Аланка раскрыла свои огромные пепельные крылья, аккуратно взмахнула ими и улетела в сторону замка. Фелия и Павлес переглянулись и тоже взлетели в воздух. Они вошли тайком в зал и влились в круг танцевавших южную мазурку, будто бы никуда не уходили.
Глава седьмая. О предложении сделанном долгу без надежды на сердце, но тронувшее его
Занка уже третий танец проводила с корн-принцем. Ее нисколько не смущало недовольство, не скрываемое даже натянутой для видимости улыбкой Сорокамоса. Насколько он умел очаровывать женщин, настолько умел, и отталкивать, но Занка прилипла намертво.
В ее голове складывался кое-какой план, в котором корн-принц должен был стать пешкой, но для этого ей нужен был Микаэлос, добраться до него было не просто, он хвостом
сновал за Аланкой.
Когда очередной танец кончился, Занка подошла к Микаэлосу.
Начался менуэт.
Презирая все правила этикета, Занка увела Владыку танцевать.
Микаэлос согласился, но улыбка на его лице была какой-то странной.
Менуэты в Лирании славились тягучестью и длительностью. Не всякий придворный осмелился бы танцевать этот тяжелый средневековый танец. Занка и Микаэлос танцевали, она молчала, ожидая, когда заговорит владыка. Он же заставлял себя ждать.
— Вы неплохо танцуете этот танец, мадемуазель, — наконец сказал он.
— Спасибо, — с обворожительной улыбкой сказала Занка.
— У меня сегодня удивительный день, — мечтательно начал Микаэлос, — Мне довелось танцевать с двумя интереснейшими дамами королевства.
Занка одарила его еще одной обольстительной улыбкой и прожурчала какую-то благодарность.
— Я имею в виду вас и мадемуазель Аланку, — уточнил Микаэлос, с той же странной улыбочкой.
— Что в ней может быть интересного. Простая горничная, — с напускным высокомерием сказала Занка.
Микаэлос чувствовал в ней хватку, не простую, ту силу, которая требует русла, которую нельзя просто так оставлять резвиться на свободе. Владыка глубоко задумался.
— Вы, мадемуазель, вероятно, большой специалист по плетению интриг, — осторожно сказал он, — для вас открывается большое поле для деятельности.
Эту фразу Занка не удостоила внимания настолько умело, что Микаэлос даже поверил в это.
С лицом полным чистой невинности Занка сказала:
— Я вижу, вы разбираетесь в людях, — и почувствовала, как вздрогнула рука владыки.
— И вы можете кое-что рассказать мне о корн-принце? — продолжала Занка.
— Могу, — кивнул владыка, — я очень рад, что он станет наместником, его светлость мне очень симпатичны. Он принесет нам долгожданный мир и спокойствие. К сожалению, я
сужу о людях лишь по политическим способностям, а это не слишком интересно молодой даме, — видя разочарование на лице Занки, сказал Микаэлос.
— От чего же?
— Политика не ваша стихия, вы будете как рыба в воде, там, где идет холодная война.
Занка изобразила на лице, что не понимает о чем речь, но, впрочем, не стремится понять.
— Тот край нуждается в покое и мире. Ему нужны такие люди, как Сорокамос Теорга на месте и Павлес Теорга в столице. Сорокамос молод. Но у него твердая рука, он не
обременен сердечными делами, по крайней мере, он не предает им такого значения, как его старший брат. О его светлости идет слава сластолюбца, а в таких людях всегда
горит любовь к одному единственному человеку. Сорокамос либо не нашел еще ту единственную, либо его любовь осталась безответной.
Занка рассмеялась.
— Я сделаю так, что он женится на мне.
Микаэлос не скрыл крайнего удивления.
— Вы так в этом уверены.
— Увидите.
Микаэлос пристально изучал Занку.
— Мне положительно сегодня не везет. Я старею. Уже второй раз за сегодня я ошибаюсь в людях, — вслух заметил он.
Занка это фразы не поняла, но переспрашивать не стала.
— С вашими способностями это вполне возможно, если только не вмешаются обстоятельства, вы еще не управляетесь с ними, — заметил Микаэлос.
— Я хочу власти, — Занка приоткрыла маску невинности.
Микаэлос повел бровью.
— Я вижу, вы так сильно хотите власти, что пойдете по трупам.
— Цель оправдывает средства.
— Боюсь, у вас ничего не выйдет, — нахмурился владыка. — Вы раба своих желаний. Вы сильная личность, но…
— Пусть и так, пока мне ничего не мешает. С места, на котором сидит корн-принц, легко попасть на трон, — рассуждала Занка.
— И вы не боитесь говорить этого мне. Вы ведь меня не знаете совсем.
— Вы можете быть мне полезны.
— И почему я вам буду помогать.
— У вас не будет выбора, — сверкнула глазами Занка. Владыка поймал себя на том, что без стыда разглядывает Занку, и герцогиня ему очень и очень нравится. Он так
смутился, что даже перепутал фигуру танца.
— Право слово, вы необычайная женщина. У вас абсолютно мужская хватка. Но все равно у вас ничего не выйдет. Нашим землям нужен мир, люди устали от войны, крестьяне
хотят домой, к земле. А вам нужна новая война.
— Вы из меня монстра сделали, — рассмеялась Занка. — я родилась в деревне, мой отец фермер, я знаю, что нужно крестьянам, и я могу им это дать, но зачастую, чтобы
изменить что-то в низших слоях, нужно кардинально поменять власть наверху.
— Вы не высокого мнения о своей сестре?
Занка задумалась.
— А что вы можете сказать о ней?
— Она мать. Женщина по своей природе всегда мать, но ваша сестра ею родилась, при такой королеве народ будет словно младенец, любимый и балованый ребенок.
— Она не политик!
— Вы правы.
— Она слаба!
— Но у нее есть надежная опора.
— Я могу сделать лучше.
Микаэлос задумался. Бог весть, о чем он думал, но, наконец, он ласково сказал:
— Вы правы, мадемуазель!
Занка недоверчиво посмотрела на него.
— Не сверлите меня взглядом! Я не способен был бы играть с таким серьезным противником, как вы.
Микаэлос снова встретил колючий недоверчивый взгляд.
Он приятно улыбнулся ей.
Занка видела владыку насквозь, но не могла прочесть его мыслей, внимательно понаблюдав за ним, она смягчилась и наградила его одной из своих обворожительных улыбок.
— И с чего же мы начнем? — спросил владыка.
— Для начала необходимо выйти замуж за корн-принца. Затем стоит разобраться с разбойниками, которые терзают вас…
— Ох, раз уж речь зашла об этом, то я должен вам рассказать, одну легенду.
— Я слушаю вас.
— На востоке провинций, в самых непроходимых лесах стоит замок. В замке обитает дух мальчика, это последний король людей. У него был брат. Два ребенка. Один жесток,
