— Маф, стой!!! — заорал Кёрст и один из всадников осадил коня.
Второй попытался сделать то же самое, но так неловко, что слетел на землю, и, запутавшись в стремени, пропахал спиной половину двора. Тем временем Маф уже затягивал Бельта в седло, а Кёрст, разбежавшись, вспрыгнул сперва на стенку колодца, а с нее на коня, сдерживаемого словно якорем… Зуру Бельт узнал только по мышастой куртке: у того нынче не было лица, лишь месиво из мяса, костей и кусков искореженного железа. Нет больше красавца, по которому сохли бабы в Ольфийских деревнях. Нет больше ловкача, с которым не страшно даже двое на двое против серошкурых.
Кёрст с рычанием хватанул по стремени ножом, потом снова и снова. Толстый ремень отказывался отпускать ногу мертвого хозяина.
Совсем рядом просвистела стрела.
— Ассс! — выдохнул Маф и хватанул плетью по крупу.
Лошадь пошла тяжело и неуклюже. Бельт со всей силой впился в гриву и сдавил коленями тощие бока. На рысях удалось втиснуться между забором и полуразваленным сараем, хлипким строением отгородившись от стрелков. Сзади напирал Кёрст, матерящийся, злой. Живой.
Хуже всего было бы попасть сейчас в лабиринт плетней и изб: там точно ловушка и смерть. Тем обидней, когда за забором виднеется поле и край леса. Маф вдруг двинул ногой по серым доскам, натянул поводья и принялся сминать преграду конской грудью. Дерево, порченное водой и короедами, сопротивлялось недолго. Копыта отбили короткую дробь — вот она, настоящая песня свободы — и лошади вылетели в поле. Кёрст сразу же унесся вперед, забирая к лесу.
То и дело воздух пачкали стремительные росчерки.
Хорошо было бы оглянуться, но, во-первых, мешал Маф, а во-вторых Бельт и без того знал, что творится у поваленного забора: растекаются в линию вахтангары, вздергивают луки и садят стрелы, сперва по всадникам, потом в небо, выше и выше.
Есть что-то в этом от байги — лихой заезд наперегонки со смертью. Как знать, не отсюда ли родом благородные скачки? Даст Всевидящий, и сегодня будет победа, а с ней и главная награда…
Маф дернулся и выпустил поводья. Бельт только и успел, что сгрести их одной рукой, натягивая, а второй кое-как прихватить товарища за пояс. Все равно не удержал, чуть сам не рухнул следом. Конь завертелся на месте, разбрасывая пену.
Стрела не дала Мафу спокойно улечься. Он так и замер, неестественно выгнувшись, обвиснув на проклятом крепком древке. Бельт вытянул меч и свесился, уверенный, что ляжет сейчас рядом. Очередная стрела ударила по лезвию, отбрасывая руку и передавая всему телу дрожь. Так дрожит тетива и ее хозяин в желании убить. Так дрожит стол, по которому катает черные кости Всевидящий.
Одним ударом Бельт перерубил древко. То ли хруст, то ли деревянный стакан снова бьет по столу. Но Маф больше не напоминал сломанную куклу. Теперь он просто отдыхал, как часто у них случалось — пожухлая трава подстилкой, ком земли подушкой, а под рукой — бесполезный меч.
Кёрст уже скрылся среди далеких деревьев. Куда там нагнать — просто до кромки дотянуть бы. Но лошадь пошла неожиданно резво, и совсем скоро лес принял Бельта.
Разумеется, Кёрст его ждал. Разумеется, Бельт в этом не сомневался.
На Аркун уходить надо. — Старый воин прекрасно понимал командира без слов.
Бельт лишь слабо кивнул и попытался сквозь ветви разглядеть Око. Тусклый кругляш нашелся за правым плечом, накрепко приклеенный к серо-синему предзимнему небу. Облака то и дело протирали его рваными краями, то ли в попытке заслонить земное непотребство, то ли просто впитывая божественные слезы. Ох, отольются они кому-то…
Сразу взять нужное направление не вышло: сухой сосняк вскорости сменился молодым ольсом. Сизые стволики росли плотно, цеплялись друг за дружку, растопыривая ветви, хрустели сухой костью. Пришлось давать крюка. Оно и не удивительно: Красный тракт лежал далеко, а значит и нормальных дорог до самого Аркуна не будет. А меньше дорог — меньше разъездов. Кёрст же не раз доказал свое отменное знакомство со здешними тропами. Иначе и соваться в выбранном направлении не имело бы смысла, проще уж сразу повернуть на Ольфию да первому же патрулю сдаться.
Их, небось, полно, если уж сюда умудрились вахтагу заслать…
Боль в щеке горячим ножом отрезала все мысли.
— Ничего, камчар, — бормотал Кёрст. — Там отсидимся, а потом… Э, командир, совсем плохо, да? Выглядишь чуть лучше, чем Зура.
Зура-Зура… Сквозь гулкую пелену проступило лицо со стальными цветами, распустившимися на окровавленной плоти. Сгубила красавца его самая любимая баба — пороховая ручница. Плохое оружие. Дурное. Нет у него будущего.
Впрочем, пока будущее толком не виделось и у самого Бельта. Зато чуть ли не каждую минуту за спиной чудился собачий лай и шум погони. Оглядываться было трудно и больно, потому довольно скоро пришлось примириться с чувством, что тянешь на плечах котомку всякой дряни вроде бешеных крыс или змей. Чуть позже исчез Кёрст. Зато появился Маф. Он сидел сзади, молчал и непонятно как держался на лошади. Бельт не задавал глупых вопросов, просто радовался, что Маф рядом. На прозрачной поляне нашелся Кёрст. Он даже не кивнул Мафу, видно, все еще злился за недавний проигрыш в кости.
И снова были тропы и вроде даже какая-то разваленная изба, на пороге которой стоял, обнимая тонкую сталеволосую девку, красавец Зура. Та водила из стороны в сторону черными дулами глаз, улыбаясь все больше Кёрсту и лишь самую малость Бельту.
Оттуда почему-то взяли в галоп, и пришлось терпеть хлесткие удары ветвей по лицу. И пощечины Кёрста. Зачем они? Или это все же ветки? Ветки. Кёрста снова нет. Никого нет, даже Мафа. Конь есть. Бредет и тянет за собой по земле, как недавно тянул Зуру: нога в стремени, спина в борозде. Почему не хочет взять седло? Устал? Бросит? Бросит. Уже бросил. Дернулся, напуганный, нырнул в туман.
Cледом за ним в пелене потонул сам Бельт.
Смерть пахла гнилыми листьями. Не показываясь на глаза, она облизывала Бельта холодным языком, особенно часто прикладываясь к плечам. Вот-вот переползет на шею, а с неё на… Щеку дёрнуло как от удара хлыста.
Это ли прикосновение обожгло, отогнало смерть? Но она действительно отползла, оставив лишь запах прели и липкие оковы слюны на руках и ногах. А еще — темноту.
Бельт моргнул — не веки, наждак — но темнота не исчезла. Только жилами-жгутами проступили на ней ветки.
Значит, лес, а не кузни железных демонов. Лежать мокро и неудобно. Промороженное тело как колода, ни сдвинуться, ни пошевелиться. Может, деревом привалило? Или хребет сломал, когда с коня свалился?
Бельт попытался повернуть голову. Тотчас боль отдалась в шею, а рот наполнился кислым гноем.
