Глава 30
КАНДРА
ОСЕНЬ, 5Э989
(настоящее время)
Урус поднялся было на ноги, но тут же упал рядом с Риатой и надломленным голосом произнес:
— Дорогая, ты как?
Эльфийка с трудом прошептала:
— Урус, ваэрлинги… не шевелятся…
Человек подполз к Фэрил. Вся покрытая кровью и слизью, дамна, к счастью, не пострадала, в чем Урус убедился, разорвав ее одежду и тщательно осмотрев малышку. Риата подоспела как раз вовремя — чудовище не успело начать свое мрачное пиршество. Урус приник ухом к груди дампы:
— Она жива, но дышит еле-еле…
Араван в это время осматривал баккана.
— А вот Гвилли не дышит, хоть сердце еще и бьется слабо.
Эльф зажал нос недвижному варорцу и через рот стал делать искусственное дыхание.
Риата в это время, с Дюнамисом в руке, поползла к своей сумке, настойчиво повторяя при этом:
— Халид, разведи огонь. Вскипяти воды для чая.
— Для чая? — Халид в изумлении уставился на эльфийку.
— О Адон! — нетерпеливо бросила Риата, добравшись наконец до своих вещей. — Делай, как я говорю.
Только сейчас эльфийка заметила, что сжимает в руке амулет Аравана, который заметно потеплел, хотя и был еще достаточно прохладным. Оставалось непонятным, как она умудрялась орудовать мечом, одновременно держа и этот камень. Дара не стала долго гадать — она просто протянула талисман Аравану, который неутомимо продолжал делать Гвилли искусственное дыхание. Эльф взял камень и заботливо повесил его на шею баккану. В тот же миг послышался прерывистый вздох: варорец ожил.
Риата порылась в сумке и извлекла из нее маленький мешочек.
— Гвинтим? — спросил Араван, и эльфийка кивнула.
Она встала на ноги и шатаясь побрела к тому месту, где Халид сумел уже развести костер и подвесить котелок на небольшом походном треножнике. Сам же он сидел над растерзанным телом своего погибшего товарища и, раскачиваясь из стороны в сторону, тихонько стонал. Халид никак не мог оторваться от созерцания останков Рейго, и Риате пришлось силой повернуть его к себе.
— Не смотри на него! Он не хотел бы предстать перед тобой в таком виде.
Но Халид как будто не слышал ее.
— Я ведь все понимал, но ничего не мог сделать, ничего… А теперь он мертвый…
Риата потрясла его за плечо:
— Никто из нас не мог ему помочь, слышишь, никто! Эта гадина из колодца нас заворожила. Когда я смогла овладеть собой, Рейго был уже мертв… Если бы не Гвилли и не мой меч, неизвестно, что сейчас было бы со всеми нами.
Риата достала шесть маленьких золотистых листочков из мешочка с гвинтимом и, бросив их в котелок, заварила чай, мятный аромат которого немедленно вытеснил отвратительное зловоние, царившее над лагерем. Первую чашку она протянула Халиду, вторую и третью — Урусу.
— Вот, возьми: выпей сам и напои Фэрил.
Человек посмотрел на эльфийку с немым вопросом в глазах.
— Риата, взгляни-ка на малышку, — попросил он.
Дара нагнулась над Фэрил, которую Урус заботливо завернул в чистую простыню, и судорожно вздохнула: в густой копне ее волос серебрилась седая прядь.
У Риаты все похолодело внутри. Он забирает жизнь… десятки лет могут быть вычеркнуты из жизни смертного… Ведь мать предупреждала ее!
Риата взяла себя в руки: друзья нуждаются в ней, нельзя их подвести.
— Напои ее чаем. Давай маленькими глоточками. И сам выпей, Урус.
Она внимательно присмотрелась к любимому: в его гриве не появилось новых седых волос.
Следующие две чашки предназначались для Аравана и Гвилли. В облике эльфа ничего не изменилось, а вот виски баккана посеребрила седина. Риата сорвала с головы Халида тюрбан — под ним тоже змеились белые пряди.
Эльфийка закрыла лицо руками. О Адон, ну чем же я лучше этого мерзкого червя из колодца?
Чудодейственный напиток из гвинтима вернул друзей к жизни: Фэрил и Гвилли почувствовали себя гораздо лучше и спокойно заснули. Как только силы возвратились к Риате, Урусу, Аравану и Халиду, они перенесли варорцев подальше от колодца, а потом вернулись за вещами. Останки Рейго бережно завернули в чистую простыню. Друзья собирались предать их огню ритуального костра на рассвете.
А пока Араван и Халид отправились на поиски верблюдов, которые ночью разбежались в разные стороны. Далеко они, однако, уйти не могли, так как были стреножены.
Урус же в это время опять вернулся к колодцу, источавшему такое зловоние, что у Медведя перехватило дыхание. Он поспешил назад, захватив с собой верблюжью поилку с водой, в которой он намеревался постирать перемазанную слизью и кровью одежду Фэрил. Ночка была не из легких, но для Уруса, который успел уже прийти в себя, перенести поилку с места на место не составило особого труда.
Когда Медведь стирал вещи дамны, к нему подошла Риата. Она опустилась на колени рядом с поилкой и принялась оттирать меч, причем делала это с таким ожесточением, будто некая святыня подверглась поруганию. Эльфийка прерывисто и часто дышала, а в глазах ее стояли слезы.
Урус притянул ее к себе. Гладя свою возлюбленную по мягким волосам, человек проговорил:
— Все хорошо, успокойся, все хорошо.
Риата молчала и лишь всхлипывала, как потерявшийся ребенок, а потом произнесла дрожащим голосом:
— Это все Дюнамис, мой меч. Я впервые назвала его истинное имя… и вот что произошло.
Урус поспешил успокоить эльфийку:
— Но ведь ты совершенно правильно все сказала Халиду. Не сделай ты этого, никого из нас уже не было бы в живых!
— Да ведь меч взял жизнь наших друзей, их силу, и отдал мне! Ты что, не видел седых волос Гвилли, Фэрил и Халида? — Риата не смогла больше сдерживаться, и слезы хлынули из ее глаз.
Урус попытался ее утешить, но она перебила его:
— Не исключено, что я и сама смогла бы справиться с чарами этого монстра… Я никогда, никогда больше не назову Дюнамис по имени! Слишком дорога расплата за его силу.
— Помедли ты еще минуту, и расплата была бы еще страшнее: мы потеряли бы Фэрил, — возразил ей Урус, но дара только головой покачала.
Когда стало смеркаться, проснулись варорцы. Пробуждение их было и радостным, и горьким одновременно: радостным потому, что Гвилли уж и не чаял увидеть свою дамми в живых, а горьким — потому что их друг погиб этой ночью. Страшная новость так поразила Фэрил, что она долго еще не могла успокоиться, а Гвилли гладил ее по голове и с ужасом смотрел на серебряную прядь, появление которой приписывал треволнениям последних суток.
На рассвете друзья позавтракали, и скорбной была их безмолвная трапеза. Затем они собрали все пожитки, спеша поскорее покинуть ужасное место, которое унесло жизнь их товарища. Халид предусмотрительно расставил вокруг низины таблички с предупреждением об опасности, подстерегающей здесь путников в ночное время. Разрушить же колодец и завалить чудовище камнями у друзей не поднялась рука: слишком велика ценность воды в пустыне.
