— Ангельшу кто-то куда-то утащил? — уточнил я, снова проследив взгляд целителя. Тот кивнул.
По спине нехорошими лапками пробежал мороз. Но неужели?..
— Кажется, я знаю, что случилось, — я обреченно вздохнул, собирая встревоженные взгляды.
Мне слишком хорошо был известен тот ритуал, в результате которого, Роксана исчезла из собственной комнаты. Именно таким же образом я призвал её в магический круг, очерченный на полу моего кабинета. Даже вспоминать не хотелось, чем всё это закончилось…
Ритуал знали только два колдуна: я и мой бывший учитель. Я здесь. И Роксана мне даром не нужна. Значит, это Клод. Боргезов решил, наконец, схватить лакомый кусочек?
— Так говори уже, чего ждёшь? — Мне кажется, или Криспиан вёл себя подозрительно нервно?
— Для начала, кто-нибудь видел, что именно произошло? — я спокойно прошёлся по комнате.
— Да, — ответил всё тот же Крисп. — Она стала впадать в беспамятство и…
— И?… — выразительно протянул я, подгоняя рассказчика.
— И за несколько секунд растаяла в воздухе.
— Как костромская Снегурочка? — не удержался я. Уж больно забавно всё выходило.
Наша бессмертная наткнулась на одни и те же грабли. Думаю, рукоять больно треснула её по лбу… Однако прежней ядовитой злобы в моих мыслях не было. Скорее саркастическое сожаление.
— Димка! — угрожающе зашипела Таня. — Так ты знаешь, что случилось?
— Конечно, — ни капли не раздумывая, ответил я. — Её призвали.
Наступило всеобщее молчание. Только тиканье часов в коридоре нарушало тишину. Отлично. Пока они в таком состоянии, я смогу кое-что сделать.
Опустившись на пол, я провёл по мягкому ковру ладонью. Мне сразу бросился в глаза магический фон. Грегор тоже не зря буравил взглядом это место.
Я ощутил сильный холод. Даже пальцы свело. А вот вылезший из-под рукава рубашки алый завиток засиял мелким фонариком.
Что-то новенькое. Раньше такого за моей татуировкой не наблюдалось.
— Ну, что? — наконец оторвал меня от созерцания алого язычка вопрос Криспа. — Что нашёл?
— Ничего хорошего, — буркнул я, натягивая рукав. — Это Клод, больше некому.
— Зачем? — побелевшими губами спросила Таня.
— Наверное, для Боргезова. — Я уже смирился, что сейчас для Татьяны самой главной персоной оставалась Роксана. Сам заслужил такое отношение.
— Мы должны найти её! — заявила моя оборотница.
— Как? — спокойно осведомился я. — Она — ангел, бессмертная. Хуже, чем любой дух или колдун. По вещи её не найдёшь.
— Разве ты не можешь определить, куда её призвали? Где место ритуала? — не сдавалась Татьяна.
— Не могу. Я колдун, а не бог. — Мне было жаль, что я не могу помочь. Душа болезненно сжималась при виде такого обеспокоенного лица Тани.
— Можешь, — процедил Криспиан. — Только не по вещи. А по крови.
Ах, вот ты куда клонишь.
— Это, — я ткнул пальцем в закрытую рукавом руку, — не кровь. Это артефакт.
— Не заговаривай мне зубы, — Крисп угрожающе придвинулся ко мне. Свой немаленький рост он использовал, как надо. Только и я уже пуганный.
— Поумерь пыл, всадник, — под моим холодным взглядом он даже не вздрогнул, не отступил. Вот же упрямый. — Не могу, и всё.
— Не хочешь, — также с нажимом произнёс Крисп. — И, правда, с какой стати тебе помогать в её поисках? Ты ведь хотел убить её. А она тебя простила, дурочка глупая!
— Да, хотел, — отпираться не было смысла. — Хотел, Крисп, а не хочу. Мне даже выгодно будет, если Роксана останется жива.
— Ах ты!
Я не успел увернуться от удара. Да и готов к нему не был. Кулак же у этого погонщика виверн чугунный! От него я глухо упал на ковёр. Повинуясь инстинктам, резко перекатился па бок и быстро поднялся, готовый к следующему удару. Но его не последовало.
— Знаете, — заключила Мира, сдерживая напряжённую, чуть сияющую руку Грега, — Вы похожи. Оба. Милый, — это уже целителю, — брось ты их. Пусть добьют друг друга. Устроим естественный отбор.
Я разглядел тускло мерцающую грань между мной и Криспом. Ни я, ни он преодолевать её не спешили. Я слишком хорошо изучил Грегора, и понимал, злить его не стоит. Криспиан, наверное, не хуже меня знал своего братца.
Напряжённо мы переглянулись.
— Молчи уже, Мирка! — это вмешалась Таня. — Пошли.
Она бесцеремонно схватила меня за руку и уволокла из комнаты. Что там было дальше, я не видел.
Таня протащила меня через весь дом, остановившись только на кухне. Там она разжала пальцы и энергично развернулась ко мне.
Колдунья молчала. Её глаза пристально вглядывались в мои. Что она хотела там увидеть? Что увидела? Я совсем потерялся. Мне почудилось, будто я снова стою перед разгневанной матерью, а она требует от меня ответственности за свои поступки.
— Таня, — не выдержал я её взгляда.
— Дим, — перебила она. — Ты, правда, совсем не можешь помочь?
Я опустил голову. Что тут скажешь? Мог бы — помог.
Татьяна вздохнула и принялась рыться в каком-то ящичке. Я хотел было помочь, но она велела:
— Сядь.
Я подчинился. Выбрал ближайший стул и откинулся на его прохладную спинку. Холод почему-то чувствовался даже через рубашку. Прикрыв глаза, я начал думать. Неужели нет никакого способа узнать, куда вызвали Ксану? Должно же быть решение…
— Х-х-х, — резко выдохнул я, когда к моей рассечённой губе прижалось нечто холодное и мокрое. — Что это?
— Не дёргайся, — порекомендовала Татьяна. — Это всего лишь ватный тампон с перекисью. У тебя кровь идёт.
— Благодарю, — вымолвил я, растерявшись от подобной заботы.
— Кулак у Криспа, что надо. Зубы хоть целы?
Машинально я провёл языком по зубам. Кивнул.
— Хорошо, — проговорила колдунья. — Не хотелось бы звать Грега.
— С чего Крисп так взбесился? — задал я не дававший мне покоя вопрос. — Будто я его виверне на хвост наступил.
— Ты задел его чувства, когда стал говорить про Ксану и выгоду, — с видом эксперта пояснила Татьяна.
Увы, я, всё равно, не понял.
— Причем тут его чувства?
— Дим, ты бываешь редкостным идиотом. Хорошо, что это временное твоё состояние, — заявила Таня, чуть сильнее, чем требовалось, надавив на мою губу. Я ойкнул, но задавать вопросы перестал.
Таня, громко вздохнув, сказала.
— Да любит он её. Что не понятного?
— Её? — я даже про боль в губе и челюсти забыл. — Она же хуже тысячи муравьёв! Как…
Почуяв недоброе, я решил заткнуться. Вовремя. Глаза Танюшки, и так не простившей меня, стали опасно-жёлтыми. Не прикуси я язык, на моей физиономии добавилось бы царапин. Если ни чего посерьёзней.
