Бывает часто с игроком:
сел богачом – встал бедняком.
Кто карты взял, прельстясь наживой,
тому не знать игры счастливой.
Игра азартная грешна:
она не Богом нам дана –
ее придумал Сатана!
Он постарался хоть на несколько минут отрешиться от забот, изо всех сил пытался соответствовать партнерше. Нельзя сказать, чтобы он танцевал плохо – но по сравнению с Яной все равно выглядел дрессированным медведем, каких фогороши водят по ярмаркам.
Кто любит сам с собой играть,
не будет со стыда сгорать.
Встал должником из-за стола,
и не побьют его со зла…
Он протанцевал с Яной еще два танца (капитан, оставив всякие поползновения, держался в сторонке), столь же быстрых. Потом свет пригасили, раздалась медленная, томная мелодия фальтарады – самого близкого к танго из покинутого Сварогом мира таларского танца, по неведомым причинам тоже отнесенного к простонародным (каковые на балах Империи, в отличие от земли, танцевали часто и охотно).
Яна колыхалась в его объятиях, склонив голову ему на грудь, а поскольку стоял полумрак, ладони Сварога, что греха таить, никак не могли определиться с границами талии.
– Положи руки, куда следует, – шепнула Яна. – Я же тоже не железная, а до конца вечера столько времени…
Он подчинился.
– Ты как-то резко повеселел…
– Яночка, мы наконец-то стронулись с места, – так же тихо ответил Сварог. – А это уже кое-что…
– Тем не менее ты не спешишь во флигель…
– Тактика допроса, – сказал он. – Пусть посидит и помучается неизвестностью.
– Мне бы тоже хотелось пойти…
– Не стоит, – серьезно сказал Сварог. – Интагар будет держаться скованно, ты его стеснишь своим присутствием. В его представлении императрица обязана пребывать в недосягаемых высях и выслушивать доклады.
– Когда мы с ним общаемся во дворце, я что-то в нем не вижу особой скованности.
– Так то во дворце, – сказал Сварог. – А тут – допрос с пристрастием в мрачном сыром подвале.
– Ты же его не стесняешь своим присутствием?
– Ты императрица, а я – король, – сказал Сварог. – Значительная разница. Королям как-то даже и полагается по должности…
После фальтарады он протанцевал с Яной еще быстрый ригодон, выпил у столика бокал вина, посмотрел на часы. С тех пор как лейтенанта повязали, прошло три квадранса – вполне достаточно. Воспользовавшись грянувшим очередным быстрым танцем, он шепнул Яне:
– Оставьте мне свободное местечко за столом, ладно? Чувствую, могу припоздниться…
Незамеченным покинул зал, вышел через парадный вход направился к флигелю. Уже на крыльце спохватился, движением руки и коротким заклинанием убрал маску – вестибюль охраняли верзилы из его спецназа, ребята решительные и магией не владевшие, так что был реальный риск до полного выяснения схлопотать по организму. А так – обошлось, узнали, пропустили и показали, куда идти.
Кабинет Интагара оказался обставленным уже полностью: полка с бумагами, железный ящик с хитрым запором для особо важных дел, компьютер. Сварог сел напротив верного бульдога, спросил:
– Как он там?
– Должно быть, ему невесело, – сказал Интагар с подобием улыбки. – Камеру для ожидания мои ребята оборудовали на совесть: окна нет, каморка мрачная и сырая, всей мебели – ворох грязной соломы. Они туда даже парочку здоровенных крыс запустили, для пущего колорита. Классическое «мрачное узилище», дальше некуда.
– Ну, с крысами они, может, и перегнули палку, – задумчиво сказал Сварог. – Хотя… Ладно, пусть остаются крысы. Колорит так колорит, смотришь, на кого-нибудь из постояльцев как раз крысы и окажут самое большое впечатление – понятно, до экскурсии в пыточную… Ну, а теперь слушайте…
Он изложил всю историю, опуская мелкие подробности. Ничего тут не поделать, о Велеретте умолчать было нельзя. При первом упоминании о ней на лице Интагара мелькнула тень страдальческий грусти, но он, конечно, не позволил себе вопросов и высказываний, не относящихся к делу. Все ж кремень-человек.
– Вот такие дела… – сказал Сварог, закончив. – Кстати, как он себя вел?
– Да как все они, – сказал Интагар. – Напоминал, кто он таков есть, целый лейтенант гвардии и благородный маркиз, пугал дядей из министерства двора, виселицу всем обещал. Потом получил пару раз по загривку, и крепко, после чего угомонился… опять-таки, как все они. Государь… Я ничего не понимаю. В любом случае, – он посмотрел на стоящую меж ними синюю коробочку с поднятой крышкой. – Эта штука должна была попасть не ко мне в комнату, а к Велеретте…
– Я тоже ничего не понимаю, – сказал Сварог. – И никто ничего не понимает. Дохлое, но утешение… Но что-то же это должно означать, вперехлест через клюз?! Вы слышали что-нибудь о таких вот «тарелочках», украшенных камешками?
– Ни разу. За лавками продолжают наблюдать, но там и «тарелочки», и символы простые, без дополнительных украшений.
– Вот то-то, – сказал Сварог. – У меня те же сведения. И тем не менее эту штуку делали, как говорится, по особому заказу и подкинули именно Велеретте. Что-то это да означает… Ну, не будем ломать голову, пойдемте к постояльцу. Черт, на ногах стоять не хочется, но ведь придется…
– Ну что вы, государь, я все предусмотрел, – заверил Интагар. – Там напротив есть комнатушка для допросов. Опять-таки не похожа на ваш кабинет, но найдется на чем посидеть…
Они спустились в длинный подвал (целиком отданный под «хозяйство Интагара», потому что двум другим спецслужбам был без надобности, а если и им понадобятся «камеры ожидания», то у Интагара их с дюжину, всем хватит). Свернули направо, прошли по широкому чистому коридору, ярко освещенному карбамильскими лампами. Справа и слева как раз и располагались камеры – судя по низеньким дверям с зарешеченными окошечками. Коридор кончался свежепостроенной деревянной стенкой, в которой имелась дверь без замков и засовов (Сварог без объяснений догадался, что за ней).
Остановились у последней двери справа, возле которой торчал верзила с примечательной физиономией, в простом сером кафтане, оттопыренном с двух сторон какими-то служебными инструментами. Вытянулся, как уж умел, при виде начальства.
– Как он там? – тихонько спросил Сварог.
– Поначалу в дверь колотился и орал, – так же тихо доложил верзила. – Сначала пужал по-всякому, грозился, потом стал предлагать бешеные деньги, чтоб я его выпустил. Ну, а там устал и угомонился, как завсегда оне…
Сварог заглянул в маленькое окошечко. Такой роскоши, как карбамильские лампы, в камере не полагалось, и она освещалась простой масляной коптилкой, прикрепленной к стене как раз над приготовленным для «постояльца» «ложем». Так что Сварог пленного разглядел хорошо: гот, очевидно устав торчать на ногах и смирив гордыню, сидел на охапке грязной соломы, уронив руки на колени, повесив голову – едва ли не точная копия картины под названием «Узник в безнадежности», принадлежавшей кисти кого-то из мастеров прошлого (Сварог ее видел в Равене в собрании графа Дино). Одним словом, клиент понемногу дозревал – все же в тайной полиции знали свое дело, такая камера чего-чего, а оптимизма заведомо не прибавляла…
– Откройте! – распорядился Сварог.
И широкий засов, и дверные петли оказались смазаны на совесть – засов отодвинулся практически бесшумно, и так же без малейшего скрипа, совершенно неожиданно для узника, распахнулась дверь. Вот тут они недодумали, понял Сварог, входя вслед за Интагаром в низкую, (затылок едва не царапает сводчатый потолок) камеру. И дверные в петли, и засов должны скрипеть – громко, пронзительно, мерзко. Надо будет указать на недочет. И продумать что-нибудь, чтобы в камерах отвратительно воняло – колорит так колорит…
