И вот сейчас в моем мозгу прояснилось окончательно.
На самом деле я превратился в наивного дурачка, который слепо верит в то, что какой-то нелепый камешек на простецкой веревочке спасает меня от неминуемой смерти. Ну ладно, благоприятные стечения обстоятельств подтолкнули меня к этому. К тому же вот он — на шее болтается. Его можно в любой момент пощупать, прикоснуться к нему и слабохарактерно придать ему несуществующие невероятные свойства.
Так легче жить и не обращать внимания на свои порой выскакивающие наружу — слабость и тщедушность. Убеждая себя: «Зачем мне с ними бороться? У меня вон какая защита ИЗВНЕ имеется».
Но как я мог дойти до того, что сподобился возомнить, будто бы какая-то божественная ТЕТКА в вуали наблюдает за мною СВЕРХУ, да еще и оберегает меня?!
Теперь я понимал, что стал намного безумнее Агаты…
Вот только она ни на кого не уповает, разве только на свою бесподобную задницу, которая, красуясь на полощущихся прапорах, наводит страх на всю империю. Графиня сама задумывает грандиозные планы и воплощает их в жизнь. Хотя нет. На меня ведь она ставку сделала. Да еще какую!
А я…
Единственное, во что я могу непоколебимо верить и на что надеяться — так это… гравитация!
Пусть только снимут с меня путы, и я задам такого стрекоча!
Шедшие ко мне кочевники, приблизились вплотную. Неожиданно тот, который недавно и мог только что мычать да рычать, сказал весьма членораздельно и отчетливо приехавшему всаднику:
— Нашли в горах. Одного. Неподалеку в долине валялись трупы зверюг с клювами. Не похоже, что он это сделал, но…
Всадник склонился ко мне и с интересом всмотрелся в мое лицо.
— Вы узнаете меня! — встрепенулся я. — Присмотритесь повнимательнее! Я должно быть из ваших. Не знаю, как попал на территорию империи, но меня там точно пытали и били по голове! В результате я память потерял. Совсем. Но по наитию к вам, своим братьям! К своим соплеменникам! Шел-шел и вот пришел!
А что? Про потерю памяти везде прокатывает. Кочевники разве не такие же люди, что ли?
— Первый раз вижу, — усмехнулся незнакомец.
— О! Вспомнил! — выпалил я первое пришедшее на ум. — Я с Бертой знакомство водил! Она ведь из ваших?
— Какой Бертой? — хмыкнул он. — У наших отродясь таких имен не было.
Чёрт! Что говорить? Подходящие слова словно заблудились в моей черепной коробке.
— Да это я… Клюегорбов, зверюг этих с клювами, — кивнул резко и отвел глаза. — Признаюсь.
— Да быть того не может, — присвистнул незнакомец.
— А вы развяжите, я покажу, — предложил я, стараясь изобразить на лице максимальную доброжелательность.
Он задумчиво покачал головой.
Зря я, видно, это сказал! Вселил в его сердце тревогу, будто я являюсь вероятной скрытой угрозой. Хотя тем самым я, возможно, сохранил себе жизнь. Сам. Без помощи всяких неодушевленных предметов и божественного вмешательства.
Незнакомец выпрямился во весь рост, призывно махнул рукой остальным и крикнул:
— Грузите его. На стойбище отвезем. Занятный имперский прихвостень.
Хорошо, что больше не тюкали меня камнем. Только мешок на голову натянули, наверное, чтобы я дорогу не запомнил.
Забросили мое связанное тело на лошадь, она тихо заржала, а через минуту я почувствовал, как кобыла принялась перебирать копытами.
Кочевники мне показались не такими уж и дикими, несмотря на то, что о них рассказывали, и даже вполне адекватными людьми, и я со временем, успокоившись, задремал, мерно покачиваясь на конской хребтине…
* * *
Сколько мы были в пути — черт его знает. Я проспал всю дорогу. У меня так бывает: попадаешь в опасную передрягу — мобилизуешься, а лишь чуть почувствуешь пусть даже мнимое послабление — всё, тут же начинаешь успокаиваться и расслабляться. Наверное, мой мозг так устроен — находит нишу для покоя и скорее туда — нырь! Чтобы не перегреться и не взорваться от постоянного напряжения и волнения.
Однако состояния «покоя» меня лишили сразу же, как только сбросили с лошади и сорвали с головы мешок.
По-прежнему спутанный по рукам и ногам, я умудрился кое-как усесться на траву. Быстро повертел головой — Зубчатых гор нигде не видать, а остроконечные пики, окружающие «божественный» тракт, заметны издалека. Выходит, хрен знает где мы сейчас.
Куда же меня привезли?
Теперь-то уж точно я за пределами империи. Вот и их стойбище — в чистом поле несколько шатров и табун лошадей.
Да уж, сплошной минимализм.
Принялся судорожно соображать, как мне поступить… Если и тут меня не признают, то, может, назваться послом? Должны же быть у них хоть какие-то дипломатические связи? И такой статус обещает мне неприкосновенность.
Да, наверное, вряд ли существует что-то подобное между столь различными народами.
Ну, буду держаться проверенной схемы: ничего не знаю, память отшибло.
Подошел тот, что мне был уже почти знаком. Я видел, как он вышел из самого большого шатра. Теперь только сумел его рассмотреть поподробнее: лицо волевое, обветренное, на башке — копна свалявшихся длинных волос, из-под меховой накидки выглядывает что-то кожаное. Может, доспехи? Или нательная одежда у них такая?
— Меня уверяли, что вы, кочевые люди, вовсе не люди… Звери дикие… Не больше… — осторожно и медленно проговорил я, стараясь наладить с ним приемлемый контакт. — Вот ты… Почему тогда в горах только мычал и рычал? Чтобы страху на меня больше нагнать?
— Имперские вояки моим друзьям когда-то давно языки оттяпали, а я просто привык с ними так же «говорить», как и они, — усмехнулся он с желчью. — Благодари судьбу, что они тебя сразу же не прихлопнули. Но если бы не мертвые зверюги, то…
— Хвала Селене! — машинально выпалил я.
— Дурень, — оскалился он. — Твоя богиня у нас не в чести, нам ее даров не досталось. Мы живем по другим законам.
— Что меня ждет? — затаив дыхание, спросил я.
— Как вождь решит, — ответил он. — Если ты и вправду убил тех зверей, то это тебя красит как воина. Но могут и не поверить… А вот если ты что-то знаешь о движении богатых обозов в тех горах, то это может помочь сохранить тебе жизнь. Надолго или нет — не знаю.
— Знаю! Я знаю! — выпучив глаза, выпалил я.
Ага, знаю. Про четыре раза в год. Просто исчерпывающие сведения. В смысле они исчерпывают все мои знания об этих обозах.
Этот факт ввел меня в уныние.
— А зовут тебя как? — спросил я, чтобы поддержать разговор.
— Феофан, — улыбнулся он криво. — Да. Я сам когда-то был таким же, как и ты. Точнее, жил в империи. А потом произошло всякое, что вынудило меня оттуда спешно сбежать. Повезло, что приняли в это племя. С тех пор я с ними. Таких, бывших поданных империи, тут несколько. Некоторые даже в командиры выбились. Может, и тебя примут.
Пока мы с ним беседовали, к нам подошла троица, судя по фигурам — женщины. С головы до ног закутанные в красивые меха, а их лица скрывали плотные накидки. Правда, та, что была посередине — повыше и пообъемистее, сначала вызвала определенные сомнения в ее половой принадлежности, но как только она заговорила, стало очевидно, что это существо женского рода.
— Ты бывал у императора во дворце? — властным голосом спросила она.
— Конечно! — воскликнул я, стараясь зацепиться за любую возможность, хотя бы косвенно сулящую продлить мою жизнь.
Но тут же пришел в замешательство: вдруг такой ответ вынесет мне мгновенный смертный приговор? Но раз уже ляпнул, слов назад не воротишь.
— Хорошо, — сухо сказала она, и вся троица тотчас развернулась и устремилась к тому самому большому шатру.
— Это что-нибудь означает? — взволнованно спросил я у Феофана.
— О да. Тебе повезло, — усмехнулся он. — Это означает, что ты будешь жить.
— И меня скоро развяжут? — уточнил я, понимая, что самой верной гарантией моего благополучия станет немедленный побег отсюда, как только меня освободят.
