Викинг с топором кричал и извивался на камнях, нога у него была почти отрублена ниже колена.
Може побрел обратно на берег. Убил викинга его же топором. Не стоит без нужды рубить мечом, рискуя повредить лезвие. Убивать честного воина ему тоже не хотелось, однако последний свидетель должен умереть. Останься он в живых, непременно рассказал бы, что здесь произошло, и началась бы усобица. А так он просто стал еще одной жертвой темноты в пещерах. Може тронул щеку. Рана нехорошая, но бывали и похуже. Он понял, что порвана только кожа, а мышцы под ней не задеты. Кровоточило сильно, поэтому он взял лампу и плеснул на рану горячего масла. Было больно, но кровь остановилась. Он немного посидел, отдыхая. А затем сбросил с себя кольчугу. Поглядел на черную воду. Он обязательно найдет беглецов.
Глава сорок четвертая
Разумная тварь
Варяги ворвались во дворец. Двери здесь не были рассчитаны на осаду — если уж враг сумеет миновать стену Феодосия и пройти через остатки стены Константина в самом городе, то его не остановят никакие крепкие двери. Дворцовые двери были сделаны для обычных людей, а не против захватнической армии, и варяги в итоге разбили их топорами и боевыми молотами.
Аземар покончил с трапезой и поднялся. Он чувствовал себя объевшимся, вялым, ему хотелось поспать. Кровавая приливная волна, затопившая его разум, когда он убивал стражников, понемногу отступала. До него дошло, что тела на полу, кровавые ошметки разорванных торсов, конечности с сорванным мясом, недавно принадлежали людям. Он знал, что подобное зрелище должно вызывать слезы скорби, однако плакать не хотелось. Это его больше не интересовало, ведь он не был голоден.
Госпожа Беатрис. Он должен ее отыскать.
Он вышел из комнаты. Из опасения, что захватчики поддадутся искушению поджечь дворец, все лампы были вынесены из коридоров, и стояла кромешная тьма. Для Аземара это не было помехой.
Звуки битвы раздавались где-то очень близко. Он ощущал запах пота, выступающего от страха, запахи слюны, мочи и кала, которые выделяет человеческое тело в состоянии стресса. Они почти не будоражили его. Он уже насытился.
Он снова вдохнул и ощутил запах Беатрис, явственно различимый сложный аромат, состоявший из розовой воды, пота и шелка. Воспоминания расцвели в его сознании. Запах воска незажженных свечей в церкви, когда он впервые увидел ее; запах мяты, которую растирала в кухне ее мать, когда он впервые увидел ее; запах нагретой солнцем спелой пшеницы, которую он срезал серпом, когда впервые увидел ее. Его поразило, до чего странные шалости памяти. Не мог же он трижды увидеть ее впервые.
Аземар двигался, словно пьяный, забывший, к какой цели направлялся изначально, но уверенный, что если будет просто переставлять ноги, то вспомнит, куда шел. Он следовал за ее запахом по коридорам дворца. Впереди снова раздались крики.
Два викинга. Они заприметили богатый наряд, который одолжил ему Луис.
— Давай-ка, снимай сам, приятель. А то еще попортим ткань, когда будем тебя убивать.
— Колле, он весь в крови.
— Ну, это легко отстирать.
Аземар вовсе не понимал их слов. Точнее, он понимал их как-то по-новому. Он ощущал исходившую от людей враждебность, их самоуверенность. Он знал, причем это знание нельзя было выразить никакими словами, что при виде него все жизненные процессы в их телах замедлились.
— Я ищу женщину. — Аземар вспомнил несколько слов из языка предков.
— Все мы ищем.
— Я прожил без нее целую вечность.
— Все мы прожили без женщин целую вечность.
— Ты сегодня днем ходил к шлюхе, — заметил один из викингов своему товарищу.
— Ну, по мне, с тех пор прошла целая вечность. Скидывай одежду. Мы сюда не болтать пришли.
О чем они вообще говорят?
Они не понимали, как важно ему отыскать Беатрис, в этом-то и заключалась проблема.
— Мне нужно... У меня голова кружится. — Аземар силился собраться с мыслями. Он вспомнил урок, который давал в Руане один великий ученый-монах с востока.
— Меня учили понимать мир через Древо Порфирия, — проговорил Аземар. Он уже не пытался вспоминать скандинавский. В языке предков не было слов, которые были ему нужны, и он перешел на греческий.
— Что ты там болтаешь? Говори по-нашему, а не то я поговорю с тобой на том языке, который понимают все.
— Древо, через которое мы учимся мыслить логично. Главенствующим родом является субстанция, с этим согласится любой ученый, — продолжал по-гречески Аземар.
— Раздень его. Это сумасшедший.
— Дифференциация здесь — «телесное» и «бестелесное». Это признаки видов «тело» и «бестелесная субстанция». Они суть верхние части ствола дерева.
Варяги двинулись к нему.
— Если спуститься по стволу, то дойдешь до вида «животное». Остальную часть учения мы не можем принять, ибо она языческая ложь, которая противоречит учению церкви.
Один из викингов вцепился в него и принялся сдирать одежду.
— Клянусь сиськами валькирии, он воин. Сильный как конь. Наверное, какой-нибудь их берсеркер. Потому и болтает какую-то чепуху.
Викинг попятился.
— Дифференциация для вида «животное» — «разумное» и «неразумное». В число животных разумных входит и вид «человек». Как вид разумной твари. Я не могу...
По всему дворцу разносились звуки битвы. Второй варяг отпихнул своего товарища.
— Да плевать мне, пусть он сильный как Слепой Хёд. Я хочу его одежду.
— Субстанция, телесная и бестелесная; тело, одушевленное и неодушевленное; животное, разумное и неразумное. Человек. Самый последний вид, объединяющий индивиды. Где же Бог? Где во всем этом Бог?
Викинг сорвал с Аземара одежду.
Аземар окинул себя взглядом. На нем остались только легкие подштанники и больше ничего.
— И это тоже заберу, — заявил викинг. — Снимай, и я, может, сохраню тебе жизнь.
— Вот Он, Бог. «Кто сказал тебе, что ты наг? Не ел ли ты от древа, с которого Я запретил тебе есть?[23]».
Во дворце что-то горело.
В голове у Аземара на миг прояснилось. Ему показалось ужасно нелепым то, что он стоит полураздетый посреди такого великолепного дворца. Он ощутил запах дыма, увидел топор у варяга с рыжей бородой, кинжал в руке того, кто его раздевал. Во всем этом по-прежнему было нечто, чего он не понимал до конца. Он перешел на язык предков:
— Я не могу ходить голым. Древо познания научило нас стыду. Мы знаем. Теперь мы знаем.
— Узнай вот это! — Викинг замахнулся кинжалом.
Аземар только мигом позже осознал, что случилось. Оба
викинга лежали теперь на полу. Он не понял, почему они там. И содрогнулся. Откуда-то несся звериный рык, и он понял, что это его собственный голос. Он ворчал, сидя на мертвом теле и держа вырванную из сустава руку. Второе тело валялось в нескольких шагах от него. Он припомнил, что этот человек пытался бежать, но сейчас он лежал, согнутый пополам самым неестественным образом.
