Алан поспешил к Таллии, которая стояла среди суетящихся вокруг нее женщин.
— Таллия.
Женщины расступились, он подошел и, взяв ее за руку, вывел на поляну, где росли дикие цветы. Она тотчас принялась жаловаться:
— Никто меня не слушает! Моя мать никогда не разговаривала со мной, она только приказывала, что делать и как поступать, мой отец — дурак, у него вечно изо рта течет слюна, он ведет себя как огромный младенец!
Алан испугался, что у нее начнется истерика, но Таллия вытерла слезы тыльной стороной ладони и молча пошла к маленькой речке, скорее даже ручью. На берегу Алан уселся на траву, и Таллия опустилась рядом с ним. По ее щекам скатилось несколько слезинок.
На мгновение ему почудилось какое-то движение. Он опустил руку в воду и застыл неподвижно. От ледяного холода рука занемела, но Алан ждал, и его терпение было вознаграждено. К нему на ладонь запрыгнула лягушка, Алан прикрыл ее второй ладонью.
— Смотри, — прошептал он.
Таллия наклонилась к нему, взглянула и, взвизгнув, отскочила. Испуганная лягушка выпрыгнула в реку.
— Эти твари — порождение врага рода человеческого! — воскликнула Таллия. — У тебя теперь бородавки на руках будут!
— Я просто хотел тебя развеселить.
Алан перескочил через ручей, поскользнулся и промочил ноги, но не оглядываясь ушел. За ним по пятам следовали Ужас и Ярость. Алан слышал, как звала его леди Хатумод, но он не обратил на нее внимания и побежал к деревьям.
Алан споткнулся и выругался. Если бы тетушка Бел слышала его, она тотчас оттрепала бы его за ухо за такие слова. Но она больше не его тетушка. Ушибленный палец болел, Алан наклонился потереть ногу, и внезапно его пальцы наткнулись на аккуратно уложенные камни, между которыми проросла трава.
Он нашел древнюю дорогу. Алан приложил ладонь к камням, их поверхность была гладкой и прохладной. Он закрыл глаза. Много лет назад по этой дороге шли даррийские солдаты и купцы, они думали о будущем, строили какие-то планы. Роза у него на груди шевельнулась. И он почувствовал…
В борт корабля ударяли волны. Повсюду из воды торчали крохотные островки, на некоторых росли деревья и трава, на других виднелись только камни. Над головой простиралось голубое безоблачное небо, чуть светлевшее к горизонту. Вeтер швырял волны в борт, и солнечные блики дрожали на поверхности фиорда. Ветер наполнял паруса и играл флагами на носах кораблей, на которых была изображена голова дракона на гребне волны. Это означало их путь по морям.
Пусть другие отдыхают. Пусть другие считают, что со смертью Кровавого Сердца племя Рикин ослабло. Все его братья, которых он победил, стали бы напрасно терять время в бесполезных кровопролитиях и мести.
Он прикрыл глаза рукой от солнца и пересчитал корабли. Из тех, что остались после бегства из Гента, он смог привести в порядок четырнадцать. Они скользили по волнам к цели.
Никто и не ожидает, что племя Рикин сумеет так быстро оправиться от удара.
… он услышал смех и топот лошадей. Алан всмотрелся в камень и заметил на нем вырезанный цветок, похожий на клеймо мастера.
Роза, изображение которой было повсюду в древних развалинах, оказалась вырезана в обычной для даррийцев манере — семь лепестков и округлая сердцевина. Алан нащупал мешочек у себя на груди, развязал шнурок и вытащил цветок. Роза, как и прежде, источала тонкий аромат и была такой же свежей, как и в тот день, когда попала к нему.
В ушах у Алана стучала кровь, ему казалось, он слышит топот сотен солдат, марширующих по дороге. Он почти видел их: над колонной трепетало знамя, ветер раздувал его и играл с гребнями из лошадиных хвостов на шлемах. Лица солдат напоминали лицо принца Сангланта — такие же скуластые и смуглые, что редко встречается в вендарских и варрских землях. Но вместе с ними шагали и другие солдаты — светловолосые и высокие, огненно-рыжие и с татуированной кожей. Рядом с колонной на коне ехала женщина в блестящих доспехах и с мечом на поясе. Она отдавала приказы. В руке ее был жезл, обвитый серебряным драконом, — символ власти. Женщина тоже была похожа на Сангланта — потомка Исчезнувших. Она тронула поводья, лошадь послушно повернулась, и Алан отчетливо увидел щит незнакомки — красная роза на серебряном поле. Он сморгнул, и видение исчезло.
Рядом с ним прыгала Ярость, стараясь лизнуть Алана в щеку. Он вытер с лица слюну и огляделся. Все уже ушли. Сколько же времени он тут провел? Алан снова спрятал розу на груди.
Когда он поднялся, то заметил двух слуг, которые держались на почтительном расстоянии от Ужаса и Ярости.
— Лорд Алан, граф приказал нам проводить вас домой. Он рассеянно кивнул. Слуги привели лошадей, и Алану пришлось сделать над собой усилие, чтобы выбросить из головы свое видение и сесть верхом. Интересно, Таллия тоже уехала? Неужели она просто оставила его и все? Внезапно он рассердился. Ну как можно быть такой упрямой? Почему она не может просто любить его?
Господь повелел мужчине и женщине жить в радости и согласии. Но если он, Алан, так хочет, чтобы Таллия принадлежала ему, то чем же он лучше отца Хью, который силой заставил Лиат жить с ним? Он вспомнил молодого и красивого мужа маркграфини Джудит. Он тоже не казался особенно счастливым. Неужели он хочет, чтобы Таллия испытывала те же чувства? Чтобы она покорно подчинялась его желаниям?
Нет. Нужно просто сделать так, чтобы она стала смотреть на отношения между мужчиной и женщиной иначе. Но эта задача была куда труднее, чем ему казалось вначале.
Не успел он въехать в ворота замка, как к нему приблизился всадник.
— Милорд! — воскликнул он. — Я привез вести из Варингии.
Голос показался Алану странно знакомым. Секунду он смотрел на широкоплечего юношу с темной бородкой и наконец узнал его.
— Жюльен?
Молодой человек запнулся.
— Мм-милорд Алан, — неловко промямлил он, словно произнести эти слова оказалось невероятно трудно. — Я не ожидал встретить тебя здесь, — промолвил Алан
— Я служу герцогине Варингской.
Служит герцогине. И у него есть лошадь, кожаный плащ, щит с гербом Варингии и копье. Бел никогда бы не одела так Алана, Генрих обещал своего приемного сына церкви. Тут он рассмеялся. Ну как можно быть таким глупцом и завидовать Жюльену или жаловаться на собственную судьбу?
Алан хлопнул Жюльена по плечу.
— Рад встрече, кузен. — Теперь он наследник графа, он может позволить себе быть немного фамильярным. — Как там Бел и Генрих? Как вообще дела?
Жульен краснел и явно чувствовал себя не в своей тарелке, но после того как они поставили лошадей в стойла, он рассказал о семье: Бел и Генрих по-прежнему полны сил, младший ребенок Стенси умер от лихорадки, но она снова беременна, жених Агнесс переехал к ним, они уже два года как собираются пожениться, но все никак, сам Жюльен положил глаз на одну из девушек герцогини Иоланды, но та не дала пока согласия на брак.
