Вскоре мы были в столице. Барон приехал не просто так, а к старому другу – графу Алмере. Тот жил в столице уже давно, имел неплохой дом. Нас встретили достаточно приветливо, разместили в отдельных комнатах. Когда вечером собрались на ужин за общим столом, обратил внимание, что барон и Ангела исподтишка поглядывают на меня. Сначала не понял, а потом стало смешно. Они что, думают, что я не знаю, в какой руке вилку и нож держать? Или начну сморкаться в салфетки? Умора. Раньше я об этом не задумывался, но, оказывается, правилам культурного поведения за столом нас ненавязчиво учили с детства. После третьей смены блюд барон за мою аккуратность волноваться перестал и разговаривал с графом, больше не обращая на нас внимания.
На следующий день начались и мои новые обязанности. Прямо с утра пришел барон и принес сверток одежды.
– Нико, прошу не обижаться, но вчера даже граф заметил, что вы одеты очень уж скромно для сына барона. У Сэдрика есть несколько запасных комплектов одежды, и я хочу один из них предложить вам.
Предложение смутило. Вчера я и сам обратил внимание, как граф смотрел на меня. Но брать чужую одежду? Удобно ли мне?
– Нико, вам придется сопровождать моих детей повсюду. И люди, с которыми вы будете общаться, одеваются очень хорошо. Давайте считать эту одежду временной мерой, авансом за работу. Хорошо?
– Хорошо, – вынужден был согласиться я.
За завтраком барон как бы невзначай перевел разговор на меня:
– Ангела, Сэдрик, у меня к вам большая просьба. Нико приехал поступать в Академию магии, вы знаете. Но он в таком большом городе первый раз. И хотя он может постоять за себя в открытом бою, но во всем остальном пока еще как большой ребенок. Обмануть и обидеть может каждый.
От таких слов я невольно поморщился, но барон продолжил:
– Поэтому у меня к вам большая просьба. Нико, по возможности, не должен выходить из дома один. Возьмите над ним шефство, помогите привыкнуть к столице. Идете гулять – берите его с собой. Нужно ему сходить – ну что ж, отложите свои дела, проводите его. Я на вас надеюсь…
Ангела и Сэдрик медленно повернулись и ТАК на меня поглядели… Но вслух ответили кротко:
– Хорошо, отец, мы присмотрим за Нико.
Барон изобразил довольную улыбку – какие понятливые и хорошие у него дети.
Так началась моя работа. Гуляли мы много, разговаривали мало. Просвещать и объяснять мне что-то никто и не подумал. Наверное, так даже и лучше. Мы не надоедали друг другу разговорами, а вот правильному поведению в столице я мог учиться и на живом примере Сэдрика. Охранять его нужды не было, а вот то, что я стал гирей на его свободном образе жизни, вскоре стало заметно. Я не пытался вмешиваться или указывать ему, что надо делать. Но несколько раз получалось так, что во время оживленного разговора с девушкой или поднимая очередной бокал вина он вдруг оглядывался на меня, как-то смущался, и продолжения не следовало. Через неделю совместных прогулок я подумал, что, возможно, барон в чем-то и прав, подсунув детям еще большего ребенка, которого надо опекать.
Иногда Сэдрику удавалось улизнуть из дома первым, и обязанность присматривать за мной доставалась Ангеле. Радовало ее это еще меньше, чем брата, но она старалась не показывать свое настроение. Барону, как всегда, было некогда – он мотался по столице, «налаживая связи». А нам с Ангелой приходилось гулять вдвоем. Обычно мы молчали. Мне неинтересны разговоры про платья, Ангеле – про мою жизнь в деревне. Если какой-нибудь новый кавалер начинал строить Ангеле глазки, то достаточно было хмуро глянуть на него, протянуть руку к мечу, и ухажера как ветром сдувало. Обычно после этого Ангела поджимала губы, и мы сразу возвращались домой.
Потом началась череда «вечеров». И быстро выяснилось, что я знаю о реальной жизни еще меньше, чем думал раньше. Оказалось, что в столице не одна академия, а несколько – академии управления, культуры, военная и много других. И я угодил как раз в период набора учащихся. Со всей Империи сейчас съезжались дворяне, чтобы пристроить своих драгоценных деточек. Кого-то принимали в учебные заведения только за родовитость, кого-то за богатство. У этой категории возникала только одна проблема – найти приличное жилье и приготовить побольше денег, чтобы чадам хватило на безбедную жизнь в течение года. Другие приезжали поступать, но не знали, куда именно. И модными становились вечера и приемы, на которых родители оживленно обсуждали свои проблемы, а молодежь – свои. Родни, пусть и дальней, у всех было много, так что «приемы» проходили почти каждый вечер. Барон вел разговоры с «нужными» людьми, а я сопровождал Сэдрика и Ангелу. Надо отдать им должное, в открытую они на меня ни разу не зашипели, хотя частенько по взглядам чувствовалось, что я им ужасно мешаю. Особенно когда намечался интересный разговор наедине с парнем или девушкой. Но я их взгляды старательно игнорировал. Меня барон для того и нанял, чтобы не дать им возможности совершать глупости. Тем более что мне и самому стало интересно на балах. Разговоры большей частью велись бессмысленные или глупые. Но я вдруг наглядно увидел, что я – самый молодой среди окружающих и мне еще многому надо научиться, чтобы общаться на равных в таком обществе. И я старательно впитывал в себя, как надо разговаривать с другими парнями, а как – с девушками. Манеры у многих, на мой взгляд, были просто отвратительные, но, может, я чего-то не знаю или не понимаю? Скорее всего, так себя вести никогда не стану, но вот изобразить какого-нибудь спесивого типчика при необходимости может оказаться полезным.
Вернувшись с очередного «вечера», решили немного поболтать. Ангелу несколько раз приглашали танцевать, и она теперь вся светилась от счастья. Ей так хотелось рассказать о своих впечатлениях, но все испортил Сэдрик. У него, наоборот, вечер не задался. Девушка, с которой он хотел познакомиться поближе, оказалась острой на язычок язвой. Я стоял невдалеке и слышал отдельные фразы. Общее впечатление – избиение младенца. Ко мне Сэдрик вернулся красный как рак и до конца вечера пытался прийти в себя, напрочь потеряв интерес к женскому полу. Но сейчас, слушая восторженные слова Ангелы, сам решил поязвить, вставляя едкие комментарии. Особенно его взбесил почитатель Ангелы, который пытался признаться ей в любви. Почему-то мне показалось, что избиение самого Сэдрика началось как раз в подобной ситуации.
– Ага, поклонничек. Видел я его. Ладно бы кто другой. А этот – от горшка два вершка, плюгавенький. Только и достоинств, что богатая одежда и кольца на руках. Стихи даже выучить не смог, заглядывал в бумажку. И голос гундосый. Я готов умереть, защищая тебя в любом бою, но когда услышал рифмы типа «любовь – морковь», то решил, что скорее умру от смеха, слушая подобных поклонников. Он, поди, про весь огород тебе рассказал?
