— Он уже дышать почти не мог, и мама вскрыла себе вену и заставила его пить.
Она рассказывала, снова переживая тот чисто детский ужас, когда родному человеку плохо, когда все бегают, кричат, когда слышишь шепотки "Не жилец", когда врачи и маги разводят руками. Когда тебя, рыдающую, оставляют у постели отца, и ты ночью просыпаешься, и видишь, как мать пускает себе кровь и поит ей хрипящего мужа. Она очень-очень испугалась тогда, и никому ничего не говорила. И только сейчас сопоставила это и последующее отцовское выздоровление.
— Я очень надеюсь, что поможет, Мариан, — сказала она. Кровь уже почти перестала идти, и он несколько раз лизнул рану, словно пытаясь остановить сукровицу. Василина смутилась, отобрала ладошку. — Теперь будем ждать.
Он закрыл глаза. Конечно, он подождет. Все, что угодно, только чтобы она и дальше так же сидела и перебирала его волосы. В принципе, так и умереть не страшно.
Через некоторое время Василина осторожно выскользнула из-под крепко спящего барона, потрогала вещи и обувь — они уже высохли, добросила веток в костер.
Оделась, с сомнением оглянулась на спящего Байдека. Он лежал прямо на земле. "Замерзнет ведь", — подумала она, подошла к нему с вещами, и начала его тихонько, чтобы не разбудить, одевать. Тело его уже было теплым и гибким, но спал он очень крепко. Штаны и носки она кое-как натянула, сосредоточенно пыхтя и ворочая его уже достаточно смело. А вот поднять его торс сил не хватило, поэтому просохшей курткой она его просто укрыла.
Так, теперь перевязать руку, умыться самой, сходить в заветные кустики…На принцессу вдруг навалилась тяжелая усталость, снова покатились слезы, и она уселась у костра, выплакивая потрясения сегодняшнего дня.
Выплакавшись, она задумчиво посмотрела на него, побродила вокруг, рассматривая, затем, словно решившись на что-то, снова присела рядом, перетащила его голову себе на колени, откинулась на ствол дерева и задремала.
Так их и нашли через несколько часов вернувшийся Симон и приведенные им солдаты. И если кто-то и удивился, застав в такой близости своего боевого командира и его подопечную, то виду не показал. Только Симон, осмотрев так и не проснувшегося друга, о чем-то крепко задумался, разглядывая смутившуюся Василину. Раны на шее и на ноге затянулись и выглядели чистыми. Это было невозможно, но это произошло. Но с расспросами он решил повременить.
Встречать их вышел, наверное, весь гарнизон. Мариана несли на носилках, и его сразу отправили в лазарет. А принцесса попала в заботливые руки госпожи Божены, которая вздыхая и извиняясь за то, что подала такую опасную идею, бросилась обихаживать высокую гостью. Полковник Шукер был бледен, когда писал и отправлял почтовым телепортом донесение о случившемся в центр. То, что он не уберег высокую гостью от опасности, было болезненным ударом по его чести военного офицера. То, что это могло лишить его не только должности, но и расположения королевы, было второстепенным, но он понимал, что это будет заслуженно.
Конечно, о возвращении к матери сегодня не могло идти и речи, и Василина сначала долго отмокала в ванной под негодующее бурчание Лусии, затем ее кормили и осматривали виталисты.
А вечером она настояла, чтобы ее проводили в лазарет, и, пока сама не стала клевать носом, долго сидела у койки со спящим бароном.
С утра Лусия упаковала вещи, и со словами "Наконец-то мы уедем из этой безумной провинции" ушла вниз, проследить, чтобы чемоданы унесли на катер и аккуратно расположили в каюте. Хозяева дома вышли провожать ее, и она тепло попрощалась и с госпожой и господином Шукер, и с выстроившимся гарнизоном. И с удивлением увидела барона Байдека, ожидавшего ее на катере.
— Вам не следовало ехать, — сказала она вместо приветствия, вглядываясь в его лицо. — Симон сказал, что как минимум три дня вы должны отлежаться под присмотром в лазарете.
Он пожал плечами, затем нерешительно взял ее порезанную руку, повернул ладонью вверх. На ладошке краснел свежий, только начавший затягиваться шрам.
— Больно? — спросил он, и тут же отпустил ее руку, словно устанавливая дистанцию.
— Вам было больнее, — тихо сказала она. — Вы простите меня?
— Вы не должны извиняться, госпожа, — мягко произнес он.
Василина покачала головой. Установилась пауза. Обоим было столько нужно сказать, и оба не решались заговорить или даже боялись заговорить. Так они и доехали до ставки королевы, в задумчивом молчании, прерываемом короткими, ничего не значащими разговорами.
Королева была в бешенстве. Она раздраженно ходила по залу, в который прибыла принцесса, сопровождаемая лейтенантом Байдеком, и Святослав, просивший ее ранее быть посдержанней, сейчас молча сидел и не встревал, наблюдая за надвигающейся грозой.
— Это возмутительно, лейтенант, — говорила она грозно, снова переживая тот материнский ужас, когда прочитала послание. — Вы обязаны были обеспечить безопасность моей дочери, а вместо этого она чуть не погибла.
— Мама! — крикнула Василина, и королева, повернувшись к ней, рявкнула:
— Помолчи!
— Я считаю, что вы не можете больше продолжать военную службу. Отправляйтесь в свое имение и ждите трибунала. И молитесь Богам, чтобы это не имело последствий для здоровья Василины.
Барон опустился на одно колено и склонил голову. Королева была права, и он это заслужил.
— Мама! Послушай меня! — снова крикнула принцесса. — Ты неправа!
— Ах, неправа?!! — королева повысила голос. — Немедленно иди к сестрам, Василина!
— Выслушай меня сейчас же! — каким-то взрослым, с нотками железа голосом отчеканила ее маленькая дочь, сжимая кулачки. В зале потемнело, задребежжали окна. — Немедленно! Мама! Немедленно!!!
Ирина-Иоанна с внезапным любопытством посмотрела на склонившегося барона, и на нависающую перед ним, словно защищающую его принцессу. Ее гнев прошел так же резко, как начался.
— Барон Байдек, прошу вас выйти и подождать снаружи, — спокойно сказала она и, подождав, пока лейтенант выйдет, продолжила: — Рассказывай, Василина.
Через полчаса принцесса выбежала из двери зала, ободряюще улыбнулась ему и прошептала: Мама ждет, идите. И он с каким-то смешанным чувством пошел снова предстать перед грозной властительницей.
Однако Ирина-Иоанна совершенно спокойно сидела за столом и задумчиво барабанила по нему пальцами, а ее муж что-то говорил ей, склонившись над столом.
— Я должна перед вами извиниться, барон, — произнесла она величественно, — Василина мне все рассказала. К сожалению, от капризов ни один, даже самый лучший охранник не застрахован. Однако вы сполна исполнили свой долг…
