнику из казармы — от этого она только выигрывала, звучала более убедительно для того, кто привык к душной полутьме забоя, а не к блеску дворцовых залов.
Начал рыцарь с того, что объявил Орвуда Канторлонга ни больше ни меньше любимым избранником богов и судеб и с таким искренним восторгом расписал его личные подвиги, что не только сторонние слушатели, но и непосредственные участники тех событий прониклись убеждением, будто мир выстаивал раз за разом исключительно благодаря ратному таланту, воинской отваге и невиданной мудрости брата по оружию.
Но это была лишь стрелковая подготовка. Пускать в ход тяжелую кавалерию Рагнар не спешил. Сперва он предоставил гномам возможность переварить услышанное и выдвинуть контраргумент: какого демона он тратил годы на спасение мира, ежели семейству его с того никакой выгоды?!
