Второй некромансер, не принимавший никакого участия в переговорах, на Осси внимания не обращал, будто ее и не было, а просто стоял себе в стороночке и поигрывал от нечего делать своим жезлом. Многозначительно так поигрывал. И сразу почему-то становилось ясно, что игра эта в любой миг может перейти в другую, значительно более интересную.
Тям был там, где и остановился, — посередине, между девушкой и своим бывшим хозяином, — и оттуда внимательно наблюдал за леди Кай…
Неожиданная щедрость Линна была не очень понятна. И хотя Осси такой расклад устраивал целиком и полностью, что-то тут было…
— А что он хочет взамен?
«Тяма. Тям останется с ним».
— Нет! — Осси даже не задумывалась. Просто всплыла перед глазами та полочка со свечками, и все… — Ни за что!
«Да погоди ты! Тут не так просто все… И Тяму ничего не грозит. Да и вообще — это его решение. Он сам так хочет».
— Почему? Ты уверена?
«Уверена. Им обоим так лучше будет».
— Я не понимаю…
«Я тоже сама еще не все и не до конца понимаю, но так надо… Короче, оба они — это в перспективе — часть одного целого. И им обязательно надо вместе… Кем бы там ни был Ревалл Линн прежде и кем бы ни стал он теперь, сейчас он жаждет только одного — развоплотиться и уйти за Вуаль. И помочь ему в этом может только Тям…»
Осси почувствовала, что глаза ее набухают предательской влагой, и несколько раз моргнула, пытаясь удержать в себе надвигающуюся волну горечи.
— А как же Тям?
«Тям? Ну… он же просто возвращается домой, — Хода замялась. — Наверное…»
Она помолчала, а затем без всякой связи добавила:
«Кстати, жезл он тебе оставляет».
Это была приятная и неожиданная новость. Осси почему-то была уверена, что жезл у нее непременно попросят обратно. Мол, поигралась, и хватит — пора и честь знать, а теперь осторожно отдай эту штучку дяденьке, пока не сломала и не повредила себе что-нибудь…
Леди Кай церемонно поклонилась. В знак признательности и благодарности, так сказать.
Ответного поклона не было — некромансер все так же угрюмо и исподлобья смотрел на Осси. Похоже, что на хорошие манеры графини ему было глубоко плевать. Ну и ладно, нам-то что… От нас не убудет.
«Так что мне ответить? Ты согласна?»
— Согласна. — Осси вздохнула.
Странное какое-то чувство было у нее. Вроде бы все сложилось… Вроде бы и неплохо сложилось… Никаких проблем, никаких тебе рисков и крови… И все же как-то не очень на душе было…
— Согласна, — повторила девушка.
Хода опять слегка напряглась на руке, видимо, передавая ответ леди Кай мертвому некромансеру.
Пауза была недолгой. Тям неожиданно встрепенулся, будто его позвали, и вразвалочку направился к Линну, который, засунув кинжал и свою переливающуюся голубыми молниями плетку за пояс, принялся стягивать левую перчатку. Снималась она плохо. По всему было видно, что с руки, или точнее — с того, что от нее осталось, не стягивали ее уже давно. Наконец, освободившись от нее, некромансер снял с сухого, как веточка, пальца небольшой и достаточно скромный на вид перстень, внимательно посмотрел на него, будто видел впервые, а затем протянул его Тяму.
Тот бережно подхватил его двумя своими ручонками и посеменил к леди Кай.
«Он отдает тебе свой перстень. В нем много силы, и он уверен, что со временем ты сможешь его полностью подчинить себе», — прокомментировала происходящее Хода.
Осси поклонилась еще раз — это действительно был королевский подарок.
На этот раз бывший некромансер снизошел до небольшого едва заметного кивка, при этом криво ухмыльнувшись своим безгубым ртом, а Тям уже стоял рядом и тянул вверх свои ручонки, протягивая леди Кай кольцо.
«Перстень открывает портал, который расположен в его убежище. Это — тот камень, на котором стояла корзинка Тяма», — продолжала Хода.
Осси сразу же вспомнились те странные ощущения, которые навалились на нее около большого, плоского и совершенно безобидного на вид камня.
«Он выведет нас наружу, если ты не захочешь возвращаться обратно той же дорогой. И вообще, он много чего может… В смысле — перстень».
Осси кивнула и, присев на корточки, нагнулась к Тяму так, что его мордочка оказалась прямо перед ней. Забрав перстень и, не глядя, надев его на палец, она обняла Тяма, прижимая его к себе.
Ей много хотелось сказать ему, но почему-то она знала, что говорить ничего не надо. Что Тям сам все знает, понимает и прекрасно чувствует. Она прижимала его к себе в последний раз и не могла найти в себе сил, чтобы расстаться. Так маленькая девочка, которая поняла вдруг, что давно уже выросла, все еще прижимает к себе любимую игрушку, без которой в новом и большом мире ей будет одиноко и неуютно.
В какой-то миг из глаз все-таки выкатились предательские слезинки, и Осси уткнулась носом в короткую бархатную шерстку. Она пахла травой, цветами и чем-то очень далеким. Она щекотала нос и щеки, но совсем не останавливала слезы.
Наконец Осси смогла совладать с собой и предательской слабостью и, отстранившись от своего абрикосового друга, выдавила из себя улыбку:
— Ну, давай, дружок! Удачи тебе! — Сглотнув опять подбирающийся к горлу комок, Осси смогла наконец улыбнуться по-настоящему. — Тям!
— Тям! — отозвалось странное и непонятное существо, так долго делившее с Осси и тяготы, и печенье. — Тям…
Он повернулся и побежал к некромансеру. А когда добежал, уткнулся в его пыльные сапоги и обернулся, Осси была готова поклясться, что видела сверкнувшие в его глазах маленькие, как капли росы, слезки.
В тот же миг из-под ног некромансера беззвучно ударил широкий ослепительный столб белого пламени, который прошил весь зал, ударил в потолок и унесся куда-то выше, наверное, к самым небесам…
От ударной волны Осси пошатнулась, но на ногах все же смогла удержаться. А когда в глазах перестали прыгать разноцветные и непослушные зайчики, то ни бывшего некромансера, ни Тяма в зале уже не было.
В стороне, в десятке шагов от Осси, стоял последний из четверки разупокоенных. Но едва только закончилось красочное представление, устроенное Тямом и его хозяином, он потерял к происходящему остатки интереса, засунул жезл за пояс и, не оборачиваясь, побрел в дальний угол зала. Потихонечку воздух вокруг него начал сгущаться, заворачиваясь небольшими спиралями, и вскоре в зале уже начинал закручиваться новый смерч. На этот раз один-единственный.
Леди Кай осталась одна. Дорога была открыта. Чтобы пройти по ней до конца, оставалось сделать лишь десяток шагов, и Осси, тряхнув головой, словно отгоняя от себя грустные мысли, направилась к белому кругу и лежащей на нем черной могильной плите.
