— Я не он. — шептал Лён, лёжа на диване и глядя в потолок.
Меч и Перстень! Комната с четырьмя витражами в Розовой Башне — это было в Джавайне?! Город эльфов?
И вдруг он сел, потрясённый мыслью: отчего же Гедрикс не стал оживлять Алариха? Ведь он тысячу раз мог это сделать!
— Гранитэль! — зашептал он в Перстень. — Скажи, почему он не оживил Алариха?
— Подумай сам, — ответила принцесса, — Аларих оживёт, а я мертва. Каково было бы Гедриксу оправдываться перед другом — вот этого он и боялся более всего. Но к тебе это не относится: в Красном Кристалле Паф, а не Аларих. Давно уже пора похоронить эту старую трагедию. Давай, Лён, покончим с этим.
— Тогда мне не придётся идти и требовать наследства, чтобы проникнуть в хранилище Кристаллов?
— Тебе в любом случае придётся идти, потому что герцоги Росуано поставлены на то, чтобы охранять тайну пещеры, где хранится Красный Кристалл. Таково повеление Гедрикса, что только по собрании всех трёхсот тысяч осколков наследник сможет войти в пещеру. Тебе придётся чем-то уломать регента.
— А ты видела, где эта пещера?
— Даже одним глазом не видала — Гедрикс предпринял все меры, чтобы этого не произошло. Благополучие города построено на сохранении тайны.
— Зачем, зачем он замыслил такую ужасную задачу?! Зачем отыскивать все кристаллы?! Чтобы собрать это Око? А нужна кому такая супер-сила?
— Не знаю, Лён, не знаю. Но, если в моих возможностях было бы всесилие, я бы вернулась бы назад, в тот момент, когда отец подвёл меня к руке Алариха, и я бы дала согласие на брак, и не поехала бы ни к какому Зингзамару, чтобы вызывать Эйчвариану. Мой мир был бы цел, и все были бы живы.
Тут перед глазами Лёна вдруг возникло видение: чёрная громада «Лексуса» налетающего на «Волгу», а затем видение мёртвых лиц мамы и Семёнова. Хотел бы он вернуться в тот миг, чтобы что-то изменить? Достаточно лишь на минуту задержаться или зайти в какой-нибудь магазин. Имей он всемогущество Великого Кристалла, Ока Вечности, он распылился проклятый «Лексус» на пылинки. Он мог бы вообще пожелать, чтобы роковой дар, который, по словам Брунгильды, преследует волшебников, просто перестал быть. О, всемогущество — это кое-что!
— Хотел бы я вернуться в тот час, в тот миг и всё исправить, — прошептал он.
И виделось ему, как он подходит к самому себе и говорит: послушай, Лён, в такой-то час сегодня совершится то-то. У тебя есть возможность исправить всё.
Но никто тогда к нему не подошёл и не сказал такое, значит, не было ничего. Так что, ещё неизвестно, соберёт ли он все кристаллы, или это сделает кто-то из других двоих. Но, неужели его долгий путь к Пафу был напрасным?!
— Да я все горы раскатаю по камешку, — заскрипел он в ярости зубами, — а Пафа отыщу и оживлю его! Плевать мне на герцога и на Дерн-Хорасад! Не я задумал эту афёру, не я подставил Пафа! Сволочь Лембистор! Вернусь — убью!
— Чего шумишь? — потягиваясь со сна, явился в гостиную Ксиндара. — Так до рассвета и не спал? Чего это у тебя? Книжку раздобыл?
— Так, ничего. — хмуро ответил Лён. И тут его снова осенило.
— Лавар, расскажи о Румистэле!
— Да ну его в болото! — возмутился тот, — Чего он тебе дался? Всю ночь, что ли, о нём думал? Говорю тебе, этот проныра охотился за какими-то волшебными камнями, вынюхивал их только так. Посмотрит в какое-то зеркальце и тут же говорит: туда. Я с ним шатался поначалу, а потом плюнул — больно надо!
Лавар принялся ходить по комнате, то трогая какие-то безделушки, то разглядывая картины в рамках, а Лён смотрел на него и думал, что зря он потащил товарища в эту опасную дорогу. Как ни жалко с ним расставаться, надо было всё же оставить его в Дюренвале. Пусть какая-никакая, а работа, а на обратном пути Лён его бы захватил. Быть с дивоярцем, пусть даже и заочным, всё-таки опасно, а с ним — особенно. Ведь дело касается такой опасной вещи, как эльфийские кристаллы. Скажи кому об их магическом свойстве, ведь не удержишь человека — полезет доставать! И не внушишь ему, насколько это ужасно — стать жертвой осколка. Хочет Лён или не хочет, он стал на этот путь, и вынужден будет постоянно пересекаться с этой темой. Так что, по-хорошему стоило бы расстаться с Ксиндарой.
— Ты знаешь, — глядя в сторону, сказал Лавар, — наверно, лучше будет, если я тебе признаюсь. Я ведь не просто так оказался тут. Я всё-таки предупрежу тебя, а то ты что-то второй раз спрашиваешь про Румистэля. Опасно это, тебе лучше знать.
Что такое?! Лён поднял брови и вопросительно уставился на друга. Тот его предупреждает об опасности сейчас, когда они благополучно пересекли море Неожиданностей?
— Я говорил тебе, что этот тип искал какие-то кристаллы? Так вот, здесь, в Дерн-Хорасаде, скрыта целая сокровищница этих камешков. Они спрятаны в подвале дворца. Я затем и шёл в эту заколдованную страну, чтобы их найти. А Румистэль узнал про то, догнал меня и шарахнул по мне со всей силы, чтобы не пустить. Он ведь мне наврал, что Дерн-Хорасад разрушен и что-де он сам его разрушил. Он говорил, что эти камни, которые он собирает, могут дать большую власть. Только собрать их надо определённое количество. Он уже их много тогда насобирал, только спрятал хорошо. Теперь ты понимаешь, что это за человек? Нет, как тебе: натрепать про город, что он его разрушил? А вот он ведь, Дерн-Хорасад, стоит. Да и зачем разрушать город? Чем он помешал? Я ведь когда служил у герцога Даэгиро, думал узнать про Дерн-Хорасад — где он? Пытался в библиотеке поискать, а он меня оттуда вышиб. Потом я за тобой следил…
— Следил всё-таки?
— Ага, следил. Думаю, чего ты там все дни напролёт копаешься, чего ищешь?
— А спросить было не фонтан?
— Фонтан, конечно, да вдруг дело деликатное какое? Я ведь тоже не спешил признаться в правде. Но ты меня спас на корабле, и я подумал: если здесь действительно хранятся эльфийские кристаллы, да ещё так много, так отчего же не поделиться с хорошим человеком? А? На что нам всевластие? Давай поделим пополам, это ведь тоже не пустяк. Ты же знаешь, я мог бы вообще не говорить, но я решил быть с тобой честным и поделиться поровну, потому что мы с тобой друзья. Я многим тебе обязан, у тебя и без того много магических сил.
— Ты прямо как будто оправдываешься, — заметил всё же Лён, хотя и был порядком ошарашен признанием Ксиндары.
Вот так раз! Оказывается, они искали один и тот же город, причём Ксиндара знал, что тут сокровищница эльфийских осколков, и от кого — от самого Румистэля! Это ли не говорит о том, что Лён не он! Румистэль уже был, но был ли он в Дерн-Хорасаде? Ох, лучше б был и забрал бы к чертям эту чёртову сокровищницу! Ведь догнал же он Ксиндару у самого порога и шарахнул его со всей силы, превратив его в кварцевую статую, чего Лён сроду бы не сумел. И вспомнились тут ему отчётливо слова герцога Даэгиро, как тот сказал про человека, который уже явился в Дерн-Хорасад с мечом и Перстнем и разрушил его! Не был ли тот дивоярец Румистэлем? Так что же происходит? Лён почувствовал, как у него кружится голова. Загадки за загадками обрушивались на его бедную голову, масса всяких фактов, которые противоречили друг другу, огромный ком, неразбериха! Где-то там, внутри этого клубка противоречий, имелся конец, за который потяни, и всё откроется, все факты станут на места, всему найдётся объяснение, но он никак не мог нащупать эту нить. Чем более он приближался к таинственному городу, тем более загадок возникало перед ним. А что же будет, когда он приблизится к самой главной тайне?
