– А-а! – вскричал хартог. – Вот ты где! А говорил…
Речь охотника прервалась резким, захлебывающимся всхлипом. Изо рта его хлынула кровь, и Далмира увидела окровавленное железное острие, торчащее из груди хартога. Он упал наземь. Селянин хладнокровно вытащил из его спины стилет для управления крогом и ударил еще раз. Затем вытер острие пучком травы и отволок тело к обочине.
– Возьми его одежду и оружие, – сказал он застывшей Далмире. – Дальше пойдешь одна. Вон там, – его рука указала на юг, – есть гора. Обойдешь ее и увидишь реку. Тебе надо перебраться на другой берег. Там они тебя не найдут. А если и найдут – мергины не выдадут.
– Спасибо тебе, – пробормотала Далмира. Теперь она узнала охотника, убитого слугой. Один из тех, что недавно поступили на службу к Тормуну. Он был совсем молод, не старше Шенна, и Далмира не могла смотреть на искаженное предсмертной болью лицо. Она не тронула его одежду, но подобрала небольшой широкий меч. Оружие пригодится, хотя она предпочла бы привычное копье.
– Теперь беги, – сказал слуга и передал туго набитый узел. – Здесь еда.
– Ты действительно их ненавидишь… – произнесла девушка, глядя в темные неподвижные глаза. – Почему ты помог мне?
– Хартоги убили моего отца и забрали старшего брата, – ответил он. – Я думаю, он тоже погиб. Бойцы ведь долго не живут?
– Да, – сказала Далмира. – Это так. Как звали твоего брата?
– Никак. И меня никак. Прощай, красноволосая. Ты помогла мне отомстить, спасибо!
Он уколол зад крога дротиком, заставляя животное развернуть повозку. «И это – месть? – подумала Далмира. – Убил почти мальчишку…» Потеряв Немого и Кинару, она тоже хотела мстить, но мутившую голову ярость сдерживал страх за свою жизнь. И еще: кому мстить? Кто виноват в том, что случилось? В смерти Кинары повинен зверь, а Немой погиб, защищая Далмиру от убийц. Боец знал гораздо больше, чем мог рассказать своими малопонятными жестами. Тогда Далмира поняла главное – ее хотят убить. Почему и за что – так и осталось тайной, которую она, наверно, никогда не узнает, как и Шенн не узнает, что она видела его в трех шагах…
Внезапная мысль заставила ее броситься за уезжавшей повозкой.
– Стой!
Возница остановил животное.
– Ты что? – взволнованно спросил он. – Беги отсюда!
– Подожди! – Она не могла уйти просто так, зная, что Шенн так близко. Надо оставить ему какой-то знак… Она выхватила кинжал и отрезала прядь волос. – Прошу, сделай это для меня! Передай волосы человеку по имени Шенн, он сейчас в таверне. У него… шрам на щеке. Передай и скажи… Скажи, чтобы не искал меня! Сделаешь?
– Сделаю, – кивнул слуга, пряча ярко-рыжий локон в карман. Повозка заскрипела и скрылась в тумане. И лишь сейчас Далмира почувствовала, как что-то течет по бедру. Посмотрела и увидела мокрую от крови рубашку. Мальчишка задел-таки ее мечом. И мог убить, если бы не тот парень.
Оставаться на открытом пространстве было нельзя. Туман рассеивался, распадаясь под лучами всходящего солнца, и Далмира направилась к югу. Скоро она увидит гору, а там… Он говорил о мергинах. Кто это, Далмира не знала, но если они дадут кров и защиту, она пойдет к ним.
Свобода давалась не просто. Она желала ее и получила, заплатив болью и кровью. С каждым шагом Далмира чувствовала, как что-то внутри зовет и требует ответа. Зачем? Зачем человеку свобода? Зачем она тому, кто не знает, как жить дальше?
Она не видела и не могла видеть, как далеко-далеко, за туманом и деревьями, в здании старой таверны спасший ее мергин передал локон огненных волос человеку по имени Шенн. Как, выслушав слугу, чужак в волнении выскочил наружу и, озираясь, громко и долго выкрикивал ее имя…
Глава двадцать третья
Знак неба
Шенн то и дело останавливался на дороге, не в силах оторвать глаз от великолепия раскинувшегося перед ним города. Ринересс был так велик и прекрасен, что захватывало дух.
– Чего встал, не мешай проезду! – прикрикнул кто-то, и юноша посторонился. Мимо, стуча колесами по гладким камням, проехал целый караван повозок. Дорога вблизи Ринересса была очень оживленной. Торговцы, селяне, воины, бродячие певцы и прочий разношерстный люд входили и выходили из видневшихся совсем близко городских ворот. Сердце Шенна забилось сильней, когда он увидел настоящее чудо: огромные белые статуи невиданных крылатых зверей, замершие перед воротами Ринересса. Ему приходилось видеть подобные творения человеческих рук в Руанноре и в городе под болотами гулхов, но эти скульптуры понравились Шенну еще больше. В них не было скупой простоты руаннорских барельефов и отталкивающе-грозных поз подземных чудовищ – эти крылатые звери заставляли любоваться собой, они восхищали и радовали глаз.
– Громира не видел, что ли? – спросили за спиной, резко толкнув в плечо.
Шенн оглянулся: какой-то горшечник тащил за собой двухколесную тележку с товаром.
– Уставился…
Оглядываясь на статуи, Шенн с людским потоком влился в широкие ворота Ринересса. Открывшиеся глазам великолепные дома и дворцы, расходящиеся в стороны улицы и людская карусель закружили и потащили его куда-то. Этот город восхищал размерами, поражал количеством народа на сравнимых с бурлящей рекой улицах и пьянил своим воздухом, воздухом Арнира и свободы.
Едва Шенн подумал о том, что в таком скоплении народа он не будет привлекать ненужного внимания, как почувствовал чью-то руку у себя в кармане. Он дернулся, пытаясь схватить вора, но тот мигом вытащил руку и мгновенно смешался с толпой. «Надо быть осторожнее, – подумал юноша, с трепетом ощупывая спрятанную на груди карту. – Отсюда вряд ли вытащат». Он поморщился, оглядываясь по сторонам. Вместе с великолепием в этом городе соседствовало воровство – мерзость, которой не знали соплеменники Шенна, и Ольфу пришлось долго объяснять юноше значение этого слова…
Вместе с картой, как еще одно драгоценное сокровище, лежала прядь волос Далмиры. Как они не встретились, почему она не подошла к нему, если видела – осталось для него горькой тайной. Слуга, видевший красноволосую, передал слова: «Не ищи меня!», и Шенн не мог понять, почему она так сказала. Разве эта встреча не стала бы радостной для них? Ведь он давно считал ее погибшей. Быть может, она не простила ему бегства из катящегося дома ортанов, ведь он бежал без нее… Но тогда он не мог поступить иначе.
Вспомнив слова Джанны и пристальное внимание охотников, когда он, выбежав наружу, выкрикивал имя Далмиры, Шенн понял, какую девушку они искали. И когда хартог попытался выспросить о Далмире, он ответил резко и грубо, чувствуя, что готов убить этого человека. Охотники отстали, но вплоть до самого Ринересса он чувствовал, что за ним следят.
