— Но при этом козодрючеры окончательно захватили Шрам, — проворчал Мурман.
— К сожалению…
— Какое еще нахер сожаление, придворный чародей? Шрам господствует над городом! Правда, там обрывы и глубокие овраги, и враг пешком к городу не прорвется, разве что научится летать, но они понаставили катапульты и уже ведут обстрел! Вчера пристрелялись и лупят камнями!
— Ночью наш отряд пытался подкрасться к ним, — сказал Самарий. — Безуспешно. Потеряли четверых.
Наступила тишина. Все смотрели на Вааджа, который, казалось и забыл, что нужно что-то там говорить. Взгляд чародея блуждал по зеленеющей траве под ногами.
Зезва жевал свою собственную травинку. Расправил плечи, глубоко вздохну, щурясь от солнца. Весна уже, настоящая весна… Рядом переминался с ноги на ногу Каспер. Ныряльщик вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит. Вздрогнув, он поднял глаза. Курвин корень, Марра!
Джуджия криво усмехнулась, кивая. Немного помедлив, Зезва кивнул в ответ. Откуда она взялась? Стоит рядом с Огрызком. Получается… Курвова могила! Марра улыбнулась еще шире.
— Зезва.
— Ваше тевадство и про меня вспомнили?
— Заткнись. Давай, рассказывай, едрит твою мать. Не видишь, что ли, улетел наш Ваадж в далекие астралы.
Змееподобный человек рядом с Эниохом широко улыбнулся. Съежился под взглядом Зезвы и спрятался за спиной теневика, словно за черной занавеской.
— Зезва, твою душу мотал, говори!
— Велели же заткнуться.
— Молчать! Тьфу, твою мать… Рассказывай, ну! Аристофан, еще раз подступишь ко мне с этим вонючим платком, я его тебе в задницу засуну, понял?!
Зезва подавил улыбку, потому что Мурман весь трясся от ярости. Начал рассказ. Его почти не перебивали. Лишь под конец словно очнувшийся от сна Ваадж спросил:
— Почему виртх и мертвецы бежали?
— Не знаю, — признался Зезва. — Как-то не задумывался над этим… Каспер, не молчи.
— Да, — подхватил юноша, — мы уже ничего не соображали от усталости. Но было такое чувство, словно они испугались чего-то…
— Испугались?
Скрипучий голос Эниоха неприятно ударил по ушам. Змееподобный выглянул з-за спины теневика и тут же юркнул назад.
— Достойный Ваадж?
— Достойный Эниох.
— Твоя работа, не так ли?
Ваадж улыбнулся. Пальцы чародея теребили края нелепой широкополой шляпы, с которой он не расставался.
— Достойному Эниоху должно быть известно, что старое кладбище, где столь чудесным образом спаслись Зезва и Каспер, находится в пределах Старого города. То есть туда наше воздействие на восставших мертвых не распространяется.
— Воздействие, вот как? — глазки Эниоха буравили невозмутимого внешне мага. — И такая волшебная, невероятная сила, способная остановить целую орду ходячих трупов… Столь неожиданно проявилась у тебя, о достойный чародей? Или, быть может, ты и твои друзья откроют тайну по тем чудесным методам, благодаря которым удалось остановить мертвецов в пределах Старого города? Быть может, наш чародей поведает всем, каким образом он вдруг обрел столь сокрушительные возможности? А может… может кто-то оказал ему некую помощь? Кто-то, куда могущественнее, нежели достойный маг? Воздействие, не так ли?
— Именно так, Второй в Тени! — голос Вааджа стал резким. Маг исподлобья взглянул на теневика. — Как идут поиски Марех? Прежде чем задавать вопросы про чужие дела, ответь по своей части.
Эниох криво усмехнулся.
— Ах, как это в твоем стиле, придворный чародей: уходить от ответа в иные дали…ах…
Мурман громко высморкался в платок, поднесенный дрожащим Аристофаном.
— Попрошу господ рыцарей, магов и других присутствующих соблюдать тишину, — голос тевада неожиданно стал тихим и даже вкрадчивым. Зезва и Каспер дружно сделали шаг назад. Слишком знакомой была интонация. Слишком грозной.
Мурман задумчиво взглянул на небо, затем медленно водрузил на голову свой шишак. Аристофан вытянулся.
— Господин Самарий.
— Достойный Мурман?
— Все по плану?
— Именно так.
— Зезва и Каспер.
— Наместник?
— Аристофан, отойди, твою мать! Пшел вон, к лошадям. Да, да, вот там и стой.
В тишине раздался смешок Марры. Самарий подпрыгнул на месте и вперил в подчиненную яростный взгляд. Джуджия потупилась, пряча улыбку. Из-за мрачной физиономии Эниоха на мгновенье показался голубоглазый, чтобы снова скрыться в тени.
Мурман щелкнул пальцами.
— Зезва и Каспер, отправитесь с отрядом Самария. Вместе с вами…гм… А, так вы ведь знакомы?
Зезва сделал вид, что верит в наивное выражение лица тевада.
— Вот и отлично, твою мать в дупло. Но нам, вернее вам нужна связь. Вместе с отрядом пойдет… Достойный Эниох?
Зезва вздрогнул, когда по знаку теневика вперед выступил голубоглазый со змееподобными повадками. Руки незнакомца принялись выделывать невообразимые знаки, за которыми все наблюдали с изумлением, Эниох с усталым любопытством, а Мурман с безразличием.
— Чтец, — прошептал Каспер.
Ныряльщик сузил глаза. Вот оно что, курвова могила. Значит, они существуют.
Лев Аскерран, глава торговой миссии Баррейна в Цуме, преклонил колено и приложил ко лбу сжатый кулак.
— Моя честь и сила принадлежат тебе, Лев Бела!
— Встань, благородный Лев.
Аскерран поднялся. Расставил ноги и спрятал руки за спину в знак покорности и уважения. Восседавший перед ним баррейнец в богатых одеяниях и роскошным бантом с изображением льва на правом плече, подцепил на двузубую вилку кусок зажаренного мяса и отправил в рот. Медленно прожевал, проглотил, глотнул вина. Большие черные глаза надменно взглянули на подчиненного. Затем Лев Бела церемонным жестом пригласил Аскеррана разделить с ним еду и питье. Тот три раза отрицательно качал головой. Наконец, когда Бела пригласил в четвертый, подтверждающий раз, Аскерран чинно уселся перед чиновником. Перед тем как прикоснуться к еде, он положил на стол свой кривой меч, острием к себе. Лев Бела прикоснулся к рукояти в знак того, что жизнь Аскеррана теперь в его власти.
Некоторое время они молча ели и пили. Через открытое окно были слышны прибой и крики чаек. Прошел часовой из охраны миссии: показались лишь кисточка конского хвоста на шлеме солдата и верхняя часть церемониальной пики с флажком в желто-красных цветах Домов Баррейна.
— Аскерран.
— Трапеза божественна, Лев Бела. Позволь мне…
— Подожди, — Бела поморщился, — сейчас не время для церемоний. Мы, в конце концов, не на приеме в Баррейне, а я не пустоголовый придворный вельможа. Терпеть не могу эти дурацкие обычаи. Клянусь Столпами, наша славная родина выиграла бы, если б избавилась от всех этих псевдоисторических традиций. Ушедшим предкам, где бы они сейчас не были, глубоко плевать, в какой руке я держу вилку.
