— Это не жизнь, ведьма! — Улнар схватил ее за горло. — Говори — или умрешь!
— Убьешь меня — умрешь и сам! — засмеялась Ош–Рагн. — Ты мой, воин! Мой!
— Убей ее, Улнар, — подал голос Маррод. — Избавь мир от морронской шлюхи.
— Так тому и быть! — Улнар сжал сильнее, тело ведьмы выгнулось, она забила по полу ногами, борясь с воином, и захрипела. Все, что было у него, всю ненависть, всю силу и ярость Улнар направил на нее, он отбросил меч и сомкнул руки на шее чернолицей. — Умри, тварь!
Ош–Рагн захрипела, силы оставляли ее:
— Я скажу тебе все, не убивай…
Воин ослабил хватку:
— Говори!
— Отвар из корня скалореза поможет тебе, — простонала ведьма, — пей его каждый день в течение двух лун, и избавишься от действия зелья… Будешь свободен…
— Ты лжешь, не может быть так просто! — Улнар сжал ее горло.
— Она говорит правду, — сказал Маррод, — я это вижу. А теперь убей ее.
— Она ведь все сказала, — неуверенно проговорил Улнар, отпуская горло ведьмы. — Я не могу убить ее.
— Она причинила столько зла твоему народу… И моему. Убей ее! — крикнул Маррод. Тяжело опираясь на меч, он встал.
— Ты обещал, воин! — крикнула морронка. Улнар отступил на шаг.
— Зато я не обещал! — сказал, появляясь рядом, Маррод. Меч эльда мелькнул в воздухе, и голова Ош–Рагн отделилась от тела. Черная кровь выплеснулась наружу, темным облаком собравшись над венцом шатра. Маррод покачнулся и упал. Последний удар отнял последние силы.
— Славный удар, да, брат? — проговорил он. Эльд лежал ничком и не шевелился.
— Маррод, не умирай! Я донесу тебя… Мы вернемся… — Улнар поднял тело брата и выбежал из шатра.
— Не надо, — промолвил эльд. — Я не хочу возвращаться. Я останусь здесь.
— Ты что, Маррод! Что ты говоришь! — воин прибавил шаг, прыгая по замершей, как лед, водной глади Кхина. — Ты нужен мне, брат. Ты всем нам нужен.
— Мой народ зовет меня, Улнар. Я слышу их голоса. Они все здесь, и отец с ними — а кто я, чтобы отрываться от своего народа?
— Ты не можешь оставить меня! Ты же мой брат!
— Я устал от всего, что сделал. Как я устал… Я не знаю, зачем мне жить. Ты — знаешь. Живи, Улнар.
— Нет, я тебя донесу!
Улнар бежал изо всех сил, перепрыгивая дороги, взмывая над домами и деревьями, и дымка тумана взвивалась за ним странными причудливыми вихрями.
— Остановись, — прошептал Маррод. — Прошу.
Улнар опустил его на землю. Эльд становился прозрачным, через него виднелась трава и земля.
— Видишь? — тихо промолвил он. — Я ухожу. Я всегда хотел умереть в бою, но победить меня никто не смог, — сказал Маррод. — Дай мне руку…
— Шенн, смотри!
— Вижу, вижу! Вот он, знак!
Рука Маррода, державшая кисть Улнара, вдруг поднялась, словно протягивая ее склонившимся над телами друзьям, и упала. Шенн тотчас сунул под нос воина едкий корень.
Веки Улнара дрогнули, он глубоко вздохнул и открыл глаза, увидав перед собой измученное, но довольное лицо Шенна с бисеринками пота на лбу. Сердце стучало так, что воин чувствовал удары каждой своей клеточкой.
— Ты жив! — Далмира обняла его. — Ты вернулся!
— Что… с моим братом? — с трудом выговорил воин. Девушка помогла ему подняться, и Улнар увидел распростертое на траве тело Маррода.
— Что… с ним?
Шенн помрачнел:
— Он не дышит. Я не знаю, почему… как такое возможно… Он был здоров, у него могучее тело… Мы видели, как силы оставляют его, и ничего не могли сделать. Он просто ушел…
Улнар сжал зубы. Отец. И брат. Как же так? Далмира придержала воина за плечи:
— Улнар, у вас получилось?
— Ош–Рагн мертва, — сказал он. — И я узнал, как избавиться от проклятия.
— Значит, он захотел остаться там, — произнесла Далмира. Они стояли над засыпанной камнями могилой эльда.
— Да, — сказал Улнар. — Он умер непобежденным, как и хотел. Ош–Рагн смогла его ранить лишь потому, что Маррод сам пошел за мной в мир духов, и это ослабило его…
Воин чувствовал себя все лучше. Сведущий в травах фагир довольно быстро отыскал несколько стеблей скалореза — дикого бело–голубого цветка, растущего в тени камней и скал, и приготовил отвар. Но и без него Улнар чувствовал себя прекрасно: словно частичка великой силы эльда осталась с ним, а еще с ним была Далмира. Но боль утраты не оставляла воина.
— Если человек ищет смерти — не надо ему мешать, — обняв воина за плечи, сказал Шенн. — Значит, его зовут к себе боги. Мы все обязаны Марроду. Я и Улнар — жизнью, Далмира — своим счастьем, а народ арнов тем, что он отдал нам стагнир — а без него мы бы не одолели гротхов…
— А в Ринерессе его считают шпионом и врагом, — сказал воин. — Это несправедливо.
— В жизни многое несправедливо, друг, — ответил Шенн. — Но только слабые сетуют на судьбу. Сильным это не к лицу. Да будут великие Сущие милостивы к тебе, Маррод, последний из своего народа, — воздел руки к небу фагир, — и пусть ты займешь достойное место в небесных чертогах за все, что ты сделал для нас всех. Люди забывчивы и неблагодарны, но Сущие видят все и ничего не забывают…
Он замолчал и склонил голову. Далмира и Улнар последовали его примеру. Ветер тихо шелестел в траве, и с пригорка, где стояли друзья, был виден зеленый край леса и далекие белые башни Ринересса. Оттуда доносилось радостное гудение труб. В городе праздновали победу.
— Ну, теперь мне пора, — сказал Шенн. Он поправил на плече кожаную сумку и улыбнулся Далмире. — Прощайте.
— Куда ты, Шенн? — спросил Улнар. — Идем с нами.
Фагир покачал головой:
— Нет. У меня своя дорога, у вас — своя. Да пребудут с вами ваши покровители.
— И тебе удачи, Шенн.
Мужчины обнялись. Шенн повернулся к девушке и взглянул на воина:
— Можно?
Улыбаясь, Улнар кивнул. Далмира шагнула к нему, Шенн сгреб ее в охапку и поцеловал. Долго и сильно.
— Ну, вот, — сказал фагир, отпуская Далмиру. — Я сделал то, о чем долго мечтал. Теперь могу заняться наукой, — усмехнулся Шенн. — Мне пора.
— Куда ты пойдешь, Шенн? — спросила она. — Мы ведь еще увидимся?
— Я не знаю названий тех мест, ведь я там еще не был, — усмехнулся фагир. — Конечно, увидимся, Далмира. Все может быть.
Он поправил сумку и стал спускаться со склона, но вдруг обернулся:
— Эй, Улнар, смени тоф, ты снова порвал его, воин! — строго крикнул он и, махнув рукой, сбежал с холма, направляясь на юг.
— Обязательно, мастер, — прошептал Улнар, касаясь запыленной красной повязки. — Да хранит тебя великий Игнир.
Далмира встретилась с ним глазами, и в них распахнулся мир: огромный и яркий, в котором не было боли и зла, лишь радость и счастье. Улнар хотел этого и верил, что будет так.
