— Дмитрий Владимирович, это же такая власть… Не вскружит ли это голову магам?
— У нас строгие законы. — Нахмурился. — А поскольку двадцать лет заключения магу идут только на пользу — поразмышляет о вечном, изобретет что-нибудь — у нас свои наказания. Магические.
— А можно поподробнее? — Она подалась вперед. Девушка знала о том, что у нас свои законы, но подробности мы не распространяли.
— Наша жизнь, это равновесие. Какой проступок, таково и наказание.
— Всем известно, что есть суд для магов, и там заправляем ваша жена.
— Да, Алиса очень талантливая магиана.
— Немного странно, что вы, самые влиятельные маги, и сошлись. Это же не расчет?
— Ну что вы. — Я улыбнулся краешком губ. Эта женщина смеет намекать, что Алису протолкнул я! — Только любовь.
— А ваши дети пойдут по стопам родителей?
— Да, Илья любит строить из песка разные здания. То, как он научился его контролировать и делать из него землю, поражает даже нас. Он вырастет замечательным магом-архитектором.
— А ваша дочь?
— О, Юля больше любит воздух. Каждые выходные прыгает с вертолета… Без парашюта.
— А это не опасно?
— Нет, что вы…
Я мельком глянул на часы и внутренне скривился. Терпеть болтовню этой придется еще почти целый час!
Осколок 36 (Вампир). О смерти Царя
— Отец! — Шетир прижался лбом к моей руке. — Не уходи!
Я улыбнулся. Он всегда был наиболее импульсивным, чем брат и сестра.
— Мое время пришло. Я навсегда ухожу из этого мира… Засиделся тут. Меня ждет моя душа. Она скоро покинет свой мир и мы наконец-то встретимся.
После стольких лет разлуки с собой я был бы счастлив даже одной надеждой. Я до сих пор иногда проклинаю провидение, забросившее меня в этот мир. Мир, из-за которого я распался на две части.
С другой стороны ко мне прижалась Элиа. Она была еще мала, и такая потеря останется в ее сердце тяжелой печатью страха того, что такое когда-нибудь повториться.
Оля молча гладила меня по волосам. За время совместной жизни она полюбила меня — я знал это, хотя ни одно слово о любви не сорвалось с ее губ.
— Шепот, я оставляю трон на тебя. Будь хорошим Царем… — Прошептал я, чувствуя, как душа расстается с телом.
— Я не подведу, отец. — Это было последнее, что я услышал.
Воспарил над всеми и посмотрел на свою спальню сверху.
Двуспальная кровать с красными шелковыми простынями, на которой собралось вся моя семья. Они искренне печалились моей кончине. Шепот в дорожном плаще — он примчался, как только ему сообщили, что я присмерти. Усталость сквозила в каждом его взгляде, как и печаль. Но печаль оставила на каждом из них след — и на Оле с заплаканными глазами, и на Шетире, который находился в смятении, что уж говорить про Элию.
Шетир любил магию и любые поединки. Он унаследовал от меня способность влипать в неприятности. Но я, самый дорогой после брата ему человек, погиб от магии. От своей магии.
Да, это опять произошло — и виной тому эксперименты, без которых я жить не могу. Точнее, одно заклинание — пожиратель жизни, против которого я еще не придумал противоядие. Я был обречен с того момента, как он вышел из-под контроля.
И сейчас мой сын терзался. Он был на грани, мог даже бросить занятия магией навсегда. Я коснулся его своей душой и он внезапно расслабился, приняв решение не дать пропасть дару, унаследованному от меня.
Я уже знал, что большинство своих открытий Шетир сделает в области защит.
Я еще раз посмотрел на своих родных, прощаясь с ними, и ушел с чистым сердцем.
Прежде чем преодолеть врата, я посетил всех своих друзей. Они поняли, что я умер, а душа моя покидает их. Они прощались — говорили о том, что я должен знать. Не для того, чтобы жить дальше, а чтобы они жили дальше со свободной душой.
Сталиэль горько усмехнулся, почуяв мое присутствие — он теперь полноправный и единственный Хранитель этого мира.
Врата встретили меня брешью, которую я не закрыл тогда, в битве. Ну что же, это было предсказано…
Прощай, этот мир!
И я исчез из него.
Осколок 37 (Маг). Смерть Ректора
Пришло время уходить. Этот мир вернул себе душу, расцвет магии помог наконец-то человеческой цивилизации сбросить оковы повседневности.
Каждый человек занимался тем, чем хотел. Он мог достигнуть вершины в одной области и… внезапно перейти в другую.
Этого было очень сложно добиться. Но за семь сотен лет, что я прожил в этом мире, я полюбил его и он ответил мне. Магов рождалось все больше, а людей без хотя бы низшего уровня не стало совсем.
Появились и новые расы. Не только оборотни, которым я помог, а многие, многие другие, самостоятельно отделившиеся от общей массы. При этом поразительно то, что все существа стали едиными, нет, не похожими, а именно такими… счастливыми.
Я могу с гордостью сказать, что помог человечеству шагнуть на более высокий уровень.
Рядом зазвучала музыка — ритуал прощания. Воздух вокруг дерева наполнился свежестью, и с неба стали падать лепестки цветов. Многие после этого прорастут, и поляна, где я уйду из жизни, и которая станет моей могилой, будет каждую весну цвести реандом. Этот магический цветок, чьи лепестки одновременно и семена, всегда растет на местах, откуда ушли уставшие от жизни маги.
Мой Клан, разросшийся до примерно сотни с половиной магов и магиан, был со мной. Каждый подходил ко мне и прощался… А потом шел веселиться. Ведь Уход — это праздник, а не траур. Чтобы что-то родилось, чем-то приходится пожертвовать. Они искренне верят, что моя душа возродиться в этом мире. Я не разочаровываю их, говоря, что моя участь — уйти из этого мира.
А лепестки все падают, и музыка играет. Похоже, пришло мое время.
Я сажусь на середину поляны и… засыпаю. Навсегда.
Маги молчат. К моему телу подходит Алиса. Она целует меня в лоб и позволяет Земле забрать телесную оболочку.
Моя душа стремиться прочь.
Я покидаю этот мир спокойно. Ореол моей Силы сместился, освобождая Землю от меня. Я смогу еще не раз посетить это место, но не стану этого делать. Зачем? Самобытный мир будет развиваться сам, а мой Клан не допустит, чтобы люди опять поставили себя на грань исчезновения.
Меня же ждут новые миры и другая душа — тоже моя, но такая непохожая на эту.
Осколок последний. То, что никогда не станет единым
Забавно, что умер я почти одновременно… С собой.
Звучит немного глупо, но я определяюсь еще. Бог и смертный — это я. Да, Стражи наделили одну мою душу правами Бога, но вот вторая как была душой смертного, ей же и осталась.
