— Да… Но… Мы с Леманом давно разошлись. Очень давно. Я только про него вспомнил тогда, когда он попался Романо. Но да… Этот его дружок, нынешний работник Романо… Такой… На крысенка похожий… — человек задумался, вспоминая имя, нахмурил брови. — Фирс. Да. Он же и торговал живым товаром с кворонами, а потом… Потом провел Романо туда, чтобы уничтожить клан. Как думаешь? Фирс исправился?
— А черт его знает. Мне, если честно, насрать. Он себя таким говном облил, которое не вымоется и десятком-другим добрых дел, — усмехнулся в очередной раз Ирвин.
— А мне кажется, что он отчасти исправился. Все-таки Романо произвел на нем некий эксперимент. В педагогике это называется методом «Шока», кажется, уже точно не помню… Нет. Взрыва. Вот. Грубо говоря, вокруг непослушного ребенка производится некая необычная ситуация, — он ненадолго замолчал, снова нахмурившись, а после продолжил. — Взрыв. Вот как называется метод. Метод «Взрыва». И вот… Его игнорируют все, он вынимается из коллектива, а дальше осознает то, что делал все неправильно и… И начинает пытаться вернуться в коллектив. Меняется полностью. Вот и Романо в какой-то степени педагог. Он показал Фирсу то, что он отвратителен, как человек, а далее позволил тому хоть на каплю исправиться.
— А ты типа учился на педагога? — с напускным интересом спросил главный охраны.
— Типа того. Но… Как видишь, я не педагог, хотя мог бы быть неплохим учителем, но… Что есть, то есть. Я очень жалею о том, что пошел тем путем, которым иду теперь. Правда. Может тебе и смешно, но я все-таки человек… Я склонен к тому, чтобы анализировать происходящее вокруг и понимаю, что… Быть может, сейчас и имею больше шансов на то, чтобы воздействовать, противостоять Карении, но… Я блоха. Я слишком слаб для того, чтобы противостоять этим толстосумам. Я даже Романо противостоять не могу. Трясусь весь. А тут целая центрийская корпорация. И что я сделаю? Я потяну, и пупок развяжется. Вот и пытаюсь хоть что-то сделать для людей. Я, знаешь, правда надеялся на то, что Романо убьют, но он оказался крепким орешком. И вот теперь он будет убивать нас. Тех, кто объявил ему войну. А я не хочу этого. Знаешь? Я бы с удовольствием бросил все это и стал бы простым учителем где-нибудь в другом месте, но он не примет моего раскаяния. Мне почему-то так кажется. Я же, по сути, думал, что смогу его обыграть… Да, конечно, действовал по указке, но все-таки думал, что я хитрее какого-то вояки, Героя Федерации, а оказалось, что я просто тупой ублюдок, который ничего на деле не может.
— Ну, давай… Еще расплачься, — гоготнул развалившийся на кресле Ирвин.
— Какой же ты ужасный человек, Ирвин… Гиря был более человечным. Проваливай, — проговорил человек, смотря в окно, а Ирвин пожал плечами и вышел из кабинета. — Да… Я в очередной раз остаюсь один. Домой ехать я побоюсь, поэтому ночую тут. Все-таки тут хотя бы есть охрана… Привет, сон без одеяла или пледа… — как-то уныло проговорил человек, после чего лег на небольшой диванчик, стоявший чуть ближе к дверям, но вдруг вскочил.
Точно. Надо закрыть дверь. Надо закрыть дверь… Щелчок, выключение света, а после — на родной милый диванчик.
17.01.2580, 08:00
Сектор Корво, Система Немезида, Планета Итарис, Город Кирен-1,
Район «Милитант», строение 31, этаж 15, кабинет 1506,
17.01.2580, 08:00
Максимилиан проснулся… Глаза слипались, но надо было встать, да и бешено кричащий будильник обозначал необходимость подъема. Сегодня. Уже сегодня следовало начать подготовку к отправке в Столицу. Он вздохнул, встал, подошел к столу, уши прямо-таки закладывало от звона этой маленькой железной машинки с цифрами, налившимися кровью от раздражения из-за медлительности мешка с костями, но… Одно нажатие, и краснота цифр сменяется обычным синим свечением.
Он снова как-то печально посмотрел за окно. Душа этого директора действительно болела за город и за планету, опустошаемую ублюдками из Карении. Кулаки уже не сжимались, как то было в первые месяцы, теперь они были какими-то слабыми и, кажется, бессильными от страха.
— Страх ослабляет человека… — хрипловатым утренним голосом проговорил Максимилиан, глядя в окно, после чего сел за компьютер. — Надо бы с Саламбеком связаться… Спросить, пришло ли ему это приглашение?
Для этого он и включал свой рабочий аппарат. Движение за движением, щелчок за щелчком и уже включается некий видео-чат, среди контактов которого Баукус и искал нужное наименование. «Саламбек Исмаилов», — звучало наименование контакта, после чего директор нажал на характерную «трубку» созвона. Саламбек ответил в течение минуты. На Максимилиана смотрело вполне доброжелательное лицо с седоватой бородой и какими-то глубокими мудрыми глазами.
— Салам! — довольно громко поприветствовал Саламбека Максимилиан.
— Салам, Максим, — проговорил спокойно голос этого старого дельца, который не был воином, хотя история его народа показывала склонность к тому, чтобы воевать. Этот горец не в силу возраста, но в силу своего мировоззрения никогда не воевал. Воевало то оружие, которое производилось его заводами, хотя Саламбек уже не раз жаловался на то, что последнее время его начинает подъедать совесть.
— У меня такой вопрос, Саламбек. Приходило ли тебе приглашение в генеральный офис к девятнадцатому? — Баукус выглядел потрепано, волосы не были причесаны, о чем он вспомнил только сейчас, да и костюм все сильнее начинал сминаться из-за сна на диване прямо в одежде.
— Да. Наша встреча с Блюхартом меня тяготит. Мне не нравится его авантюра. Кроме нас с тобой, там будет Отто, Эшвин, Винсент и генерал Шиллинг. Чувствую, что разговор будет довольно… Интимный? — как бы утвердительно спросил Саламбек.
— Угу… Отто и Винсент мне понятны. То же самое касается и Шиллинга. Но Эшвин? Старик уже не может самостоятельно ходить, да и… Мозги уже начинают подводить. Для чего там Эшвин, как думаешь? — спросил директор.
— Не знаю. Помню, что однажды Блюхарт заикался о том, что старика надо кинуть, но не думаю, что здесь удастся переписать большую часть его акций. Может быть, он хочет использовать его опыт в ведении конспиративных мероприятий. Шайтан его разберет. Мне тоже неясно то, почему он решил вызвать Дорна. Старик снимает ренту и живет спокойно, припеваючи, а он хочет задействовать его в непонятной афере.
— Да-а-а-а-а… — протянул Баукус. — Что думаешь насчет Романо?
— Плохо думаю. Если все-таки твои предположения и уверенность Шиллинга подтвердятся — нам конец, но я не думаю, что мы сможем как-то повлиять на то, чтобы перенести место проведения съезда. В общем… Все у нас плохо. Отто точно упрется рогом, ибо… «Перенесение места съезда — это показание нашей трусости», — еще сильнее понизив и так низкий голос, проговорил Саламбек. — Горцы не привычны к бегству, но в этом случае… Я не знаю. Бороться тут бессмысленно, ибо мы уже не главная сила на планете. Я помню, что наши предки сражались с русскими в горах Кавказа, но суть войны была в другом. Наши предки сражались за свою самобытность, за свою веру, а сейчас мы должны воевать за деньги. Это противоречит традициям, ибо деньги — это не такая ценная вещь, как традиции. Хотя… Традиции размываются на протяжении долгого времени, уже три сотни лет, а образуются традиции новые, традиции, которые соответствуют времени, традиции рвать друг другу глотки из-за пары цифер на банковском счете, — Саламбек в момент своей речи был как-то мрачноват, ему больно давались эти слова, а в голосе возникала какая-то странная хрипотца, которая была характерна для тех моментов, когда человек испытывал подлинную и глубокую грусть.
— Да… Мы ведь стали единым народом, когда вышли в космос. Те традиции были уже и не совсем нужны. Нам следовало создать новые, чистые традиции, которые касались бы исследования мира вокруг и построения чего-то нового, а мы… Мы снова скатились в то, что порождало лишь войны. Я сам это осознал недавно. Если честно… Если бы не Романо у меня на хвосте, я бы продолжал заниматься чем попало в перерывах между деловыми отношениями… А тут…
