Радовало одно — я больше не буду спать в том курятнике и драить отхожие места. А там что-нибудь придумаем.
Прожив в покоях фаворитки пару дней, я поняла, что на моей шее поселилась жирная жаба. Противная такая, зеленая, с длинными склизкими лапками, которыми она то и дело обхватывала меня за горло и душила.
Короче — грусть-тоска меня снедала вдали от родимой сторонки. Завидовала я. Пока еще не поняла — белой или черной завистью, но вот обзавестись своей квартиркой, да прислугой в придачу захотелось мне аж жуть как.
Дэрья Хатун особо не зверствовала, по ночам в лес за подснежниками не посылала, звезд с неба не требовала. Все ее указания были строгие, но вполне выполнимые — сбегать на кухню за куропатками (я на них только облизывалась, ибо есть такое по рангу было не положено), привести лекаршу, сложить ткани в сундук, помассировать ступни, ну и прочая мелочь.
Сегодня с утра она была сама не своя. Все ходила по комнате взад-вперед да пальцы теребила. За пару часов сменила три наряда, мне пришлось дважды переделывать ей прическу (то на правый бок уложи, то на левый), съела тарелку винограда и все никак не могла успокоиться.
Мне, естественно, никто не докладывал о причинах такого нервоза, так что оставалось только строить догадки.
— Иди, что ли, найди мне Зейнаб-калфу! — истеричным, почти плачущим голосом заявила моя хозяйка, замерев перед столом с огромной вазой, наполненной персиками и инжиром.
— Как прикажете, госпожа! — я присела в реверансе и поспешила покинуть эту «палату № 6».
Не успела я сделать и пары шагов по длинному каменному коридору, который вел из покоев фаворитки в общую комнату джарийе, как наткнулась на Арзу-калфу.
— Ты чего без дела шатаешься? Где твоя госпожа? — спросила она меня, строго сдвинув брови.
— Она послала меня за Зейнаб-калфой, — ответила я.
— Ох, несчастная… Лучше тебе пока не показываться госпоже на глаза. Иди давай, пережди бурю в комнате уста. К Зулейке иди. Помоги ей к вечеру приготовиться — она с другими девушками сегодня танцевать для падишаха будет. А я к госпоже сама поспешу.
Я не верила своему счастью — меня отправили прямо к Лерке в объятия. И это спустя почти две недели нашего пребывания черт знает где! Однако женское праздное любопытство не позволило мне броситься исполнять это указание сию же минуту.
— Арзу-калфа, а кто же посмел госпожу расстроить? Уж не заболела ли она? — с притворной заботой и испугом в голосе промямлила я, подняв на нее свои печальные глаза.
— Заболеешь тут, когда гарем новых уста полон. Хазнедар и валиде постоянно в постель к падишаху новенькую подкладывают, да еще и праздник с танцами решили устроить. Сегодня к повелителю новую наложницу поведут. Вот твоя госпожа и мучается.
Вон оно что — ревность. Теперь ясно, почему Дэрья Хатун себе места не находит. Я бы тоже с ума сошла — подумать только, твой мужик в любое время дня и ночи может себе новую бабу заказать, а ты и пискнуть не смей.
Я собиралась было уже отправиться на долгожданное свидание с подругой, но из-за угла появилась фигура высокого, статного, а самое главное — невероятно красивого мужчины, в длинном кафтане черного цвета с золотыми пуговицами.
Я таращилась на него, как баран на новые ворота, не в силах отвести взгляда. Он был похож на киноактера, сошедшего прямо с экрана кинотеатра и направляющегося ко мне в объятия под яркими вспышками фотокамер, роль которых в данном варианте постановки играли все еще тлеющие с ночи факелы на стенах.
Его гладкое светлое лицо с легкой щетиной на фоне мрачных серых плит коридора светилось, словно лунный диск. Синие, как вечернее небо, глаза сияли молодым блеском, путая мысли и затягивая в свой омут. Коротко постриженные угольно-черные волосы переливались в лучах полуденного солнечного света, проникающего в коридор сквозь небольшие треугольные окошки под потолком.
Его прямая, статная походка выдавала в нем вельможу, а возможно, и еще кого покруче.
— Голову склони, немедленно! — прошипела мне Арзу-калфа, и сама согнулась пополам в чересчур любезном поклоне.
Я быстро склонилась, рассматривая теперь пол под своими ногами и слушая с замиранием сердца стук его ровных тяжелых шагов. В голове вертелся вопрос — если это не евнух, то как он попал в гарем, куда мужчинам ход заказан? И, словно услышав мои мысли, Арзу-калфа решила заговорить.
— Повелитель! — елейным голосом пропела она, склоняясь еще ниже.
Сердце в моей груди кувыркнулось и подпрыгнуло почти до самого гипоталамуса. Была бы возможность — вообще бы вырвалось под потолок и ускакало галопом, прочь от этого сказочного, невероятно привлекательного и сексуального самца, спасая и себя, и хозяйку (меня то есть).
«Вот это да! — подумала я. — Сам шахиншах Джахан Великолепный пожаловал в гарем, дабы утешить дружеским поцелуем взбесившуюся от ревности фаворитку».
Звук шагов затих, и я увидела носы его кожаных, натертых до блеска черных сапог. Сердце выскакивало из груди, выдавая перебои. Он остановился возле меня и молчал. Тишину пронзало его глубокое дыхание, а воздух заполнил аромат терпких мужских духов с запахами мускуса и сандала, приправленными едва уловимыми нотками мандарина. Я могла бы бесконечно вдыхать этот воздух!
Моя кожа уловила почти незаметный ветерок, как от взмаха руки или поворота тела, и вдруг его ладонь обхватила мой подборок. От неожиданности я вздрогнула и вся сжалась в комок. Зачем ему понадобилось хватать меня за лицо? Он рассердился на мой бесстыжий, наглый взгляд?
— Подними голову, хатун! — где-то совсем рядом со мной прозвучала прекрасная музыка его голоса, сотканная из глубоких низких интонаций с властными короткими гласными. Он говорил, как искусный гипнотизер, который одним только голосом порабощает целые народы.
Я медленно подняла голову и впилась взглядом в его синие глаза. В них проскользнули интерес и легкое превосходство. Его взгляд говорил мне — «знаю, знаю, можешь ничего не объяснять. Еще ни одной женщине не удалось устоять перед силой моего магнетизма и природной сексуальностью».
— Хм… — прозвучал ответ моим мыслям.
Затем его рука опустила мой подбородок, и он, не оборачиваясь, пошел дальше, в объятия рыжей бестии Дэрьи Хатун.
В эту минуту я ее возненавидела.
«Су-у-учка!» — пронеслось у меня в голове, в то время как мои глаза провожали его широкую прямую спину.
Потом, словно обухом по темечку, в ушах зазвенело его короткое «хм». Что еще за «хм»? Это все, что я заслуживаю со своими огромными зелеными глазами, грудью четвертого размера и бархатной кожей?! Чертов падишах!
