— Слушай его больше! — запальчиво бросил Рогволод. — У них в священной книге то и дело один другого в жертву приносят!
— А ты откуда знаешь? — удивился старший. — Читал, что ли?
— Читал, — нехотя ответил младший. Первоначальный запал уже проходил.
— А ну как отец прознает? — ехидно прищурился Брячислав.
— А он знает, — Рогволод повёл плечом. — Вместе и читали.
— Для чего это? — Брячислав удивлённо… да что там удивлённо — изумлённо! испуганно даже! — распахнул глаза. И впрямь, для чего потомку Велеса и Дажьбога читать священную книгу чужой веры?
— Отец сказал — врага надо знать! — Рогволод выпрямился, голос его зазвенел, и старший брат поневоле в какой-то миг даже залюбовался младшим. — Их бог у одного иудея как-то потребовал, чтобы тот сына своего в жертву ему принёс…
Старший брат хотел было пожать плечами — и такое мол, бывает…
— Не для того, чтобы свой народ спасти альбо там для чего такого ещё! — всё таким же звонким голосом продолжал Рогволод. — Не для того, чтоб засуху там прекратить альбо в войне победу добыть! А чтоб показать, что он того бога любит! Что предан ему, а не какому-то иному богу!
Брячислав подавленно молчал — ясно было, что младший брат знал, о чём говорил. И когда это он успел упустить в учении такое?
Да что удивительного?
Паче учения, паче трудной науки управлять любил Брячислав-княжич молодецкие забавы — скакал на коне наперегонки с дружинными кметями, гонял по лесам с луком и копьям, охотясь на кабанов и медведей, бился на кулачки и в схватку на зеленовато-пузырчатом двинском льду, иной раз брался и рубить дрова альбо пахать, но не взаболь, а так… ради забавы, из любопытства.
Вот и пролетел мимо важного учения старший полоцкий княжич.
Впрочем… с того он от отца дальше не стал.
Да и то сказать — то, что младшему давалось долгим упорным учением, старший постигал мгновенно, каким-то внутренним чутьём, которое, верно, передалось Брячиславу от матери, Макошиной волхвини.
— Он потом у того иудея сына прямо на алтаре на барана подменил, — продолжал меж тем Рогволод.
— Да что это меняет?! — вспыхнул Брячислав.
— А я про что говорю? — пожал плечами младший брат. — Опричь того много иных случаев было… и не всегда он отказывался от жертв…
— А ещё они отца сломить хотят, — угрюмо сказал старший. — Пока мы у них в руках, отец не сможет попытаться бежать.
Братья мрачно посмотрели друг на друга.
Святослав теребил ус, смотрел куда-то в сторону. Подымал на Всеслава глаза и снова их отводил.
Маялся Святослав Ярославич.
— Не сумуй, Святославе, — усмехнулся полоцкий князь, глядя на него чуть исподлобья. — Ты не виноват.
— Все виноваты, — отрезал Святослав. — Все мы, Ярославичи — виноваты. Мы тебе крест целовали, что не тронем… ты даже с сыновьями приехал… ну разве можно быть таким доверчивым, Всеславе?!
Полоцкий князь вздохнул, покачал головой:
— Не в доверчивости дело, князь-брат, — братом ему Святослав не был, скорее дядей, но тут имелось в виду не родство даже, а равенство. Святослав не стал возражать. А Всеслав не стал пояснять. Черниговский князь насупился и отворотился.
— Разговаривать не хочешь, — пробурчал он себе. — Носа дерёшь передо мной…
— А чего бы и нет, — усмехнулся Всеслав почти весело. — Я клятв не нарушал…
Если бы не Всеславли оковы, можно было бы и перепутать, кто из них пленник — так уверенно держался полочанин и так стеснительно вздыхал черниговец. Мучила Святослава нечистая совесть, вот и комкал витязь большими и сильными руками застилающее лавку рядно.
— Я - тоже не нарушал! — вскипел Святослав. — Это Изяслав со Всеволодом задумали!
Всеслав кивнул.
— Так почему же ты?!
— Не в доверчивости дело, — повторил Всеслав сумрачно. — Вы, Ярославичи, не просто пообещали меня не тронуть… Вы крест целовали, вы перед богом своим клялись! Еред богом, не передо мной! Вы! Князья! Ты понимаешь, ЧТО это значит?!
Святослав ошалело мотнул головой.
— Князь — не просто человек… — Всеслав говорил каким-то скучающим голосом. — Князь отвечает перед богами за свой народ, предстоит перед ними…
— Бог один, — поправил черниговский витязь.
— Пусть перед богом, не суть важно, — отмахнулся полочанин. — И если князь, властелин поступит… как это вы говорите… греховно, нарушит закон божий, клятву ли… понимаешь?
— Кара постигнет народ? — помертвелым голосом спросил Святослав, начиная понимать.
— Вот именно, — Всеслав играл резной деревянной ложкой, крутил её в пальцах. — Понимаешь теперь, отчего я вам поверил? Не думал я, что вы, князья Ярославичи решитесь нарушить клятву перед лицом божьим.
— Всеволод сказал — клятва перед язычником недействительна, — пробормотал Святослав, словно это всё объясняло.
— Не мне ты клялся, Святославе. И Изяслав, и Всеволод — тоже. Не мне.
— Бог милостив, — мотнул головой Святослав.
— А не у вас ли сказано, что грехи отцов падут на их детей даже и до седьмого колена? — вкрадчиво спросил Всеслав.
Святослав отшатнулся — странно и даже страшно было слышать Священное писание из уст язычника. Колдуна! Оборотня!
— Не мы начали эту войну, — бросил он, ища хоть какое-то оправдание. — Ты не имел прав на великий стол!
— То верно, Святославе Ярославич, не вы, — кивнул Всеслав. — Я не собираюсь перед тобой оправдываться… хотя права эти придумали вы! Нас, изгоев, не спрашивая!
— Изгоев, то ты верно сказал!
— Мне права свои Судислав Ольгович передал, ещё живым будучи! — бросил Всеслав черниговскому князю страшные слова. — И по праву, если вы уж такие правдолюбцы да праволюбцы, на столе-то великом — ему бы сидеть! Ему! Не Изяславу!
Такие разговоры происходили меж черниговским и полоцким князьями уже не в первый раз — почти каждый день, пока лодьи тянулись от Орши к Киеву, переходил Святослав Ярославич на лодью великого князя и говорил, спорил, иной раз и до хрипоты с владычным пленником. Говорили почти всегда про одно и то же.
— И ещё таково скажу тебе, Святослав Ярославич, — глаза полоцкого оборотня светились в полумраке шатра странноватым, пугающим огнём. — Наши законы мертвы, пока их земля не одобрит. И живы, пока их земля не отринет. А если земля закон отринула, так он мёртв, ты его хоть на харатье напиши, хоть на камне высеки — народ его всё одно растопчет, с дороги сметёт, и по-своему поступит! И свои законы установит!
— Наш закон — от бога!
— От какого бога? — Всеслав усмехнулся. — А верует в него народ, в вашего бога-то? Да и вы сами?
