Александр Зорич - Знак Разрушения

Жгучие прикосновения этой безобидной с виду растительной пыли причиняли страшную боль. Гервериты, корчась и извиваясь, словно угри на сковородке, падали на землю.

Но это было еще не все. Споры прорастали. Прорастали столь же быстро, как и семена дыни Рума, при помощи которых Элиену удалось одолеть стылые пески Легередана.

Тонюсенькие корешки проникали под кожу и радостно разбегались по телу. Герверитские воины умирали один за другим, в жизнеутверждающих объятиях зеленой смерти.

– Полный разворот! – скомандовал Бат Змееног воинам резерва, когда наконец сообразил, что происходит.

– Полный разворот! – повторили его команду лантаты. Но ее было некому выполнять. Резерва больше не существовало.

Ашера Тощий не мог понять, что происходит с резервом неприятеля. Но было очевидно, что происходит нечто нежелательное для герверитов. А стало быть, желательное для паттов.

Он видел, что походная палатка Бата Змеенога брошена своим хозяином. А сам герверитский военачальник вместе с отрядом телохранителей спешит к ближайшему леску, стремясь укрыться там от неведомой опасности.

Но кто разгромил герверитский резерв? Кем были эти нежданные союзники, пожелавшие оставаться невидимыми? Этого Ашере Тощему разглядеть не удавалось.

– Воины! – прогремел над крышей Хоц-Але, где кипело сражение, голос помощника свела. – Резерв противника повержен нашими союзниками. Они сильнее герверитов. Вот-вот они будут здесь! Очистим же к их приходу город от пней Вяза Герва! – воззвал он, и сердца паттов отозвались ему.

Весть о поражении резерва в одно мгновение облетела всех защитников. Еще одно последнее усилие – и город спасен. Ашера Тощий, прорубая себе дорогу двумя мечами, поспешил к лесу, куда бежал Змееног.

Ему хочется видеть лица своих спасителей. Ему хочется видеть смерть Бата Змеенога.

Патты неслись к Хоц-Але со всех ног. Ашера Тощий был несказанно рад видеть своих соплеменников, возвращающихся от Колодца Песнопевца. Остатки того отряда, что ушли вместе со свелом Птицеловом. Но самого свела Ашера не видел.

Патты напали на герверитов с тыла. Они подошли именно с той стороны, с которой, как предполагал Змееног, должен был подойти Иогала. Ашера Тощий с гордостью и надеждой наблюдал за тем, как остатки герверитского войска падают на землю под мечами подоспевшего подкрепления.

Но тут помощник свела увидел еще кое,-что. Из леса выступила новая, неведомая и неожиданная армия.

Малочисленная. Хилая. Низкорослая. Плохо вооруженная. Ободранная. Иная армия иного народа. Какого?

Ашера Тощий напряг зрение.

– Приветствую тебя, управитель крепости, – сказал низкорослый старик, лицо которого было изборождено сетью глубоких морщин. При нем был какой-то мальчишка с сообразительными глазами, с горем пополам переводивший его слова на варанский.

– Приветствую тебя, – в растерянности сказал Ашера Тощий, разглядывая спасителя Хоц-Але.

– Я знать – ты хочется знать, почему я напал на войско вражьев, – усмехнулся коротышка.

— Так.

Ашера Тощий чувствовал себя смущенным, удовлетворенным и встревоженным одновременно. Он был смущен тем, что до сих пор не знает имени союзника, удовлетворен тем, что отстоял Хоц-Але, и встревожен судьбой отряда, который возглавлял свел Птицелов.

– Я тебе скажу. Мне имя Ман, я нотор, я хозяин траве и росту. Владыка-Диорх-Леворго звал меня сюда. Наш народ не воин, но я ходил сюда с начала осени и приходил сюда концом ее. Владыка-Диорх-Леворго не знает отказа. Мы были должны ему обидой его Эльен-сына. Теперь уйдем домой. Но поначалу – есть и спать.

Ашера Тощий улыбнулся. Есть и спать – дело хорошее.

Но не успел Ашера поднести гостю кружку доброго пива, как дверь тронного зала вздыбил Фор Короткая Кольчуга. Его дорогая варанская кольчуга, за которую он получил свое прозвище, была изодрана в нескольких местах, словно гнилой пергамент крысами. С нее частили на пол капли крови.

Ашера вскочил со своего места, устремившись к долгожданному гонцу, чьими устами сейчас будет изречена судьба свела Птицелова…

Теперь Иогала видел, что все тщетно. Даже если они добьют эту последнюю проклятую сотню паттов, истекающую кровью, его людям никогда не дойти до Хоц-Але и не решить исхода сражения.

Потому что его воинов осталось никак не больше трехсот. Герверитское войско обломало все зубы о проклятый варанский ключ.

Если Хоц-Але еще не взят Змееногом, который заходил с юга, значит, Хоц-Але останется непокоренным. Но если бы Хоц-Але был взят, то на востоке Иогала увидел бы огромный столб дыма, встающий над поверженным городом. Такова была договоренность со Змееногом, таковы были обычаи войны.

Четыре дня назад Иогала заключил: если Элиену удалось бежать из цитадели Тайа-Ароан, значит, не все ладно в герверитском государстве. Иогала был умен, его холодный рассудок не был замутнен Гласом Хуммера, и оттого он лучше своего властелина понимал, насколько все изменчиво и непостоянно в этом мире.

Стоя рядом с Элиеном на смотровой площадке цитадели Тайа-Ароан, Иогала ощутил, какая сверхчеловеческая воля нашла себе прибежище в этом молодом северянине. Ощутил особенно остро. Быть может, потому, что привык видеть такую же, но искаженную Хуммером волю в своем властелине.

Когда накануне сражения с паттами разразилась гроза, Иогала решил: если он победит, то до конца своих дней будет сражаться под знаменем Белой Чаши Хуммера. Но если победа уйдет из его рук – тогда…

На лицах паттов были написаны ненависть и решимость своими телами загородить дорогу к родному Хоц-Але. Иогала всегда был верен своим обещаниям. Тем, которые он давал самому себе.

Молча пройдя через жидкие ряды своих воинов, Иогала стал перед строем, перехватив меч за лезвие. Одинокая папская стрела звякнула о заклятое зерцало его доспеха и отскочила, как тростинка от каменной стены.

Иогала видел, как свел жестом остановил лучников. Он пошел вперед. Разгадав намерения своего командира, дюжий лантат перехватил копье, изготовившись поразить в спину предателя, но на этот раз паттский лучник оказался точнее.

Лантат упал в грязь.

Гервериты поняли, что Иогала согласен на все, кроме смерти от Когтя Хуммера или паттской стрелы. Согласен даже на позорный плен среди тех, кого он еще три часа назад называл болотными жабами.

В грязь упал первый щит, украшенный Чашей. За ним второй. О него глухо звякнул меч. Еще три. Через несколько коротких колоколов сложили оружие все гервериты.

Только Иогала, держа меч за лезвие, не выпускал оружия из рук. Он остановился в нескольких шагах перед строем паттов.