— Он заставил тебя забиться под стол, спать в пиджаке на твоем диване уже почти неделю, а еще плакаться о своем плачевном состоянии и мне, и многим другим, — улыбнулся Саламбек. — Но… Я рад, что ты изменился, Максим. От былого Баукуса не осталось и следа. Я рад тому, что ты теперь чтишь отца и мать, а не расслабляешься с женщинами легкого поведения. Я надеюсь на то, что ты, достойный сын достойного отца, сможешь стать настоящим человеком. Тебе осталось пройти не такой уж и большой путь… Нам осталось его пройти.
Баукусу стало как-то неожиданно тепло от слов этого человека, неужто он действительно стал достойным человеком? У него появилась Родина? Баукус помнил, как Салабек когда-то давно назвал его безродным щенком, тогда он очень сильно обиделся на этого мужчину, но потом, когда Карения явилась на планету… Он сам стал меняться. Стал ощущать почву под ногами, которую нужно защищать. Хотя теперь это явно невозможно провернуть, но все-таки хотелось сделать максимум для людей, а параллельно с этим хотелось выжить.
— Ну? Чего застыл? — спросил Саламбек, глядя на задумавшегося Баукуса.
— Да… Так. Вспоминаю одну из первых наших с тобой встреч, когда ты меня безродным щенком назвал. Гордость испытываю, что ты, наконец, изменил свое мнение обо мне. Спасибо, — улыбнулся Баукус, а Саламбек рассмеялся.
— Я же сказал, что ты только близок к тому, чтобы стать человеком. Но да… Ты уже не безродный щенок. Под твоими ногами возникла земля, ты больше не человек, который живет ради богатства, а человек, который пытается сделать это богатство частью достояния общества. Может, ты этого еще не понимаешь, но все-таки есть два варианта существования таких, как мы… Первый вариант — это Отто. Гад, который ни о чем не думает, кроме своего кошелька, своих домов и расширения производства для того, чтобы увеличивать богатство. А второй… Я не назову в пример себя, но назову своего деда, в честь которого я и назван. Саламбек Исмаилов сын Юсуфа — это один из первых промышленников в нашем роду, он начал работать для того, чтобы не только лишь себя обеспечить, но и обеспечить людей. Один из первых заводов аэромобилей на Итарисе принадлежал ему, его люди получали достойную плату, но и он сам не бедствовал, да и расширялся тоже. Но… Даже за дедом есть грехи, которые произрастают из нашего бытия. Чтобы быть тем достойным человеком, которым он являлся, он давил всякого конкурента, который возникал на рынке, а потом… Кризис. Большая часть нашего имущества перешла в собственность государства, отец с его братьями не справились с конкуренцией, и мне пришлось начинать с минимальным стартовым капиталом в два маленьких заводика, но это лучше, чем с пустыми руками. И… — Саламбек как-то замолчал, опустил глаза, грустно улыбнулся, а потом, снова смотря на свой экран, продолжил. — Я начал быть оружейником. Я первый в нашей семье оружейник. Ни один из моих братьев не пошел по этому пути, ну и… Оба моих брата погибли. А я… Я ведь был в основании МилитариКорп. Я же первый и заложил первые камушки под ЧВК. Я знал, что однажды бандиты могут прийти и за мной, поэтому я нанял некоторых людей для того, чтобы они охраняли меня и мою семью. Тогда возник давний ЧОП «Альтаир и Ахмет», я назвал его в честь моих братьев. И вот этот ЧОП и лег в первооснову ЧВК, правда… Со временем мои сыновья были выдавлены из командования, да и… Я никого не виню. Видишь ли… Ахмет, Хасан и Махмед были никудышными командирами. Они не служили, и поэтому не знают основ полноценного тактического боя, а когда ЧВК начало расширяться, бывшие охранники уже были не нужны. Поэтому я никого не виню в том, что мое влияние на ЧВК сократилось, но Махмед стал одним из командиров ЧВК, ведь его навыки заметил Шиллинг, поэтому он стал одним из его приближенных.
— Ты попросишь Шиллинга убрать Махмеда с передовых позиций? — спросил Максимилиан, глядя на Саламбека.
— Нет. Шиллинг лучше распорядится его жизнью, чем я. И… Если Махмед погибнет… Значит, такова воля космоса. Он — достойный солдат и достоин гибели с автоматом в руках, а не в старости.
— Это дань традициям? — спросил Баукус с удивлением.
— В определенной степени, на самом деле, это дань выбору моего сына. Он сам говорил о том, что хочет погибнуть героем, но… Я не совсем уверен в том, что в бою с Романо можно погибнуть героем. Никакой славы такая гибель не принесет, но я ничего не могу поделать с сыном, поэтому я дам ему возможность сражаться против Карении.
— Понятно… — как-то грустно проговорил Баукус. — А ведь мы — последний оборонительный оплот Итариса… Если мы падем от руки Романо, Итарис погибнет.
— Вряд ли. Эта планета богата ресурсами, поэтому полностью она не вымрет. Надо очень долго и целенаправленно выкапывать недра планеты, чтобы она перестала быть годной для жизни сегодняшнего человека, которому нужен заработок, чтобы кормить себя и своих детей, но в течение пары веков — Итарис опустеет. Хищная птица Федерации должна будет осваивать новые миры для того, чтобы опустошать уже их. Но пока что Итарис будет жить как сырьевой придаток. Так жили многие страны Земли, когда человечество было еще далеко от космоса. В общем, положение Итариса не так уж и печально, хоть наши города сейчас и становятся муравейниками с десятками тысяч наркоманов, бандитов и убийц. Если не с миллионами. Да. Положение простого человека ухудшается очень быстро, но это отчасти природно.
— Природно? — спросил Баукус у человека.
— Да. Природно. Каждый кризис влечет за собой это. Такова природа кризиса, а вот гибель людей в огромных массах — это неприродно. Это сущий кошмар. Я смотрел недавно статистику… И… — человек покачал головой. — Минус около десяти миллионов менее чем за год нахождения Карении здесь, и это как умершие, так и бежавшие с планеты. И то… Это довольно сильно заниженные цифры. Даже не довольно сильно, а в разы. Это можно умножить на десять, мне кажется, если учитывать всех преступников, которых отправили на миры-свалки, и оттуда они вряд ли вернутся, это все бездомные и медленно, но верно умирающие наркоманы. В общем… Мы очень быстро вымираем. Сейчас на планете что-то около четырех миллиардов людей, но есть у меня ощущение, что останется через пару лет тут лишь миллиард. И даже мы не спасем, в случае своей победы над Романо или какого-либо договора. Одна единственная военная корпорация не сможет быстро остановить потоки миграции и восстановить инфраструктуру планеты. Но да… Мы бы стали монополистом во всей системе, а затем создавали бы совершенно новые предприятия с помощью дочерних фирм и прочего. Но… Нет у нас столько капиталов для этого. Карению мы на колени поставим только здесь, и то, неизвестно на сколь долгое время, но все-таки это временное спасение планеты. И да… Не надо было нападать на Романо. Это была ошибка Блюхарта и Лефтхенда, но поплатишься за нее, скорее всего, ты.
— Угу… И не стать мне человеком… — с грустной улыбкой подытожил Баукус, после чего продолжил. — Ну, ладно. Пора прощаться. Меня уже ждет одно дело. Одно из последних, наверное… Нужно побывать на кремации отца. Удачи, Саламбек!
— И тебе всего хорошего, — улыбнулся человек, отключаясь от сеанса.
— Да… Может, я действительно изменился? Или нет? Я, как минимум, такой же трус, как и раньше. Боюсь за свою тушку… А какая в ней цена? Что я сделал достойного за эту жизнь? — спрашивал уже сам у себя Баукус.
…
Баукус летел на аэромобиле по практически пустой аэротрассе. Лишь изредка встречались летающие машины, что не были похожи на его, но все-таки число этих машин разных цветов вряд ли превысило число в пятнадцать или двадцать. Они парили над улицами города и летели между домов, конструкция аэромобилей представляла собой в большинстве некие самолетоподобные корпуса, форма их была обтекаемая, а сами машины увенчивались небольшими крыльями. На самом деле, это было более решение дизайна, чем нечто особенно нужное, аэромобили перемещались за счет небольших движков, которые сейчас светились синими огнями и служили основной движущей силой машин. Спереди находились и поворотные двигатели, которые с помощью движения рычага изменяли движение в том или ином направлении, вплоть до изменения направления полета вверх или вниз. Таким образом и двигался желтоватый «Стриж» Баукуса. Что было особенного в этой машине, так это то, что «Стриж» обладал практически формой самолета, если не считать того, что его крылья были значительно короче и в размахе были от силы пять метров с учетом корпуса. А вот хвост машины был как у самолета, правда, вбирал в себя крупный двигатель горевший синим огнем. «Стриж» обладал лишь двумя сидениями, из-за чего Баукус обычно ездил лишь с Гирей или, теперь, на его место сел Ирвин.
