Слышу: зов идёт сверху. Бужу грифона и сажусь на него, и поднимаюсь к вершине скалы. И вижу я: о, правда — у камня есть глаза! Высоко, почти у самой вершины! И рот есть, как будто камень имеет лицо!
— Здравствуй, Гедрикс! — с каменной улыбкой говорит мне скала. — Я ждал тебя, чтобы передать тебе видение. Ищи у Бесконечной Дороги.
«Где же бесконечная дорога?» — хотел спросить я, но не успел, потому что камень вдруг исчез, и вообще всё вокруг изменилось, и вот стою я посреди длинной и прямой дороги, по которой идёт множество людей. Огромная толпа, от края и до края — идут и не оглядываются. Я бросился — хоть спросить у них, кто они такие. Обращаюсь к одному, к другому — нет ответа. Идут и меня как будто бы не видят. Словно спят на ходу и только глаза устремлены вперёд, куда-то в вдаль, в проход меж гор, куда уходит прямая, как стрела, дорога. Пошёл я обгонять их. Как иду по дороге, так не могу обойти, а как схожу на обочину, так легко обгоняю. Так по краю и шёл.
И вдруг вижу, среди толпы всадник на белом коне, возвышается над остальными, хотя и те люди явно не простого рода. А этот идёт немного сбоку колонны и обгоняет многих. Но мне по краю удалось догнать его. Как только я с ним поравнялся, он обернулся и увидал меня. И тут я понял, что конь под ним истинно дивоярский, хоть крыльев не видать — то лунный конь, какие пасутся на облачных лугах вокруг Дивояра! Он поднял руку и помахал мне, и на его руке я увидал свой перстень Гранитэли!
И я узнал его! Да, я узнал! Это был тот, кого я видел в Розовой Башне, когда нашёл Джавайн!
— Здравствуй, Елисей, — сказал я ему, ибо это имя было начертано на витраже под всадником в синем.
— Здравствуй, Гедрикс, — ответил он мне, сияя синими глазами.
И тут же меня понесло дальше — к голове колонны. И там встретил я ещё одного всадника — удивительного всадника на красном коне, каких не видал я среди дивоярских. Одетый в красные доспехи, прекрасный ликом, с яркими глазами, он тоже увидал меня и тоже обратился, приветственно махнув рукой, на среднем пальце которой я снова увидал свой перстень — как на витраже в Розовой Башне!
— Здравствуй, Гедрикс, — сказал он.
И я ответил:
— Здравствуй, Финист.
Его звали Финист — это был всадник в красном на красном коне. Я так понял, что всё это множество людей, что шли по дороге, были мои потомки. И среди них только двое были магами. Один — дивоярец, другой — нет. Лишь Елисей и Финист. Только им придётся доверить мою ношу. Пройдёт много поколений, прежде родится один, а затем другой. И в этом была какая-то ошибка, потому что в Джавайне было четверо. Четверых я видел в Розовой Башне, один из которых я. И говорилось, что в четвёртом прорастёт зерно самого могущественного дара эльфов. На четвёртом витраже был Румистэль.
Я думал, где место мне в этой колонне — впереди, иди позади? Кто был раньше: Финист или Елисей, Елисей или Финист? Так размышляя, я ступил на Бесконечную дорогу, и тут подо мной непонятно откуда взялся конь. Только что я был пешим, и вот уже сижу в седле. Я огляделся. Позади меня не было никого, а далеко впереди уходила толпа людей. Тогда пришпорил я коня, понёсся вслед и увидал, что на обочине дороги стоит юноша и смотрит на меня. Смотрит, а в глазах рождается восторг и удивление. Он тянет руку, словно хочет показать: я вижу тебя! А на руке всё тот же перстень!
— Гедрикс! — восклицает он.
— Здравствуй, Румистэль, — ответил я, и сердце моё сказало мне, что путь мой завершён.
В тот же миг я очутился у подножия Скалы-пророка. Грифон мой спит, и я вроде спал и только что проснулся. Я разбудил грифона, поднялся на нём к вершине камня-зуба и увидел, что там действительно имелись два глаза и рот — камень улыбался.
— Ты видел? — спросил он меня.
— Видел, — подтвердил я.
— Тогда пора искать последнее пристанище, магистр Гедрикс. Твоё время вышло. Ты видел трёх твоих преемников, которые продолжат твоё дело.
Я стал готовиться к отшествию. Среди миров, которые мне были знакомы, нашёл я один мир, лишённый всех живых существ — то было место, в котором отгремели и отошли все страсти, его покинула вся жизнь. Оледенелый, тёмный и печальный, он медленно плыл под чёрным солнцем и чем-то отвечал моей душе. Я сам был такой же одинокий, бесприютный, покинутый, холодный и больной. Из единственной скалы, оставшейся на месте великой некогда горы, ушедшей под воду, я высек своей властью над камнем гробницу без дверей. Мои наследники должны обладать той же властью, что и я, иначе они не есть наследники — тот, кто пройдёт сквозь камень, получит послание моё. Тот, кто носил на пальце Перстень Гранитэли, узнает его изображение и отличит от множества сокровищ, которыми украсил щедро я своё изображение. Случайный маг, который сможет преодолеть преграду камня, польстится на сокровища, а не на бронзу со стеклом — он не обратит внимания на Перстень. Это знак лишь для того, кто посвящён. Здесь, в тиши, поставил я и два изображения орлов, имена которых будет знать лишь подлинный потомок мой. Придёт тот, кто меня сильнее, и откроет дверь в Дерн-Хорасад. Там он найдёт семьдесят тысяч осколков великого Кристалла, найденных мной, и ещё тридцать тысяч, спрятанных мною в Розовой Башне города Джавайна.
Последний мой потомок соберёт Око Вечности, и оно поможет ему обрести всемогущество, которым обладал наш дед. Тогда, кто бы ни был ты из тех троих, первый или последний, верни жизнь Гранитэли и Алариху, которым я должник. Пусть соединятся они в преддверии нового королевства, в котором счастливо проживут они свой человеческий век. Я, Гедрикс, повелеваю»
Он долго ещё сидел над книгой, ошеломлённый и подавленный прочитанным. Весь путь Гедрикса, все его подвиги и все потери диктовались лишь одним: великим чувством вины за гибель друга и любимой женщины. И он думает, что восстановлением Кристалла, Ока Вечности, можно исправить всё?! Вернёт ли это жизнь разрушенному миру? Не слишком ли велика цена, которую он платит за малую долю, за жизнь двоих людей, за их скромное и недолгое счастье? Последовали Елисей и Финист по тому пути? И, если они тоже выполняли завет своего предка, то собирали рассеянные кристаллы! Ведь Румистэль, в облик которого Лён однажды воплотился, так и сказал Ратмиру: я делаю то, что делали мои предки-маги. Румистэль собирал кристаллы!
— Но ведь это я видел Гедрикса на Бесконечной Дороге! Это меня он назвал Румистэлем!
Или это ничего не значит? Не тот ли старый камень, который тоже назвал его Румистэлем, был тем самым Скалой-пророком? И ветры, вызванные трубкой, тоже так его назвали! Ему впаривают это имя, которое он носить не хочет!
