ни рассказывал, она искажалась от своей сложности. Он покинул Бабель несколько лет назад, а затем ушел в подполье прямо в то время, когда Иви Брук — то есть, ах, я думаю, что он убил Иви Брук».
«Боже правый», — сказала Виктория. «Правда? Почему?
«Потому что она поймала его на делах Гермеса,» сказал Робин. Я не знал, пока профессор Ловелл не рассказал мне.
«И ты ему веришь?» спросил Рами.
Да, — сказал Робин. «Да, я думаю, Гриффин мог бы — Гриффин абсолютно такой человек, который мог бы... Он покачал головой. Послушайте, главное, что Ловелл считает, что я действовал в одиночку. Он говорил с кем-нибудь из вас?
«Не со мной,» сказала Виктория.
«И не со мной», — сказал Рами. К нам вообще никто не обращался.
Это хорошо! воскликнул Робин. «Не так ли?»
Наступило неловкое молчание. Рами и Виктория не выглядели настолько успокоенными, как ожидала Робин.
«Это хорошо?» наконец сказал Рами. «Это все, что ты хочешь сказать?»
«Что ты имеешь в виду?» спросил Робин.
«Что, по-твоему, я имею в виду?» — потребовал Рами. Не уклоняйся от темы. Как долго ты был с Гермесом?
Ничего не оставалось делать, как быть честным. «С тех пор, как я начал работать здесь. С самой первой недели».
«Ты шутишь?»
Виктори прикоснулась к его руке. Рами, не надо...
«Не говори мне, что тебя это не бесит», — огрызнулся Рами. Это три года. Три года он не говорил нам, что он задумал».
«Подожди,» сказала Робин. «Ты сердишься на меня?»
«Очень хорошо, Птичка, что ты заметил».
«Я не понимаю — Рами, что я сделал не так?»
Виктори вздохнула и посмотрела на воду. Рами окинул его тяжелым взглядом, а затем выпалил: «Почему ты просто не спросил меня?».
Робин была ошеломлена его яростью. Ты серьезно?
Ты знал Гриффина много лет, — сказал Рами. Годами. И тебе не пришло в голову рассказать нам об этом? Ты не подумал, что мы тоже можем захотеть присоединиться?
Робин не мог поверить, насколько это было несправедливо. «Но ты никогда не говорил мне...
«Я хотел,» сказал Рами.
«Мы собирались,» сказала Виктория. Мы умоляли Энтони, мы столько раз чуть не проговорились — он все время говорил нам не делать этого, но мы решили, что сами расскажем тебе об этом, мы собирались сделать это в то воскресенье...
«Но ты даже не спросил Гриффина, не так ли?» потребовал Рами. «Три года. Господи, Птичка.
Я пытался защитить тебя», — беспомощно сказал Робин.
Рами насмешливо хмыкнул. «От чего? Именно от того общества, которое мы хотели?
«Я не хотел подвергать тебя риску...»
Почему ты не позволил мне решить это самому?
Потому что я знал, что ты скажешь «да», — сказал Робин. Потому что ты присоединишься к ним на месте и отречешься от всего, что было в Бабеле, от всего, ради чего ты работал...
«Все, ради чего я работал, это все!» воскликнул Рами. Ты что, думаешь, я приехал в Бабель, потому что хочу быть переводчиком у королевы? Птичка, я ненавижу эту страну. Я ненавижу то, как они смотрят на меня, я ненавижу, когда меня обходят на их винных вечеринках, как животное, выставленное на всеобщее обозрение. Я ненавижу знать, что само мое присутствие в Оксфорде — это предательство моей расы и религии, потому что я становлюсь именно тем классом людей, который надеялся создать Маколей. Я ждал такой возможности, как Гермес, с тех пор, как приехал сюда...
«Но в этом-то все и дело», — сказал Робин. Именно поэтому для тебя это было слишком рискованно...
«И это не для тебя?»
«Нет,» сказал Робин, внезапно разозлившись. Это не так.
Ему не нужно было объяснять почему. Робин, чей отец работал на факультете, который мог сойти за белого при правильном освещении и под правильным углом, был защищен так, как не были защищены Рами и Виктория. Если бы Рами или Виктори в ту ночь столкнулись с полицией, они не были бы на этом корабле, они были бы за решеткой или еще хуже.
В горле Рами запульсировало. «Черт возьми, Робин».
Я уверен, что это было нелегко», — сказала Виктория, мужественно пытаясь примириться. Они так строго соблюдают секретность, ты же помнишь...
«Да, но мы знаем друг друга». Рами бросил взгляд на Робина. «Или, по крайней мере, я думал, что знаем».
«Гермес грязный», — настаивал Робин. Они игнорировали мои предупреждения, они вывешивают своих членов на просушку, и тебе бы не помогло, если бы тебя отправили вниз в первый год...
«Я был бы осторожен», — насмехался Рами. Я не такой, как ты, я не боюсь собственной тени...
«Но ты не осторожен», — с раздражением сказала Робин. Теперь они обменивались оскорблениями. Так что теперь они были откровенны. «Тебя поймали, не так ли? Ты импульсивный, ты не думаешь — как только кто-то оскорбляет твою гордость, ты бросаешься...
«А как же Виктория?»
Виктория... Робин запнулся. У него не было защиты. Он не рассказал Виктории о Гермесе, потому что полагал, что она слишком много теряет, но не было хорошего способа сказать это вслух или обосновать логику.
Она знала, что он имел в виду. Она не стала встречать его умоляющий взгляд.
Слава Богу за Энтони», — вот и все, что она сказала.
У меня еще один вопрос, — резко сказал Рами. Робин понял, что он действительно в ярости. Это была не просто вспышка страсти в стиле Рами. Это было то, от чего они, возможно, не смогут оправиться. Что ты сказал, чтобы все прошло? От чего ты отказался?
Робин не мог солгать Рами. Он хотел; он так боялся правды и того, как Рами посмотрит на него, когда услышит ее, но этого он не мог скрыть. Это разорвало бы его на части. «Он хотел получить информацию».
«И что?»
«Так что я дал ему информацию».
Виктория прикоснулась рукой ко рту. «Всю?»
«Только то, что я знал», — сказал Робин. А это было не так уж много, Гриффин убедился в этом — я даже не знал, что он делал с книгами, которые я доставал для него. Все, о чем я рассказал Ловеллу, это об одной безопасной комнате в Сент-Алдейтсе».
Это не помогло. Она по-прежнему смотрела на него так, словно он пнул щенка.
«Ты с ума сошел?» спросил Рами.
«Это не имеет значения, — настаивал Робин. Гриффина там никогда нет, он сам мне сказал — и я
