Мертвец.
Вестимо, мертвец, сказал мне какой-то внутренний голос, и я вдруг невестимо почто встревожилась. А кто этот мертвец? А хочешь ли ты это знать, княгиня? — ехидно спросил всё тот же голос.
Хочу, — упрямо сказала я сама себе.
Словно в ответ Волчар вдруг наклонился и поднял тело с земли. И по бессильно мотнувшемуся чупруну, по твёрдому очерку скул я вмиг признала Стемида. Верный варяг был мёртв и больше не придёт на помощь к своей княгине.
Да что ж это творится такое? Я ничего не понимала. Волчар нашёл Рарог, но убил Стемида? Невесть как там оказался Стемид… И кто убил чародея Прозора? Неуж всё это — Владимир?.. С греческой хитростью подсунул нам Волчара… нет. Тогда надо полагать, что ему всё было известно с самого начала. А этого просто не может быть!
Волчар тем временем возложил на краду тело варяга. Высек огонь, запалил бересту и отступил.
Я почувствовала, как невольные слёзы застилают глаза.
Стемид был в эти дни для меня всем. И почти весь наш заговор держался на нём. На его воле. И на моей воле.
Остаётся только надежда на Рарог. Или так — на Рарога… Ходили слухи, что такое оружие — особенное, оно почти что живое.
Я вновь вгляделась в то, что смутно виделось в туманном мареве. Что там с Волчаром?
Кметь попятился, заслоняя лицо рукой, и вдруг, словно повинуясь какому-то неосознанному чувству, что-то швырнул её в костёр.
В ушах встал неслышный пронзительный вопль, и почти тут же не менее пронзительно зашипела змейка на столе.
И почти тут же всё сгинуло.
Волчар бросил в огонь Прозоров науз.
Теперь я ничего не видела. Но зато помнила последнее пронзительное ощущение — неспроста это. Не сам Волчар это сделал, самому додуматься до такого ума бы не хватило. Это Рарог. Перунов меч помнил о давней как весь наш мир ненависти бога грозы к Змею и всяческого рода змеям и змеятам.
Волчар не вернётся, — вдруг ясно осознала я. — И Рарога мне не видать, как своих ушей. И это тож воля Рарога.
Ну что ж. Заговор наш провалился вновь, до Полоцка мне ныне не добраться, ратей никоторых не ополчить. В Киеве у меня сил всего ничего и ежели Владимиру всё станет известно… а исходить следует из худшего… Мне оставалось только одно.
Хотя бы отомстить достойно за смерть отца и братьев.
3. Ирина Ярополча
Над Киевом плыло серое утро, облака сплошной пеленой стелились над окоёмом, пряча весеннее солнце — будто и не изок-месяц на дворе, а зарев или листопад.
Я раздражённо захлопнула окно — задребезжали кусочки слюды в переплёте оконной рамы. Слишком медленно тянулось время в ожидании. Я сама толком не знала, чего ждать — то ль рати Свенельда, Твёрда Державича и Мстивоя Ратиборича у Киевских стен, то ль конных сотен Кури на степной дороге. А то ль Владимира с катами за спиной. Но хоть что-то да должно было случиться.
За спиной чуть скрипнула половица, и я обернулась так стремительно, что едва не уронила с головы повой. Чернавка смотрела встревоженно и чуть испуганно.
— Чего тебе? — спросила я неприязненно.
— Там… — придушённо ответила Потвора. Верна мне Потвора или нет? Для меня такого вопроса никогда не было — она служила при мне уже лет пять, я сама выдавала её замуж и была на её свадьбе посажёной матерью… я верила её, как себе.
— Что — там? — я холодно сжала губы. — Змей? Упырь? Владимир Святославич?
— Ратхар, — выдавила она.
— Какой Ратхар? — не поняла я. И вдруг поняла. — Свенельдов старшой?!
— Он.
— Отколь он взялся? — я вдруг поняла, что ничего глупее я доселе не спрашивала. — Веди его сюда.
Урманин глянул угрюмо и вновь уставился в пол.
— Рассказывай, — велела я занемевшими губами. Хотя рассказывать-то, собственно, было уже нечего. Всё кончилось. Волчий Хвост — чёрт его раздери совсем! — оставил от всего нашего дела рожки да ножки. Остался один только Куря, к коему я недавно послала вестоношу. Про это я и сказала Ратхару.
— Не поможет, — бросил он то самое, чего я опасалась. — Теперь у Владимира руки развязаны, он Курю встретить сможет на самой меже, у Роси.
— Да что ж делать-то?! — я в отчаянии всплеснула руками.
— Затаиться и ждать, — всё так угрюмо ответил урманин. — Больше нечего.
— А ты как сюда попал? В Кром-то?
— Да кто меня помнит-то средь Владимиричей? — пожал Ратхар плечами. — Раз-два — и обчёлся. И не пошевелился никто в воротах.
— Что мыслишь делать ты?
Ратхар вновь пожал плечами, угрюмо глянул на великую княгиню, вновь отвёл взгляд.
— Не знаю, — пробормотал он. — Мой господин убит… мне больше нечего делать в Гардарики. Пристану к какой-нито варяжьей ватаге, а там… видно будет.
Я помолчала несколько времени, потом кивнула:
— Ладно, ступай. Спаси бог за вести… хоть и дурные.
Теперь мне оставалось и впрямь только затаиться.
За Ратхаром захлопнулась дверь. Я встала, пинком отворила дверь на гульбище, вышла к перилам. В досаде стукнула кулаком по перилам, запрокинула голову. Нудный мелкий дождь хлестнул по лицу, смешиваясь со слезами.
Всё рухнуло. Всё. Всё.
Внизу по дождь вышел Ратхар, кутаясь в валяный плащ, косо глянул на меня, поёжился и зашагал к воротам, старательно обходя лужи. Я подняла руку и молча перекрестила его вслед. Старый урманин не был христианином, как я, он верил в своих богов, но я знала — моему богу, тому, единому, это всё равно.
Спаси и сохрани, — шепнули губы.
Из-за угла терема вывернулись трое. Тоже в плащах, только видлоги откинуты на спину, а головы в шеломах. Да и на плечах под плащами что-то топорщится — не иначе, брони. А сзади полы плащей приподняты длинными мечами.
Я зажала себе рот руками, чтоб не закричать. Нельзя кричать, нельзя! Ратхар, коль сможет, так он и сам вывернется, а не сможет, так и мой крик ему не помощь. А вот себя выдам с головой тогда.
— Эй, стой-ка!
Урманин даже шага не ускорил, и уж вестимо не оборотился. Притворился, что не слышит или не понял, что зовут его.
— Эй, Ратхар!
Вот тут выдержка ему изменила. Ратхар оборотился и ощерился лесным волком, плащ отлетел в сторону, пластаясь по слабому ветру, словно крылья, в руках тускло блеснули меч и нож. Кмети отпрянули посторонь, охватывая его полукольцом и тож сбрасывая плащи. Лязгнуло и заскрежетало железо, сшибаясь и высекая искры, разбрасывая брызги и пятная одежду. И невестимо кто одолел бы в этом бою, будь он честным.
Но честного боя не было.
С крыльца кто-то что-то каркнул властным и хриплым голосом, указал облитой кольчугой рукой, роняя в грязь дождевые брызги. С дальней вежи, прямо с заборола стремительно свистнула стрела, с другого — другая. Ратхар шатнулся, но старого урманина не так уж просто было свалить. Он сделал новый шаг, и кмети попятились, опуская мечи. Казалось, сделай он ещё шаг — и они ударят в бег. Но просвистела ещё одна стрела, и вой на веже опустил лук.
