У начала широкого ущелья Панамон внезапно остановил их и прошел несколько ярдов один, внимательно вглядываясь в высокие скалистые склоны, очевидно, подозревая засаду. После нескольких минут пристального изучения местности он велел невозмутимому Кельцету убедиться, что ущелье в самом деле безопасно для них. Громадный тролль быстро зашагал вперед и вскоре скрылся среди пригорков и скал. Панамон предложил Шеа присесть и подождать, усмехаясь своей непростительно самодовольной улыбкой, которая говорила, что исключительно умный, по своему мнению, вор удачно принял все меры предосторожности и избежит любых ловушек, которые расставили на его пути друзья Шеа. Хотя он и обеспечивал себе безопасность, держа Шеа рядом с собой, ибо тот сам по себе не представлял для него угрозы, все же он подозревал, что друзья юноши могут оказаться настолько сильны, что при первой возможности устроят ему неприятности. Ожидая, пока вернется его спутник, словоохотливый грабитель принялся излагать очередную леденящую кровь историю из его вольной воровской жизни. Шеа счел ее, как и все остальные его истории, невероятной и безмерно преувеличенной. Кажется, Панамон получал от своих рассказов больше удовольствия, чем самый внимательный слушатель, словно каждая история была для него первой, а не пятисотой. Шеа терпеливо выносил его болтовню, молчал и пытался придать лицу заинтересованное выражение, думая в это время о предстоящих испытаниях. Сейчас они, должно быть, уже приближаются к границам Паранора, откуда ему придется путешествовать дальше уже в одиночку. Если он хочет остаться живым в этих землях, то ему придется быстро отыскать своих друзей. Повелитель Колдунов и его охотники будут безустанно искать его следы, и если они доберутся до него прежде, чем он окажется под защитой Алланона и отряда, то смерти ему не избежать. Конечно, возможно, что к этому моменту его друзья уже проникли в Крепость друидов и захватили бесценный Меч Шаннары. Возможно, они уже победили.
Внезапно в ущелье показался Кельцет и жестом предложил им идти вперед. Они поспешили присоединиться к нему и пошли дальше втроем. В ущелье Дженнисона было мало укрытий, где можно было бы устроить засаду, и очевидно было, что здесь им ничего не угрожает. Ни за одной из разбросанных там и тут груд валунов или за низким пригорком нельзя было спрятаться больше чем одному-двум врагам. Ущелье оказалось длинным, и путники преодолевали его почти час. Однако этот путь был легким и приятным, и время пролетело быстро. Приближаясь к северному концу ущелья, они увидели впереди бескрайние равнины, а за ними, на горизонте — еще один горный кряж, тянущийся на запад. Путники покинули ущелье и зашагали по ровной земле Стрелехейма, с трех сторон, словно подковой, охваченной горами и лесами, и открытой лишь с запада. На равнинах росла редкая бледно— зеленая чахлая трава, разрозненными пучками покрывающая сухую твердую землю. Маленькие кустики, тонкие и пригнутые к земле, доходили Шеа лишь до колена. Очевидно, даже весной эти равнины не тонули в зелени, и на безлюдных просторах равнин близ Паранора редко встречались звери.
Когда Панамон повернул на запад, держась в нескольких сотнях ярдах севернее границы леса и лежащих слева от них гор, чтобы обезопасить себя от внезапного нападения, Шеа понял, что они приближаются к своей цели. Но когда юноша спросил вора в алой одежде, как далеко им осталось до Паранора, тот только хитро усмехнулся и заверил его, что они все время приближаются к нему. Дальнейшие расспросы были бесполезны, и юноша смирился со своим неведением относительно их местонахождения, и стал ждать, когда Панамон решит, что может расстаться со своим неожиданным спутником. Поэтому Шеа принялся разглядывать лежащие впереди равнины, чья пустынная бескрайность восхищала и поражала юношу. Он оказался в совершенно новом для себя мире, и несмотря на естественный страх за свою жизнь, старался изучить его весь. Он все же отправился в ту сказочную одиссею, которую они с Фликом давно мечтали совершить, и хотя теперь оба они могли погибнуть, не выполнив свою миссию и не найдя Меч, он, несмотря ни на что, хотя бы посмотрит на далекие земли.
К середине дня все трое основательно вспотели, и тяжелая жара открытых равнин начала их раздражать. Кельцет шел чуть поодаль от людей, под жарким белым солнцем его шаг оставался размашистым и ровным, грубое лицо — лишенным выражения, а темные глаза — мрачными и неприязненными. Панамон смолк и думал, очевидно, лишь о том, чтобы скорее закончить этот путь и расстаться с Шеа, к которому начинал относиться как к лишнему бремени. Шеа устал и вспотел, его небольшой запас сил за два дня непрерывной ходьбы почти исчерпался. Они шагали прямо в сторону пылающего в небе солнца; на бескрайних равнинах не было ни укрытия, ни тени, и ослепительный свет бил им в сощуренные глаза. По мере приближения солнца к западному горизонту различать лежащую впереди местность становилось все труднее, и спустя некоторое время Шеа вообще перестал всматриваться вдаль, надеясь лишь на опыт Панамона, хорошо представляющего себе, где находится Паранор. Путники приближались к концу горной цепи, тянущейся к северу, по правую руку от них, и казалось, что там, где обрываются горные пики, равнины становятся поистине безграничными. Протяженность их была столь велика, что Шеа видел впереди ровную линию настоящего горизонта, где солнце клонилось к иссушенной земле. Когда он спросил, Стрелехеймские ли равнины перед ними, Панамон сначала ничего не ответил, несколько секунд о чем-то думал и наконец кивнул.
Больше они не обменялись ни словом об их нынешнем местоположении и о личных планах Панамона Крила в отношении Шеа. Из подковообразной долины, окруженной горами, они вышли к восточным пределам равнин Стрелехейма, абсолютно ровной и плоской местности, тянущейся на север и запад отсюда. Полоса равнин, ограниченная лесами и скалами по левую руку от них, оказалась удивительно холмистой. Это изменение рельефа невозможно было различить из долины; холмы бросались в глаз лишь тогда, когда человек подходил к ним почти вплотную. Здесь виднелись даже рощицы небольших деревьев, и густые заросли кустарника, и что-то еще, что-то чуждое этой земле. Все трое путников одновременно заметили это, и Панамон резко остановил их, настороженно вглядываясь вдаль. Шеа сощурился и заслонил глаза ладонью, защищая их от яркого солнечного света. Он рассмотрел, что в землю вкопаны ряды странных шестов, и на несколько сот ярдов во всех направлениях от них разбросаны кучи разноцветной материи и куски сверкающего металла или стекла. С большим трудом он разглядел, что среди этих груд шевелятся крошечные черные точки. Затем Панамон громко закричал, обращаясь к тем, кто, возможно, ждал их впереди. К общему их изумлению, ответом ему стало шумное хлопанье черных крыльев, сопровождаемое испуганными криками потревоженных ворон, и черные точки превратились в огромных птиц, медленно и неохотно взлетающих, кружащих в слепящих лучах солнца. Панамон и Шеа стояли в немом изумлении, словно окаменев, а великан Кельцет прошел вперед еще несколько ярдов и внимательно присмотрелся. В следующий миг он торопливо обернулся и отчаянно замахал своим настороженным спутникам. Вор в алой одежде угрюмо кивнул.