В иных условиях было бы правильно отвести их в местный замок, а после продолжить свой путь, но в виду того, что это, скорее всего, будет не безопасно, то это можно будет сделать в любом другом, что попадётся на их пути.
Пьер в очередной раз мысленно поблагодарил судьбу и всех богов за то, что в этом трактире ему не просто подвернулся рыцарь, взявший на себя большую часть тварей, но ещё и на редкость для этой братии благоразумный и рассудительный. Видать, перед ним стоит какая-то важная задача. Настолько важная, что приглушает в нём тягу к «славной гибели», прививаемую им с детства.
Рыцаря, как оказалось, зовут Лиамом, а мага — Мортом. Не особо болтливый, но весьма сообразительный парнишка, кстати. Пьер быстро нашёл с ним общий язык после того, как Представитель Ордена просветил их относительно «Прав собственности».
Помимо лошадей тут было и иное имущество, которое мертвецам уже никакой пользы бы не принесло, а вот им, пережившим эту ночь — вполне. Так что пока маг с рыцарем тащили тело в один из домов, выбранный в качестве общей могилы, Пьер быстренько прошёлся по карманам и кошельками лежащих на полу. А когда уже он с Лиамом за руки и за ноги тащили очередного беднягу к последнему месту жительства, то уже Морт добрал оставшееся. После чего подобным образом забрали с кухни трактира хороший запас продуктов в дорогу.
К счастью, рыцаря не смутили плотно набитые сумки, что они притащили к конюшне. Ведь и в самом деле, откуда ему знать, сколько у них было с собой вещей?
До восхода оставалось часа три. Бросили жребий и по его итогу Морту выпала вторая стража, а Лиаму третья. Они устроились на сене в противоположных углах конюшни, а Пьер у дверей сел на табурет и погрузился в размышления.
* * *
Где-то в другом месте, несколькими часами позже.
Подземный город потрясал воображение. Впрочем, назвать его просто «городом» было затруднительно, поскольку он был лишь малой частью огромного комплекса расположенного на глубине километра и более под поверхностью планеты и по размерам сопоставимый с главным материком, под которым он находился. Один большой город размером с материк…
При этом, он не был «плоским», а пролегал в нескольких уровнях, и на каждом имел не один десяток этажей, так что суммарно его жилая площадь в разы превышала площадь поверхности материка над над ним.
Не просто жилые помещения и переходы между ними, но и залы-парки, залы-поля, освящённые ярким светом ламп, зал-побережье с чистым песком и водой. Полноценное жилое пространство способное вместить в себя и обеспечить всем необходимым десятки миллиардов жителей.
Город был стар. Не то чтобы он представлял из себя какие-то руины, нет. Все его механизмы работали как прежде, обеспечивая светом, теплом и прочим необходимым, вроде транспортной системы. Все использованные материалы были крайне качественными и стойкими, но, тем не менее, влияние времени было заметно и на них.
Пускай металлическим поверхностям и была принципиально чужда ржавчина, но, тем не менее, за минувшие десятки тысяч лет они покрылись плёнкой окислов, и природная синь сплава помутнела. Полированный камень, или нечто, что выглядело как камень, местами покрылось сетью мелких трещинок и осыпалось крошкой на пол. На самом полу то тут, то там — виднелась пыль и какой-то мелкий мусор, непонятно откуда тут появившийся.
Эти, и другие подобные им признаки и создавали то ощущение древности, что царило в гигантском подземном городе, оставленным своими жителями более пятидесяти тысяч лет назад.
Тем не менее, сейчас, город нельзя было назвать совсем уж пустым. По крайней мере так чтобы весь. Процента три его площадей были заселены другой расой, что пришла на смену его строителям. Миллионы, десятки миллионов жителей постепенно, столетие за столетием обживали древний город.
* * *
Если у этого города и был центр, то он был тут — в большом зале шириной около двухсот пятидесяти метров, длинной около четырёхсот и высотой около пятидесяти. Колонны, толщиной метров пять каждая, подпирали высокие своды.
В центре зала на полу виднелось… нечто. Вернее, в самом полу было круглое отверстие, диаметром метров двадцать, прикрытое чуть выпуклой, гранёной, хрустальной линзой, под которой размещался… какой-то механизм, какое-то очень сложное устройство.
Можно было отчасти разглядеть, отчасти почувствовать, что сам этот механизм гораздо, гораздо больше этой линзы, а, возможно, и всего зала, под которым находился. Тут был лишь его фокус, острие, крохотный кончик огромного меча.
Механизм не просто «был», он функционировал, жил какой-то своей жизнью. В глубине, под стеклом, что-то двигалось, вращалось, текло, мигали огоньки во тьме, словно звёзды в ночном небе. Всё это было столь сложно, разнообразно и неповторимо, что, казалось, смотреть на это можно вечно.
Метрах в десяти от линзы, на возвышении располагался золотой трон, на котором сидел крупный мужчина лет пятидесяти в богатой, странного покроя одежде, с короной из темно-синего металла на голове. Лицо мужчины было до крайности бледным, волосы тонкие, полупрозрачные, сжатые губы — чёрными, равно как и сеть кровеносных сосудов, виднеющихся сквозь кожу.
В паре метров перед ним стоял другой человек, совсем не похожий на сидящего на троне. Черты немолодого лица были типично азиатскими. Угольно-чёрные, не смотря на возраст, волосы — собраны в «хвост» на затылке. Одет он был в перетянутую поясом свободную одежду из расшитого серебристыми нитями чёрного шёлка.
— Сочувствую, Тенскватоа. — произнёс азиат. — Для отца нет ничего хуже, чем гибель его единственного сына.
— Что мне делать с твоим сочувствием, Бесформенный?! — горько произнёс сидящий на троне. — Оно вернёт к жизни Химмоихайо?
— А если бы и вернуло, то кто вернёт к жизни убитых им? Скажи мне? — твёрдо произнёс азиат. — А ведь они ваши братья! Хоть ты и не признаёшь этого! Восьмой век зреет в твоём народе Путь Ненависти, восьмой век! Сколько раз я тебе говорил, что ни к чему хорошему это не приведёт Тенскватоа? Тебе, и тем, кто был до тебя. Сколько?
— Братья? Этот скот — нам мне «братья»! — взревел царь. — Это недоразумение… эти ваши рабы… Мы не имеем с ними ничего общего! Мы — перворожденные, плоть от плоти этого мира, его часть! Законные наследники и хозяева! А они — паразиты, сорняки! Если сорняки не пропалывать — они заполонят весь сад! Если паразитов не уничтожать — они сожрут своего хозяина! Если бы тогда ты не отговорил Каканниви от полномасштабной войны, то сейчас некому было убивать моего сына!
— Ты не понимаешь, друг мой! — с нажимом произнёс азиат. — Ненависть, уничтожив врага не успокаивается, а ищет нового! Уничтожив тех, кто на поверхности вы бы принялись столь же горячо убивать самих себя! Зачем вам это? Чего вам не хватает? Какую угрозу они вам представляют? Тысячи лет я показывал вам Путь и вы сами шли по нему. К чему теперь сворачивать?
— Покуда они существуют — существует и угроза. — твёрдо произнёс сидящий на троне. — Сегодня они убили моего сына, а завтра их орды заполнят коридоры моего города. Да, мы сами, добровольно шли за тобой, хотя и отвергли всю вашу… кодлу. И сколь ни был хорош этот Путь, он не даст мне того, что нужно прямо сейчас — не удовлетворит мою жажду мести!
Гигантский зал словно бы вздрогнул. Казалось, сквозь воздух прошла какая-то рябь, на долю секунды исказив пространство. Механизм под огромной линзой задрожал и сменил режим работы. Изменилось его свечение и во тьме вспыхнули лучи алого света, что прошли сквозь хрусталь и отразились в глазах сидящего на троне.
— Ты должен понимать, Тенскватоа, что каждый отвечает за свой выбор. — произнёс стоящий перед троном. — А за выбор царя отвечает ещё и его народ.
Произнеся это азиат сделал шаг назад, превратился в чёрный дым и растаял в воздухе.
Глава 3
Первый час, пока дежурил бард, галец этот, Пьер, Морт пытался подремать, но сон не шёл. Оно и понятно, после всех этих ужасов! А вот рыцарь, судя по тихому храпу, заснул практически сразу. Даже завидно! Хорошо быть дурнем, ни сомнений ни беспокойств.
