Александр Зорич - Знак Разрушения

Только Иогала, держа меч за лезвие, не выпускал оружия из рук. Он остановился в нескольких шагах перед строем паттов.

– Я отдам его только сведу! Из рук в руки! – выкрикнул он по-варански.

Свел Птицелов вышел к нему навстречу.

Серебряные Птицы появились внезапно. Они пробили глухую пелену низких облаков и ринулись вниз с быстротой молнии.

Астахэ и Лакнатах.

“Я доверяю тебе, потому что, если ты не оправдаешь мое доверие, те, кого я приведу с собой, всегда и везде смогут разыскать тебя и убить”. Так сказал Урайн, когда впервые привел Серебряных Птиц в Варнаг.

Иогала принял решение быстрее, чем Птицы достигли своей цели.

Изо всех сил ударив свела ногой в пах, он ловко перехватил меч левой рукой и снес голову правителю паттов. Пусть они видят. Пусть они поймут, что он – по-прежнему преданный пес Урайна.

Птицы видели. Птицы поняли. Когтистая лапа Астахэ сомкнулась на груди Иогалы, Первого Камня Под Царской Стопой.

Заклятое зерцало треснуло, как яичная скорлупа, вслед за ним захрустели ребра. “За что?” – успели прошептать уста Иогалы, прежде чем он изошелся в предсмертном животном вое.

Лакнатах обрушилась прямо в толпу только что разоружившихся герверитов.

Урайн вершил справедливость.

562 г ., последние дни месяца Иаюд

Всю ночь шел холодный дождь, превращая и без того труднопроходимые окрестности Хоц-Але в сплошное болото.

Свел выделил Герфегесту двух проводников, а Леворго, как и обещал, поразительно крупного грютского коня, который, по уверениям Птицелова, мог переплыть Орис вместе с любым седоком. Единственное, что коню было не по силам, – нести Герфегеста умопомрачительными паттскими тропами, проходящими зачастую по колено, а то и по пояс в воде. Поэтому Герфегест ушел из Хоц-Але спешенным, как и его проводники.

Свел отрядил в Лон-Меар шестьсот своих лучших людей. Больше он дать* не мог, да Леворго и не настаивал. Этого было вполне достаточно для приманки, а решить судьбу сражения все равно по силам только грютам.

К слову, сам Леворго стоил на поле боя больше, чем вся позолоченная девега Урайна. Но об этом Хранитель Диорха до времени благоразумно помалкивал.

Во главе их отряда шли одна из сестер-айли и Элиен. В хвосте – вторая сестра и Леворго. Коварный Лон-Меар лежал к северу от них, на расстоянии в один дневной переход.

– Как тебя зовут? – Только теперь Элиен мог задать своей спутнице этот незатейливый вопрос.

– Ойра, – ответила та, напряженно вглядываясь в обманчивую тропу.

– А твою сестру?

– Тара.

– Красивые имена. Я не слышал таких на Циноре.

– На Циноре не дают таких имен. Поэтому мой народ и живет здесь.

– А как получилось, что вы покинули свою родину и забрались сюда, в самое сердце болот?

– Точно никто не знает. Думаю, даже мой отец. Но легенды гласят, что были среди смегов два брата-близнеца, которые осмелились посеять раздор в своем народе. Народ смегов тогда был разделен на две касты; не помню, как называлась первая, но вторая звалась “патт”. Все остальные у смегов принадлежат к несвободным и к этим двум кастам никакого касательства не имеют. К касте патт принадлежали все, среди предков которых числился человек, преступивший закон хотя бы однажды. После того как человек совершал преступление, он сам, и его ближайшие родственники, и все их потомки становились презренными, хотя и свободнорожденными патт. Это нравилось всем, за исключением самих патт. Однажды они взбунтовались, увлекли за собой несвободных, захватили и подожгли крепость Хоц-Ман. Свел смегов отрядил против них войско; всем, кто присоединился к мятежу, пришлось бежать. Они пересекли море Фахо на разбойничьих суденышках, захватили флотилию больших варанских кораблей и поплыли вверх по течению Ориса, пока наконец не достигли этих земель. Здесь патт и несвободные решили основать новый город, в котором не будет разделения на касты; как видишь, он стоит до.. сих пор…

Трясины закончились.

Патты, до этого шедшие в затылок друг другу по узкой тропе, петлявшей между болотами, теперь собрались в более плотную группу. К Элиену присоединились Тара и Леворго.

До Киада, по словам Тары, оставалось не больше двух часов ходьбы, когда Леворго, предостерегающе выставив ладонь, приказал всем остановиться. Как ни напрягал слух сын Тремгора, как ни всматривался в промежутки между черными стволами, он не мог понять причину беспокойства Хранителя Диорха.

– Я чувствую герверитов, – одними губами прошептал Леворго, осторожно извлекая из-под плаща прихотливый волнистый клинок.

Элиен уже давно заметил, что ножны Хранителя Диорха куда шире обычных. Теперь стало ясно – почему.

Клинок имея несвойственный оружию просвещенных народов цвет оловянной бронзы, несмотря на то, что наверняка был изготовлен из очень качественной стали. В его тусклом матовом отливе Элиену почудилось что-то до боли знакомое. Однако такую форму – в семь плавных изгибов – сын Тремгора видел впервые в жизни.

“Вот попробуй-ка выковать такой… – подумал он, вспоминая свою юность, проведенную в культовых бдениях над горном. – Его оо, вчерне отлили, а после уже доводили холодной ковкой? Так это вроде утраченное искусство…”

– Всем рассыпаться, спрятаться за деревьями и ждать, – тихо сказал Леворго. – Со мной пойдут Элиен, ты, ты и ты. – Он ткнул крепким узловатым пальцем в трех здоровенных патгов.

Те ухмыльнулись. Старик знает толк в вояках.

– И мы, – шепнула Ойра.

– Нет, – отрезал Леворго. – Вам оставаться здесь. Когда дважды прокричит ушастая сова – быстро бегите к нам. Очень быстро, ибо нам потребуется все, на что вы способны.

Леворго, похоже, становился лаконичнее самого Леворго:

– Названным – бежать за мной. Быстро.

Элиен мало что понимал, патты и подавно, но все повиновались беспрекословно. Сын Тремгора даже немного обрадовался, что тяжкое бремя ответственности, много месяцев лежавшее на его сердце, теперь принял кто-то другой.

Они бежали, петляя между стволами. Бежали долго, с трудом поспевая за Хранителем Диорха, который оказался удивительно прытким для своих немалых лет.

Зачем они несутся стремглав и зачем нужны все эти петли, Элиен понял только тогда, когда в ствол осины рядом с его плечом с глухим стуком ударилась короткая, толстая стрела, выпущенная из самострельного лука.

Но где же сами гервериты? В таком лесу дальше чем с пятидесяти шагов не выстрелишь – мешают деревья. Значит, враги где-то поблизости, но где именно? Никого не видно.

Тем временем Леворго, не обращая, казалось, никакого внимания на стрелу, встрявшую ему в левую икру, победно прокричал ушастой совой и ринулся к неприметной на первый взгляд кочке, каких в этом лесу было полно. Ударом ноги он выкорчевал ее до основания. Тусклой молнией блеснул его меч, и из-под земли раздался чей-то предсмертный вскрик.