К общему физическому дискомфорту прибавилась тревога: в карантине, как ни крути, присутствовала некая определенность, типа - прописки. Есть в паспорте штампик - иди мимо ментов, помахивая кейсом. Даже плюнуть можешь в их сторону, вроде случайно. Нет - изображай паиньку, иначе получишь по башке: "бомж, черномазый, морда жидовская, глиста интеллигентская…" - в зависимости от того, какой именно тип не нравится блюстителю порядка. Хотя, вот же в кармане - аусвайс с печатью. Прорвемся! Есть больница - а работа дурака всяко найдет.
Мысль о работе согрела. Невостребованность грозила натуральным абстинентным синдромом. "Мы отравлены нашей работой и нашей востребованностью" - говаривал Азарий, светлая ему память. Надо бы ухнуть с головой в новые, неизведанные ощущения, - приключение ведь случилось, мать его ети, - нет, так и будешь бродить по пыльному Аду, рыща кого бы вылечить.
Ей Богу, щас рехнусь - успел помыслить Илья и вмиг потерял нить. Он и сам не заметил, как оказался в центре небольшой компании. Его окружили четверо мужчин - мужиков, пацанов, братвы местного разлива - и начали теснить в простенок.
Четвертый, стоя на углу, озирая окрестности.
- Проявленец? - спросил центральный нападающий. У него одного поверх грязного рубища была накинута легкая, анахроническая курточка. Зубы во рту с короткой верхней губой торчали через один, а рыжеватая шевелюра по густоте напоминала собачью шерсть.
- Ну.
- Че нукаешь? Закона не знаешь? 3а непочтение к старожилам - штраф. Скидавай кожух. Дрянь, конечно, но и такой сойдет.
Расставаться с курткой Илье, мягко говоря, не хотелось. В ход пошел, уже оправдавший себя в деле защиты шкурных интересов, нож. Запоздало пожалев, что не захватил из дому охотничий тесак, Илья выкинул лезвие.
- О, и ножичек отдай. Сам не схочешь, отберем, - осклабился собакоголовый.
Отчаянная смелость Ильи не произвела на него никакого впечатления.
Подручные вожака разом ухватили проявленца за руки. Клещи получились не очень - хлипковат народец. Самый из них высокий едва доставал Донковичу до плеча. В лицо задышали кислой вонью. Осталось, отбиваться ногами. Без замаха и без предупреждения, разумеется, Илья резко согнул и выбросил вперед колено. Чашечка пришлась аккурат в пах рыжему. Тот никак не ожидал от бледного, долговязого проявленца такой подлости. Ведь они кто? Они ж как привидения по началу бродят, от прохожих шарахаются. Цыкни, все добро отдадут, да еще спасибо скажут за науку.
Рыжий хрюкнул, хлюпнул от обиды носом и начал складываться пополам. Голова уткнулась Илье в грудь.
Правую руку больно рванули, левую, наоборот, выкрутили, до скрипа курточной кожи.
Пинаться одновременно в разные стороны, оказалось несподручно. Илья прикинул, что будет дальше. Ни чего хорошего: его подержат, пока обиженный ни придет в себя. А тот, очухавшись, начнет, попросту, месить человека. Ладно, если жизнь оставят несговорчивому дураку.
- Атас! - внезапно донеслось из-за угла. - Стража!
Разбойники как придвинулись, так разом и откачнулись, чем жертва тут же и воспользовалась: обтянутый черной кожей локоть полетел правому в лицо; левому попало кулаком. Нож к тому времени уже валялся под ногами. Илья его сам выбросил - побоялся ранить человека.
Стоявший на стреме бандит, рванул с места преступления первым. За ним подались левый и правый. Только собакоголовый стоял на месте, укрыв - руки ковшиком - зашибленное место. Вошедший в азарт, Илья собрался ему манехо добавить. Но, проснувшийся рудимент дворового кодекса, по которому жили и дрались все нормальные мальчишки его поколения, не велел бить поверженного.
Из-за угла сначала показалось копье наперевес, потом сам стражник. В нем Илья с невероятным облегчением узнал своего первого от проявления знакомца. Блюститель порядка был в тех же штанах и кожаной жилетке "байкера" девятого века.
- Разбой? - деловито осведомился стражник.
Илью потряхивало, потому ответ несколько запоздал. Зато рыжий вдруг выставил в его сторону палец и плаксивым голосом затянул:
- Напал. Жизни меня лишить хотел. Убил он меня. Ой, убил! Мужчинское место мне откромсал.
- Яйца, говоришь, отрезал? А почему крови нет? - скептически заметил копейщик.
- Внутрь ушла, - выкрутился собакоголовый.
- Она че, змея? Врешь ты все. Опять за старое взялся? Сколько их было? - спросил стражник, обернувшись к Илье.
- Вместе с этим - четверо.
- Ушли?
- Туда, - махнул вверх по улице Донкович.
- А тебя, значит, из карантину выпустили уже?
- Только что. Больницу ищу.
- Хворый оказался?
- Я врач. Велено, на работу определяться.
Разбойник между тем бочком, бочком, по-крабьи, начал отодвигаться. Но "байкер" хватился только, когда собакоголовый рванул вверх по улице, хоть и раскорякой, но быстро.
- Упустил - спокойно посетовал копейщик.
- Можно еще догнать, - возразил Илья, подбирая нож. Левый рукав куртки сзади таки надорвался. Обхватив себя, он исследовал прореху. Результат настроения не прибавил. Сильно отрицательных эмоций тоже не случилось. Неприятно, конечно, являться к новому месту службы не комильфо. Но трехдневная, непролазная щетина, - борода у него росла как у всех основоположников вместе взятых, - и некоторый беспорядок в одежде не должны стать решающими поводом для отказа. Посмотреть на местных - таких нельзя налюди пускать. Однако - бродят.
- Охо-хо, глупые вы, проявленцы, - не проницая во внутренние противоречия Ильи, посетовал знакомец. - Пока тут обыкнетесь, много воды утечет. Это, опять же, если живой останешься. Гляди: догнали мы татя, скрутили, на суд отволокли. Он тебя же оболжет. А друзья подтвердят? шли, мол, тихо мирно, никого не трогали, а проявленец ножом напугал. Они де со страху побежали, а Прошка не смог. Ты его, стало быть, искалечил. Прошка порты скинет и предъявит синюю мотню. И что? А - то! От штрафа до очистных. Суд здесь короткий.
- Заметил уже.
- Видал, да? Горимысл с Иосафат Петровичем еще ничего. А Лаврюшка, Хвостов который, совсем дурак. Хотя, тот же Иосафат дальше реестра шага не сделает. Хоть потоп, хоть пожар, хоть камни с неба посыпятся - в реестр глянет и проречет: "От штрафа до забора".
- При нас еще охранник отирался мелкий такой, белесый.
- Ивашка. Мне сдается, он нарочно к нам с острова убег. Крюковский подсыл. Зато, как быстро тут кое с кем спелся!
"Байкер" умолк. Илье, наконец, представилась возможность расспросить старожила о насущном:
- Какие тут деньги ходят?
- Медные. Серебра две рубленые гривны по слободе гуляют. Может и золото есть.
Тока, не видал. Ты за деньги-то не переживай. Тута с голоду не помирают. Два раза в день выдача каши. Ежели прижмет нужда, ступай к управе. Утром и вечером - дармовая кормежка. Некоторые так и живут. Кто работает, те, конечно, дома питаются.
