— Нет! — крикнул ему Буслаев.
— Ходу! — заорал, что было сил, Дюк. Его слова, в отличие от Василия, относились к двум застывшим парням.
Лучники и арбалетчики сразу же раскрыли весь свой потенциал, но несущийся вперед каким-то образом отбил зажатым в руках копьем почти все стрелы и болты, вломился в частокол и только после этого запнулся, упал, но кувырнулся через голову и оказался стоящим на одном колене, отставив вторую ногу. В ней сидела стрела, впрочем, как и в плече и боку. К нему бросились все молельщики, толкая и пихая друг друга. Самый ретивый уронил свой меч и подогнулся в конечностях — из его спины вылез окровавленный обсидиановый наконечник копья. Прочие, как могли, махнули своими клинками и разом отошли, чтобы проверить результат.
Гуанча, лежащий на песке, был покрыт ранами так, что кровь из них залила все его тело и песок под ним. Однако он все еще был жив.
— Ну что там у вас? — недовольным тоном поинтересовался Меур.
Услышав его голос, ворвавшийся в лагерь человек, качаясь, поднялся на колени, с трудом обратил взгляд вверх — туда, где сидел поп, и, вдруг, исступлённо закричал. При этом он резко выбросил вперед правую руку: словно выпущенный из пращи камень в мгновение ока сократил расстояние между собой и лбом святого отца. К гуанче снова бросились инквизиторы, но тому уже было все равно. С последним криком и последним усилием жизнь вырвалась из его тела, чтобы сделать этот мир беднее еще на одного достойного человека.
Камень звонко щелкнул Меура по лбу, сбив с него помимо спеси еще и церковную шапку. Глаза у попа сошлись к переносице и закатились под брови. Молебен действительно закончился.
Взбешенные инквизиторы бросились за Садком и его товарищем, но тех уже и след простыл. Тогда они обратили свой гнев на пленных, но тут их встретили с оголенными мечами Дюк с Василием.
— Вы что, не помните, что святой отец сказал? — прогремел Стефан.
— Он мертв! — прокричал кто-то.
— Кто мертв? — слабым голосом промямлил Меур.
— Он жив! — снова прокричал тот же голос.
— Пусть он и рассудит, — добавил Василий.
Но святой отец был сейчас, мягко говоря, не в форме. Глаза у него так и остались косыми, что-то решать ему сейчас хотелось меньше всего. Пока относили его в оборудованную палатку, пока пытались хоть чего-то добиться, гнев улегся. Резать пленных решили отложить на следующий день. Большинству после бессонной ночи и напряженного труда хотелось спать.
Дюк присел возле одной из пленных женщин и заговорил с ней, глядя в сторону.
— Я оставлю в песке нож, как начнет темнеть, попытайтесь незаметно разрезать путы. Передай своим, что за вами легче всего будет прийти с воды: там нет никаких ограждений. Инквизиторы упустили из виду, что если у вас нет кораблей, это не значит, что вы не умеете плавать. Пусть подготовят поблизости лодки, чтобы вы, когда будет удобный момент, к ним приплыли. Все понятно?
— Как же я скажу это? — удивилась женщина.
— А ты что — свистеть разучилась? — хмыкнул Стефан и ушел прочь. Вогнанный в песок по самую рукоять нож остался.
Василий и Дюк понимали, что сегодня ночью при любом развитии событий они становятся вне закона, во всяком случае, принятого у ведомого Меуром церковного воинства. С этим жить как-то можно, вот со стрелой в груди, либо с мечом в голове это будет уже несколько сложнее. Также нельзя было упускать из внимания то обстоятельство, что Бетенкур им не доверяет ни на грош, следовательно, любое их телодвижение будет под контролем.
Чем темнее становилось, тем чаще раздавались далекие и близкие свисты. Инквизиторы только диву давались: либо диковинные птицы развлекаются, либо аборигены совсем с ума посходили. Они и в мыслях не допускали о возможном обмене информацией. Кто-то из пленных женщин тоже выдал трель, но ей пригрозили копьем, так что она быстро заткнулась. Кормить и поить заложников никто не удосужился, и без этого хватало дел. Отец Меур продолжал страдать косоглазием и головными болями, никаких решений он принимать не торопился. Да и все инквизиторы ждали подхода основной силы — в том, что на днях прибудут остальные суда, никто из них не сомневался.
Ночь опять выдалась облачной, безлунной, лагерь погрузился в темноту и сон, разве что караульные бдительно пялились во мрак, прислушиваясь к любому сомнительному звуку. Но было тихо.
Эйно Пирхонен на военном совете предлагал устроить отвлекающий маневр, выслав несколько бойцов с берега, чтобы тем самым отвлечь на себя основные силы врага. Информация от Стефана уже была получена, так что план освобождения пленников с моря обрёл всеобщее одобрение. Но Садко возразил, аргументировав, что чем больше инквизиторов до самого последнего момента будет спать, тем меньше у них шансов перегруппироваться для ответных действий. Биться ради драки — это не то же самое, что спасать людей.
Однако гуанчи, как отряд воинов, были малоэффективны. Они были людьми увлекающимися, поэтому забывали обо всем, когда наступал момент противостояния. Бей врага, пока он дышит, или пока дышишь сам.
Дюк сидел у моря, пока не услышал характерный всплеск. Его издать могло только морское животное, либо очень крупная рыба. Либо, конечно же, человек. Окружным путем он двинулся к загону, в котором томились пленники. За ним на почтительном расстоянии двинулась какая-то тень.
Когда Стефан приблизился к заложникам, то два охранника поднялись ему навстречу — они тоже были не склонны доверять странному пассажиру, королевской, говорят, крови. А вот тень отстала. Она превратилась в бессознательное тело, распростершееся на песке в очень неестественной позе. Это Василий позаботился, чтоб глаза Бетенкура на некоторое время закрылись. Конечно же, телом был не сам Жан, а какой-то его соглядатай, но дело это отнюдь не меняло.
Не успел Дюк сказать охраннику что-то, типа, «какая чудесная ночь», как пленные женщины начали вставать на ноги одна за другой. Второй караульный перехватил копье, как длинную жердь, намереваясь им опять приземлить пленниц, но неожиданно забулькал горлом. Стефан очень удивился, так же, как и стоявший рядом охранник. Удивление быстро прошло, стоило только издающему странные звуки человеку медленно, как бы нехотя, повернуться к ним лицом. В его горле угадывалось какое-то инородное тело, а изо рта булькала черная кровь.
И охранник, и Дюк немедленно решили действовать: караульный — подать сигнал тревоги, Стефан — этот сигнал не допустить. Рыцарь преуспел больше. Он ударил сверху вниз кулаком, как кувалдой, так что готовый вырваться у оппонента крик застрял в горле вместе с выбитыми зубами. Еще один удар согнул охранника пополам, ну а последующий был просто контрольным — инквизитор уже был в стране счастливой охоты.
