— А ты здесь откуда? — изумилась Алина.
«Бриммский василиск» остановился и быстрым взглядом прочесал проулок.
— Оттуда. А ты? Зачем тебя понесло в темный переулок, где хулиганья полно? Не могла по светлой улице пройти?
— Как ты оказался возле моего дома? — подозрительно глядя на него, допытывалась Алина.
— Случайно, — буркнул Лютер, помялся и нехотя добавил: — Бахрам ваш из «Химеры» тебе звонил… говорил, ты трубку не берешь. А я мимо проезжал, вот и завернул проверить, что к чему.
— Случайно? — Алина удивленно оглянулась по сторонам. — Как это можно случайно сюда попасть?!
Лютер не ответил.
— На тебя хулиганы напали?
— Кто на кого напал — это еще вопрос, — ответилаАлина и поправила ремень сумки. — Ладно, некогда мне с тобой болтать. Нам еще гномов на рассвете отправлять, да и кроме этого дел полно. Пойду я.
И она ушла.
Дальнейший ее путь прошел спокойно, и до дома Алине-барракуде не встретилась ни одна живая душа. Лишь иногда чудились ей чьи-то осторожные шаги позади, но когда она оборачивалась, на улице никого не было.
…Гномы благополучно отправились в свой мир, пора было возвращаться в агентство, но Ньялсага все еще был на берегу.
Уехали Ява и Алина, отправился в агентство Бахрам, а заклинатель по-прежнему стоял возле «Зеленого дракона», бездумно глядя на море. Утро выдалось пасмурным, бесцветным, и не было никакой надежды, что свежий морской ветерок растащит облака и очистит небо.
Ньялсага прислонился к машине. Внутри «Зеленого Дракона» что-то тихонько потрескивало, пощелкивало, будто он и впрямь был живым драконом, старым, как мир.
Ньялсага любил в одиночестве постоять на берегу, закрыв глаза, послушать звуки, доносившиеся со всех сторон: плеск воды, крик чаек, дальние гудки паромов, обрывки чужих разговоров. Иной раз, размышляя о собственном будущем, он старался понять, какими звуками будет оно наполнено.
Вот и сейчас, крепко зажмурив глаза, он попытался прислушаться к тому, что еще не свершилось, не произошло.
Через несколько минут Ньялсага открыл глаза и посмотрел на серую гладь залива.
Будущее представлялось мертвецки тихим.
Тихим и пустым, как могила.
В коридоре послышались шаги.
Они замерли перед стальной дверью с табличкой «Агентство «Аргентина», а через мгновение раздался осторожный деликатный стук.
Ява вздохнул и убрал ноги со стола.
— Кто-нибудь хочет открыть?
— Кого там пьяные гоблины с утра пораньше принесли? — проворчал невыспавшийся и оттого недовольный Бахрам, покосился на окно, за которым брезжил серый рассвет и отломил от буханки хлеба горбушку: в минуты волнения у него просыпался прямо-таки зверский аппетит.
Стук повторился.
— Надо бы открыть, — лениво повторил Ява, не двигаясь с места.
— Пусть сквозь дверь проходят, если уж так не терпится, — проворчала Алина.
— А вот я сейчас разберусь, — пообещал Бахрам, пошарил взглядом, заметил стоявшую в углу алебарду и, прихватив ее, направился к двери.
— Погоди, я сам, — остановил его Ньялсага. Бахрам недовольно пожал плечами.
Ньялсага приблизился к двери и коротким заклинанием разомкнул сгиллу. Следующим заклятьем он укрепил охранную границу, пролегшую возле порога, и только после этого открыл дверь.
За порогом, перебирая стопку ярких новеньких брошюрок, топталась румяная старушка в длинном темном платье и вязаном жилете.
Увидев Ньялсагу, она приветливо заулыбалась.
— Утро доброе! Можно с вами поговорить?
Ньялсага молча кивнул.
— Как вы думаете, — заученно начала старушка. — Почему на свете так много зла?
Она сделала многозначительную паузу и уставилась заклинателя.
— Не знаю, — честно ответил он. — А вы как считаете?
— Потому что мало думаем о душе!
— Ничего подобного, — вмешался Бахрам, появляясь за плечом Ньялсаги. — Вот в нашем Легионе как-то один раз…
— Со злом нужно бороться, — продолжала старушка, опасливо косясь на алебарду.
— Мы как раз собираемся, — заверил Ньялсага. — Только кофе выпьем.
— Святые ежики, конечно! Лично я не прочь кое-кому голову оттяпать! Вот этой самой штукой. Берешь вот эдак — и хрясь!
Он пристукнул алебардой.
— Головы как не бывало! У нас в Легионе был один тролль, так он…
Когда испуганная старушка не по годам резво скрылась за поворотом, Ньялсага хмыкнул и закрыл дверь.
— Бахрам, тебе не надоело бабушек пугать? — сердито поинтересовалась Алина.
Ньялсага вернулся за стол, уселся и посмотрел на часы.
— Скоро пора в «Химеру» ехать. А пока…
Он выдвинул ящик, пошарил и вытащил пластиковую коробку.
— Давайте-ка свои амулеты, пора охранные заклятья обновить. Только имейте в виду, — Ньялсага многозначительно взглянул на Алину. — Если кое-кто снова попрется на кладбище, я за результат не ручаюсь!
— Не попрется, — твердо сказала она. — То есть я ни за что не попрусь. А остальные — как хотят!
— Святые ежики, чувствую, сегодня мы прикончим ведьму! — уверенно заявил Бахрам, выкладывая на стол свой амулет — серебряную подвеску Черного Легиона. — Прикончим, заберем медальон, а потом и со Сворой разберемся!
— Не прикасайтесь к медальону и арбалету, пока не удостоверимся точно, что ведьма мертва, — предупредил Ньялсага.
— Она уже давно мертва, — заметила Алина, протягивая Ньялсаге крохотное золотое сердечко на цепочке.
— Для покойницы она слишком шустрая, — проворчал он, взял протянутый Явой старинный галеон, и присоединил к остальным амулетам.
— А если Гинзога скроется? — спросила Алина. — Узнает, что у нас кинжал, которым можно ее уничтожить и исчезнет? Улизнет в свой мир?
Ньялсага покачал головой.
— Нет. Проклятье висит над мертвой ведьмой и в любой момент может обратить ее в прах. Мы — ее единственный шанс. Конечно, она может удрать и сообщить чародеям, где мы находимся, но… это не та услуга, за которую можно требовать высокое вознаграждение. А вот если она передаст нас им прямо в руки — это совсем другое дело!
Бахрам запихал в рот остатки хлеба.
— Святые ежики, верно, — пробубнил он, наблюдая, как Ньялсага проводит рукой над разложенными на столе амулетами. — Я вот думаю, что она, Гинзога, то есть, прятаться не будет, а сразу нападет!
— Женщины редко вступают в открытую борьбу, — заметил Ява
Алина покосилась в его сторону.
— Тебе видней.
Ява скромно улыбнулся.
— Забирайте, — сказал Ньялсага через минуту и откинулся на спинку стула. — Хватит часов на пять.
