– Здесь я помогу, – без всякого выражения ответил мысленный голос. – Есть способ найти любого, кто нарушает запреты. Вот этот юноша, – когтистый пальчик указал на Таши, – глубоко чтит законы рода и поэтому сможет найти того, кто растоптал всякий закон.
Перед мысленным взором Таши мгновенным хороводом промелькнули бесчисленные его преступления и прегрешения, нарушенные правила и растоптанные обычаи. Предки-хранители, да большего непослушника в роду не бывало!
– Он глубоко чтит закон, – возразил чужинец так, словно услышал всю горькую Ташину исповедь, – и всегда старается следовать ему. Но еще выше он чтит священный закон жизни. Я уверен, что он будет идти по следу преступника, как охотничий пес за подранком.
С этим Таши был согласен, и согласие его услышали все.
– А если, – подала вдруг голос Уника, – когда мы отыщем этого… который будит Кюлькаса, он вдруг откажется слушать нас?
– Мы его уговорим, – мрачно пообещал Таши. – Найдем способ уговорить.
Словно дождавшись главного и услышав все, что хотел, чужинец неожиданно и плавно поднялся и как-то вдруг очутился уже в нескольких шагах от костра.
– Ночуйте здесь, – неживой голос по-прежнему звучал совсем рядом. – Завтра я приду снова.
Он растворился в блеклых сумерках весенней ночи быстрее, чем это мог заметить глаз, и лишь потом Таши вспомнил, что хотел взглянуть, есть ли у него хвост.
У костра довольно долго царило сосредоточенное молчание. Каждый думал и своем, но теперь мысли не были слышны.
– Все-таки, кто это такой? – нарушил молчание Таши.
– Он сказал, что ты назвал его Баюном, – ответила Уника.
– А на самом деле?
– Не знаю. Ты же слышал, он не произнес по-человечески ни одного звука. Возможно, он попросту немой, и у него нет имени.
– Свои его должны как-то звать, – коснулся Таши запретной темы.
– У него нет своих. Он остался один, когда еще Ромар не родился. Весь его народ погиб.
Таши с сомнением покачал головой, но перечить не стал. Если кто здесь и врет, то не Уника. Она всего-лишь пересказывает услышанное.
– А что еще этот Баюн баял?
– Да ничего особенно. Ромар просил помощи против предвечного, а Баюн велел найти того, кто Кюлькаса будит. А до этого рассказывал, что в мире происходит. Только это мы и без него знаем, как-никак видели, а об остальном догадаться не трудно.
– А все-таки силен наш хозяин, – подал голос Ромар. – Сила из него так и брызжет. Верно и впрямь последний в роду. Хотя, кто их знает, у чужинцев пути извилистые. А вот магию он понимает и свою, и нашу, и много кой-чего еще… – Ромар склонил голову к коленям и вновь надолго затих в этой неудобной позе.
– И все-таки, я ему не верю, – сказал Таши. – Чужой он и хочет недоброго.
– Он жить хочет, – возразила Уника, – а Кюлькас ему не дает. Всем на свете сейчас плохо живется, и все из-за одного негодяя.
– Ну с этим я знаю как поступать, – Таши погладил лук, ласкающим движением проверяя, добротно ли натянута тетива. – Я его так уговорю, что навеки колдовать разучится.
– Что ж, – Ромар поднял голову и одним резким движением поднялся с земли. – Искали доброго колдуна, станем искать злого. Одно беда – люди не смогут ждать два года, покуда Кюлькас успокоится и уйдет на морское дно. И без того род уже наполовину погиб. Об этом тоже помните.
* * *
На утро чужинец Баюн вновь появился у стоянки. Где он сам ночевал осталось неизвестным; Таши хотел среди ночи побродить по округе, но Ромар запретил накрепко. Если уж имеешь дело с чужинцем, то по меньшей мере старайся не делать опрометчивых шагов.
Как Баюн подошел, не заметил никто. Он просто возник в нескольких шагах и, как бы продолжая давно начатый разговор, произнес, обращаясь к Таши:
– Сейчас ты пройдешь по своим следам на старое место и будешь охотиться там, пока не подстрелишь четыре белки. А еще лучше – пять.
– Кто же бьет белку весной? – недоверчиво спросил Таши. – У нее сейчас не шкурка, а одно позорище.
– Ты хочешь ждать до зимы? – вопросом на вопрос ответил Баюн, и Таши покорно склонил голову.
Баюн тем временем достал откуда-то, как из воздуха взял, маленький, совершенно детский лук и связку стрел, какими Таши и во младенчестве побрезговал бы.
– Вот тебе оружие для охоты. Ты ведь любишь стрелять из лука?
Таши вспыхнул, но сжал зубы и молча взял игрушку. Коли взялся покорствовать врагу, так иди этой тропой до конца. А дашь волю гордости, так всего и сможешь, что умереть гордо, и ничего больше не выторгуешь.
– Можно взглянуть? – спросил Ромар.
– Погляди, – согласился чужинец. – У тебя глаз легкий, вреда не будет.
Старик подошел, склонился над лучком, на мгновение прижался к нему щекой и тут же отодвинулся. Глаза старика влажно блеснули.
– Великий Лар, какая вещь! – произнес он. – Как бы я хотел сделать такую!
Выходит не просто обидную безделку подсунул ему котяра, – успокоился Таши. Даже Ромар завидует такой безделке. Конечно, будь у Ромара руки, он бы сделал еще лучше, но что зря жалеть о прошлогоднем снеге: будем стрелять из того, что есть. Тем более, не так и сложна задача – промыслить пяток бельчат. Зверька этого в округе полно, а векша существо любопытное и доверчивое. Без особой нужды в него и стрелять-то неловко. За час можно управиться.
– К обеду ждите, – сказал Таши, направляясь к краю поляны.
– Не хвались, – прозвучал в голове ровный голос. – В моем лесу звери пуганные.
Когда Таши исчез за деревьями, Баюн покачал круглой головой и сказал так, чтобы слышал только Ромар:
– Хороший юноша. Но еще очень молодой.
– Но зато хороший, – ответил старик.
– Думаю, что к вечеру он вернется, – прозвучал Баюн, – а пока я хотел показать тебе свой дом.
– Ей можно видеть? – молчаливо спросил колдун, указав глазами на Унику.
– Ей можно, хотя она тоже еще очень молода. Ее слишком многое тянет к внешнему. Будет ли толк?
– Молодость имеет обыкновение проходить. Пусть посмотрит.
Идти пришлось недалеко, и с первого взгляда ничего особого они не увидели. Тот же лес, такие же сопки, что и повсюду в этих местах. Но под навесом одной из скал обнаружился узкий лаз в пещеру. Ромар и Уника прежде видывали пещеры вырытые водой в меловых откосах вдоль стариц и у самого русла Великой. Но о таких норах им не доводилось и слышать. Рассказывали правда, что горные великаны тоже селятся в огромнейших залах, что встречаются нередко в западных горах. Но одно дело слышать, и совсем другое увидать самим.
Путники проползли в узкое отверстие, довольно долго спускались по тесным ходам, так что сама память о дневном свете осталась наверху. Уника с тревогой думала, что Таши может вернуться прежде времени и будет тревожиться, нигде не найдя ее.
