Перед людьми на земле лежала вчерашняя волчица со связанными лапами. В пасть ей была вставлена палка, а челюсти обмотаны верёвкой.
— Узнаёшь? — спросила матушка Онория.
— Кого?!
Аббатиса кивнула и один из воинов, ухватив за палку, заставил волчицу посмотреть на женщину.
— Ты оборотень, — в своей обычной манере заявила монахиня волчице. Та ничего не ответила и в светлых глазах не мелькнуло никакой мысли. — Нинета, дочь моя, ты узнаёшь оборотня, который напал на твою лошадь?
Эрна замотала головой. На счастье волчицы, у неё не было никаких особенных примет, ни пятен, ни шрамов, ничего, что девочка бы запомнила. Конечно, это могла быть та самая волчица. Вроде та была такая же мелкая и злая. А могла бы и не быть. Одно девочка знала точно: если она выдаст слепым оборотня, на первой же встрече с ней сделают что-то очень нехорошее.
— Это просто волк, — простодушно произнесла Эрна. — Откуда вы знаете, что это оборотень?
— Эта женщина, — уверенным голосом заявила монахиня, — во время осады Арола убивала собак и овец в окрестных деревнях. Тому есть свидетельства. Узнаёшь ли ты её?
— Ни в жизнь одного волка от другого не отличу! — выпалила Эрна по-тафелонски.
— Это волчица, — поправила матушка Онория. — А кто тебе встретился?
— Ой! — спохватилась девочка. — Тогда нет. Тот был мужчиной. Здоровый такой.
Матушка Онория покосилась на девочку, но промолчала.
— Если ты будешь благоразумна, с тебя снимут путы и дадут напиться, — сказала она волчице. Та ничего не ответила, но зарычала, когда женщина подошла к ней ближе.
— Это просто волчица, — сказала Эрна. — Ой, нет, матушка, не развязывайте! Она ж дикая! Того и гляди цапнет!
— Это женщина, — назидательно проговорила аббатиса и заговорила с животным на тафелонском. Когда и это не возымело никакого воздействия, она перешла на тернский, который Эрна немного слышала раньше, потом на нагбарский, а потом, кажется, на риканский. Звучал он похоже на тернский, но иначе. Наконец, аббатиса заговорила с волчицей на церковном языке. Всё было тщетно. Животное упрямо оставалось животным.
— Да с чего вы взяли? — не выдержала Эрна, всё больше убеждаясь, что перед ними обычный лесной зверь.
— А ты не чувствуешь? — с интересом спросила аббатиса.
— Мы её ранили в лапу, — одновременно с женщиной пояснил один из воинов на удивление молодым голосом.
— Ну и что? — не поняла девочка, оглядывая волчицу внимательнее. Из-под густого меха не было видно никакой раны. Может, промазали.
Брат-заступник наклонился и ткнул куда-то в пушистую шерсть. Волчица дёрнулась, но вроде бы и не от боли. Хотя кто её знает? Эрна как-то до сих пор волков не ловила.
— Зажила, — произнёс он. — А мы её ночью поймали.
— Как?! — невольно вырвалось у девочки.
— Собаками, — охотно объяснил молодой святоша и расправил плечи. — От наших собак ни один оборотень не укроется!
— Брат Пасьен! — строго произнёс другой святоша, постарше. Пасьен потупился и отвернулся.
— Дай нам снять с тебя путы и прими человеческий облик, тогда ты получишь воду и еду, — снова предложила аббатиса. Волчица по-прежнему смотрела на неё звериными глазами, в которых не отражалось ни капли разума. Матушка Онория вздохнула.
— Может, ей шкуру подпалить? — предложил святоша в сорочке и широко зевнул.
— Нет предела милосердию Заступника, — назидательно произнесла аббатиса. — Это заблудшее дитя не отняло ни одной жизни, поэтому наш долг — предложить ей покаяние и искупление.
Искупление чего? Того, что родилась с двумя шкурами?
— Она пробудет весь день связанная и обернётся, когда захочет пить, — сказала аббатиса. — Поставьте возле неё миску с водой и держите рядом двух псов.
Эрна поёжилась. Бедная оборотниха. Ну и милосердие у слуг Надзирателя! Аббатиса покосилась на девочку.
— А она точно не вырвется? — жалобно спросила Эрна. Братья-заступники расхохотались.
— Тебе её жалко? — спросила матушка Онория, уводя девочку прочь.
— Вовсе нет! — запротестовала Эрна. — Оборотни — они же чудовища!
— Не говори так, — покачала головой монахиня. — Тела их осквернены дыханием Врага, но души ещё могут быть спасены.
Ага, конечно спасены, мрачно подумала Эрна. Как всегда спасают святоши — костром и пытками.
— Вы такая смелая! — сказала она вслух. — Я бы ни за что к ней не подошла! Вы, наверное, всё-всё про оборотней знаете!
Всегда улыбчивое лицо аббатисы вдруг посерьёзнело.
— Лесть, дитя моё, это оружие лжецов, — сказала она.
— Я не вру! Я вправду…
— Отец Бенлиус знает об оборотнях гораздо больше меня, — отмахнулась матушка Онория, дойдя до конца палаточной улицы и поворачивая. — Но в ордене сестёр-созерцательниц учатся их узнавать.
— По тому, как у них лапы заживают? — уточнила Эрна.
— Когда я пришла, рана была свежей, — пояснила аббатиса. — Если бы я сказала, что это настоящий волк, с животного бы содрали шкуру, не дожидаясь утра.
Эрну передёрнуло. Небось, ещё и живьём. Живодёры!
Девочка вдруг вспомнила, ей кто-то рассказывал… дядя Увар, наверное. Хрольф — это знаменитый на весь Тафелон мастер, который куёт мечи и делает самострелы и осадные машины. А вот его женщина — волчица, превратившаяся в человека. Потому, небось, и не понимает, когда к ней обращаются с увещеваниями. А, может, ушла в себя, как дядюшка Виль, когда его поймали святоши.
Хрольф. Делает осадные машины. И его женщина говорила что-то про грохот. И подкоп. Подкоп, который делал дядюшка Виль. Оборотни, которых наняли ютанцы.
Дядюшка Виль, который уехал, прознав про письмо братьям-заступникам.
Он нарочно это сделал!
Женщина же говорила, что не хочет охотиться в одиночку, а Хрольф занят! Значит, не было других оборотней! Они, наверное, были фальшивые, какие-нибудь бродяги, которых нанял дядюшка Виль, чтобы сбить всех с толку! А на самом деле их было только два: мастер Хрольф и его жена. Она, наверное, бродила по округе от скуки и стреляла в собак и овец. Она же волчица, а волки ненавидят собак. И едят их тоже.
А мастер Хрольф — это он сделал так, чтобы обрушилась стена в Ароле! И никаким не волшебством, он же оборотень, а не волшебник. Придумал, наверное, машину какую-нибудь. Дядюшка Увар говорил, что у Хрольфа самая светлая голова из всех кузнецов и плевать, в какую шкуру он заворачивается. Ещё, правда, много ругался что-то про цену и сроки.
Ой. И так-то притащить в лагерь оборотниху было очень плохой идеей. Они же стаей живут и своих не бросают. Дядюшка Увар, правда, умел с ними справляться, но это смотря с какими. Против тех, которые правят на востоке, ему не выстоять. А это — Хрольф. И его жена. И он умеет проламывать стены. Ой.
— Думаешь, как бы тебе спасти её? — насмешливо предположила аббатиса, ведя девочку вдоль ровного строя палаток. Из некоторых выглядывали, а из других выходили проснувшиеся братья-заступники и каждого она осеняла священным знаком. Где-то в стороне кололи дрова.
— Нет, — честно ответила девочка. — Я думаю: а вдруг ютанцы будут её отбивать? Они же у города стену сломали!
— А ты не так глупа, как притворяешься, — сказала матушка Онория. — После того, как шерсть псов будет вычесана, ты будешь читать несчастной священную книгу.
— Я-а?! — задохнулась девочка. — Но я не знаю церковный язык!
— Ездить верхом тебя учили, — издевательски хмыкнула аббатиса, — драться ножом тебя учили…
— Неправда!
— …а читать на церковном языке не научили?
— Отец Луц говорил, простые люди не должны читать священную книгу! Они не поймут её без пояснений священника!
Матушка Онория положила девочке руку на плечо.
— Ты можешь принять на себя священные обеты, — неожиданно сказала монахиня.
— Уйти в монастырь?!
— Посвятить свою жизнь Заступнику, — поправила матушка Онория. — В миру такую, как ты, ждёт одна только мука.
— Н-но почему? — не на шутку перепугалась Эрна. — Матушка!
