Еще не было пяти утра, когда зажегся свет в домике на главной аллее, и оттуда, позевывая, выбрались с лопатами трое сторожей. До выезда господ, утомившихся после бурных праздников, следовало расчистить дорожки, убрать гирлянды и груды мусора на спуске к озеру. Снег ложился тяжелыми хлопьями, тянуло с богатых подворий запахами сладкой сдобы, бражки и банных веников. Дотлевали угли в кострах на берегу, где в течение недели шла непрерывная гульба, дикие псы раскапывали в золе бараньи косточки, и струились в январское небо уютные дымки из десятков кирпичных труб.
В Озерках в такую рань всегда было тихо и покойно.
Поэтому дворники очень удивились, когда затарахтели моторы, и, увязая широкими колесами в снегу, с горы скатились сразу три грузовых автомобиля. Вместо стекол в кабинах стояли железные забрала, борта и колеса прикрывала броня, а длинные фургоны вместо окон имели пулеметные гнезда. Дизельные грузовики давно не были в городе экзотикой, но "зилы" с меткой Тайного трибунала никогда не сворачивали в район фешенебельных особняков. Всем было известно, что Тайный трибунал подчиняется исключительно президенту, и всем было известно, с каким тщанием Кузнец отбирает офицеров. Немало знатных семейств пыталось пристроить туда своих сынков, но проще было получить назначение в гвардию, чем проникнуть в закрытый корпус.
И уж совсем муторно стало на душе у исполнительных служак, когда с подножки первого "зила" спрыгнул сам Фердинанд Борк. Маленький, почти квадратный в пушистом овчинном полушубке, с серебряным полковничьим шевроном на плече. Клерков давно будоражили слухи, что президент назначил немецкого коротышку начальником самой страшной организации, и вдвойне обидно было завистникам, что человек, который на русском-то говорил с грехом пополам, впал в такую милость. До младшего Борка президент за три года сменил четырех начальников, а этот удержался как-то и подчиненных, сказывали, гонял до седьмого пота. Даром что маленький, а словно железный!
Фердинанд подошел к сторожке, поскрипывая портупеей, и потребовал ключи от всех трех въездных ворот. Он расстегнул полушубок и предъявил старшему жетон трибунала, хотя дворники и без жетона были готовы отдать этому красноглазому коротышке всё что угодно. Вблизи, особенно ночью, пивовар производил жуткое впечатление: словно присыпанные мукой абсолютно белые щеки, бритый череп в прожилках сосудов и темные очки в любое время года. Богобоязненные старухи, встречая экипаж Борка на улицах, крестились и уверяли, что без очков глаза его полны кипящей смолы, как у летунов или кикимор, и один взгляд его способен умертвить ребенка в чреве матери…
Сегодня ночью Борк был без очков. Он забрал связку ключей и запер дворников в их же домике, приказав не высовывать носа наружу, если не хотят поехать с ним. Он говорил на ломаном языке и потешно проваливался в рыхлый снег, но ни у кого не возникло охоты зубоскалить. Когда притихшие работники метлы и лопаты вернулись к горячей печке, они убедились, что бездействуют все четыре телефонные линии: пропала связь с полицией, пожарными, госпиталем и таксопарком. Кто-то перерезал провода.
А потом раздался скрип ворот, взревели моторы, и, воняя соляркой, машины поползли по центральной аллее. Спустя какое-то время всё стихло, и самый молодой из сторожей решил выглянуть в оконце. Выглянул - и тут же отпрянул, лязгнув зубами от страха.
Ворота были снова заперты, а возле калитки прохаживались трое "безликих" с автоматами наперевес. Еще две громоздкие человеческие фигуры с кавказской овчаркой и ручным пулеметом, не спеша, спускались к западным воротам, а наверху у шоссе бесшумно развертывалась в цепь целая рота.
Поселок был окружен.
Первым делом Фердинанд Борк посетил изящный особняк в готическом стиле, построенный в бурную эпоху российских президентов. Несмотря на то что хозяева почти наверняка были дома, начальник трибунала не постучал в дверь. Четверо его дюжих подчиненных перемахнули забор и в упор расстреляли котов. Выстрелов никто не услышал, потому что "безликие" пользовались глушителями.
Затем они выломали замок, и в ворота проникло еще не меньше дюжины офицеров. Общаясь жестами, они быстро оцепили дом, проверили службы и связали четверых охранников, отсыпавшихся в баньке.
Сон хозяина особняка оберегали два любимых дога и двое преданных слуг, выкупленных им еще детьми у желтых дикарей. На первый этаж люди Борка проникли беспрепятственно, но псы в спальне хозяина подняли лай, и спустя минуту все домочадцы были на ногах. Заголосили женщины, кто-то попытался выпрыгнуть со второго этажа в окно, но был остановлен бесшумной очередью, кто-то заперся в погребе.
Без трупов не обошлось. Не сдались живыми телохранители и племянник хозяина.
Начальник Тайного трибунала ждал в нижней столовой. Пока его подчиненные тычками строили вдоль стен полуодетых всхлипывающих жильцов, он вел себя так, будто пришел в музей. С интересом разглядывал затейливую резьбу на ореховом бюро, бронзовый раструб граммофона, трогал армянские ковры. "Безликие" втащили избитого упирающегося мужчину в ночном халате и бросили на пол. Его руки были скручены за спиной, левый глаз заплыл, с бороды капала кровь.
– Ты, собака!.. - зарокотал хозяин, не прекращая попыток лягнуть окружающих босой волосатой ногой. - Ты, вонючий прыщ, ты знаешь, кто я?!
– Знаем, всё знаем… - ровно отвечал Борк. - Ти есть бандит и заговорщик Назетдин. Я иметь приказ не брать тебя живой в случай сопротивления.
Домочадцы в ужасе затихли. Сверху сбежал лейтенант с закрытым лицом и доложил, что обыск закончен. Четырнадцать взрослых со связанными руками стояли, уткнувшись лбами в стену. Троих детей заперли пока в кухне.
– Ты на кого руку поднял, немчура? - прохрипел с пола подпольный нефтяной король. - Да я скажу Рубенсу, завтра тебя в Ладоге утопят!
– В машину его, все слова записывать! - кивнул Борк подчиненным и повернулся к родне арестованного. - Вам позволено взять нужные предметы, пятнадцать минут на сборы!
В течение следующего часа таким же образом были извлечены из постелей еще шестнадцать лидеров татарской мафии. Их семьи и слуг в спешном порядке отвозили на вокзал и утрамбовывали в вагоны с заколоченными окнами, а самих подозреваемых под конвоем отправляли в подвал Михайловского замка.
В четыре тридцать утра две кареты трибунала остановились под окнами изысканного особняка на Английской набережной. В дверь заколотили. Выскочившему привратнику в ответ на вопрос "Какого черта тут носит?" сунули под нос ствол и жетон тайной полиции. В прихожей "безликих" встретило ожесточенное сопротивление. Двое офицеров погибли в перестрелке. Пробить оборону смогли, только закидав парадную лестницу бомбами.
