Вечером пристали к берегу в суровом неприветливом месте. Разожгли костры. Северянин буквально выпал на твердую землю. Дага окружили викинги с других драккаров.
— Это правда, что ты носишь коготь с колдовскими письменами?
— Правда, что ты перегрыз глотку самому Хаскульду?
— Ты пил варево вместе с берсерками?!
Даг не стал сопротивляться любопытству новых братьев. Они поочередно разглядывали коготь, щелкали языками и обсуждали, какого размера должен быть обладатель таких когтей.
Берсерки Ивара и здесь держались особняком. К ним у костра присоединились еще пятеро, они сидели молчаливой группой, жевали мясо и ни с кем не общались. На «Золотой деве» люди Ивара находились на самом носу, они даже спали там, в брызгах соленой пены. Даг намеревался отужинать со старыми боевыми товарищами, но на сей раз его удержал Эбби Краснодым.
— Тебе не надо с ними.
— Но… это мои друзья.
— У берсерков нет друзей. Или ты служишь у меня в команде, или идешь к ним. Тогда можешь проваливать.
Даг скрипнул зубами. Ивар издалека кивнул ему, мол — подчиняйся приказам!
— А почему ты «из клана Топоров»? — любопытствовали соседи. — Где такой клан?
— Ты не датчанин?
— Он понимает язык русов. Он говорил с Иваном, с тем, что сидит на шестом руме…
— Эй, покажи нам, где солнце!
— Меченый, ты — рус? Ты из кривичей?
— Оставьте его в покое! — прорычал Торир Скала. — Садись со мной, парень. Будем ужинать.
Даг оценил расположение се-конунга. Скале прислуживали двое меченых рабов. В шатре его ждала рабыня. Прочими привилегиями вождь не пользовался, делил со своими дренгами все на равных. Одни звали его хавдингом, другие — конунгом, третьи, самые взрослые — просто по имени, но уважали все одинаково. Когда принимались за еду, никто не выделял Ториру лучший кусок или лучшее место, в его ведении оставался только тайный рундучок в шатре. Еще сам шатер и четвертая часть добычи, из которой, впрочем, покупалось многое необходимое для хирда. На этом привилегии заканчивались.
Юный Северянин уже видел, как викинги честно делили добычу. Впрочем, Даг уже имел возможность убедиться, чем оборачивается неповиновение. Когда двое на «Кабане» подрались и не прекратили драку даже после приказания форинга, их связали и кинули в трюм. Но пыл драчунов не угас, один из них заехал в глаз своему корабельному форингу. Торир приказал притащить парня на берег. Ближние лютые ретиво исполнили приказание. Перед лицом всех трех экипажей Торир показал, что не зря носит свое прозвище. Несмотря на то что разбушевавшийся викинг четыре года ходил под началом се-конунга в походы, храбро дрался и был честен с друзьями, Скала приказал отнять у него оружие, долю добычи и привязать его на берегу. Отверженному оставили только тупой нож, которым предстояло долго пилить ремни из тюленьей кожи. Второй драчун отделался огромным штрафом в пользу экипажа.
Торир Скала действовал жестоко. Но это Северянину тоже нравилось. Невольно для себя он примечал каждое движение, каждое слово вождя. Еще на берегу он твердо решил, что станет сильным конунгом. Пусть у него пока нет своих ленных земель и своих усадеб, он станет конунгом на море, а потом подчинит себе всех, всех…
— Меченый, скажи, меня ждет красотка на Готланде?
— Даг, сваришь нам сладкой кашки?
Мужчины у соседних костров наелись и снова принялись высмеивать юного повара.
— Не слушай их, парень. Они добрые, просто нечем поразвлечься! — Торир щелкнул пальцами, раб налил сладкого вина.
— Я не слушаю, — кивнул Даг. Почему-то после качки он смотреть не мог на еду.
— Так ты собирался стать жрецом?
— Я хочу стать херсиром.
— Хм… Кому ты хотел бы служить? — проницательно глянул Торир. — Херсир не может быть сам по себе. Если ты верховодишь дренгами, то кому-то должен подчиняться.
— А разве ты подчиняешься кому-то? — смело спросил мальчик. — Кому вы служите?
— Ты — хитрец! — рассмеялся се-конунг. — Мы служили Сигурду Хоконсону, но его убил подлый змей Харальд.
— Это который Синезубый? — попытался проявить свои познания Даг.
— При чем тут конунг данов? — удивился Торир. — Я говорю о Харальде Серая Шкура, который подло захватил Норвегию. Он убил многих достойных мужей, а сам давно просится на виселицу…
— Он убил моего господина Трюггви, — хмуро добавил подошедший к костру Краснодым. — Он убил моих троих сводных братьев, они все охраняли конунга Сигурда. Он убил мужа моей сестры, тот охранял ярла Трюггви. Зато жена ярла успела бежать…
— Да, это великая радость, она бежала в ту ночь, когда Серая Шкура послал к ней убийц. Она была тяжелая от Трюггви, так что наверняка уже родила ему сына или дочь…
— Лучше бы сына, — пробурчал Эбби Краснодым. — Тогда он вернется и отомстит.
Даг открыл рот, чтобы рассказать о трехлетнем сыне Астрид, но вовремя встретился взглядом с Иваром. Берсерк еле заметно покачал головой. Оказывается, даже близкие друзья Ивара не знали, чем закончились приключения Астрид.
— Расскажи моим друзьям, что такое «Клан Топоров», — перевел разговор Ивар. — Быть может, ты сам из словенов?
— «Клан Топоров» — это не словены, — авторитетно заявил Дотри Германец. — Я ходил в Гардар. Они не любят драться топорами!
— Ты просто не был в Кияве, — возразили от соседнего костра. — Там дерутся всем подряд. Ты плохо знаешь русов, Германец. Они спят, пока их не разбудишь…
Глава сорок первая
В которой Дагу приходится распрощаться с завтраком, зато он находит игрушку и свое место на палубе
Утром Торир Скала дал команду идти в открытое море. Где-то там, за бесконечными серыми горбами, прятался богатый остров Готланд. Берег не успел еще скрыться из виду, как в Дага вцепился вчерашний кошмар.
У парня началась морская болезнь. Плавать его учили отец и старшие братья, но никто не учил сутками ходить в бурю на драккаре. В открытом море все оказалось не так, как на суше. Ровно передвигаться не получалось, на мокрой палубе приходилось все время за что-нибудь цепляться. Укрыться от дождя и соленых брызг было некуда, соль появилась повсюду — в волосах, на бровях, просолилась вся одежда. Дага поразило и немного напугало отхожее место. Справлять надобности предстояло прямо в море с палубы, ухватившись за канат. От одного вида темно-зеленых, почти черных валов у Дага вся съеденная баранина полезла назад. Кое-как освободив желудок от завтрака, Даг поплелся к своему веслу. Привычные к работе плечи и ноги не болели, но, едва схватившись за толстую рукоять, юный Северянин закусил губы от тупой боли в животе.
