Тут уж досталось и подмастерью. Он отвечал на вопросы, рассказывал, почему нельзя всю сотню вооружить горящими мечами, в подробностях расписывал облик демона и его способности. Но внутри него зрело глухое раздражение. Внимание солдат не льстило ему, наоборот, причиняло неудобство. Он казался себе самозванцем, занявшим чужое место. Когда схватку описывали словами, получалось нечто вроде красивой легенды, про воинов, одержавших победу над силами зла. Но Фарах знал, что на самом деле все было не так. Не подвиг, не сражение – кровавая резня, вот как это называлось. Никто не думал о победе, все сражались только что бы выжить, уцелеть. Нанести удар прежде, чем сразят тебя самого. Не было никаких подвигов, просто огромная драка. И мыслей никаких в голове не было, ни о защите Сальстана, ни о победе, ни о добре, ни о зле. Просто хотелось выжить и помочь друзьям убить великанов. Или мы или они, вот и вся доблесть. Все случилось слишком быстро, чтобы можно было подумать о чем-то другом.
Но прямо на его глазах рождалась новая легенда о победе над демоном и несметными полчищами оргов. Красивая, даже блистательная, история о подвигах людей, сильных духом и крепких телом. О героях.
Фарах уже представлял, как эту историю рассказывают друг другу все солдаты сотни Вальдора, передавая ее дальше, в другие отряды. Число оргов будет расти, число защитников уменьшаться. В конце концов, получиться, что воспитанники в одиночку разогнали две сотни великанов. Так и будут говорить, подмастерье знал это. Он уже слышал такие легенды раньше, еще от Танвара, когда он рассказывал про битву за Белые Пустоши. Теперь Фарах вроде бы стал одним из персонажей похожей легенды, но от этого ему почему-то становилось больно.
Вальдор, заметив, что герои не в духе, разогнал десятников. Отправил их к отрядам, велел готовиться к обороне. Потом оставил жреца и воспитанников отдыхать, а сам, прихватив Тасама, ушел к солдатам. Проверить посты, как он сказал.
Оставшись одни, воспитанники вздохнули свободнее, расслабились. Састиону уже стало лучше, он приободрился и велел всем прочитать вслух моление о благодарности за ниспосланные испытания. Взывая к Энканасу, произнося привычные слова, Фарах испытал несказанное облегчение. К нему вернулось внутреннее тепло, и тут же перестали болеть бок и рука, пораженные колдовством демона.
После молитвы Састион поднялся и ушел в фургон, спать. Сасим и Васка пошли с ним, чтобы помочь разжечь походную печку, а Грендир Фарах и Килрас остались у жаркого костра. На солдатских лежанках было уютно, сделаны они были на совесть: на снег набросали еловых лап, потом положили солдатские оделяла, в два слоя. Получилось, что лежать – и сухо и тепло.
Килрас дремал. Грендир сидел молча, мрачный и задумчивый. Вопреки обыкновению, он не хотел разговаривать. Фараху казалось, что бывший воришка тоже чувствует себя самозванцем. Но – по другому поводу. Ведь он за время битвы не нанес ни одного удара, никого не убил. Лишь поддерживал Састиона. И, тем не менее, его тоже записали в герои.
– Грендир, – позвал подмастерье, чувствую, что надо как-то подбодрить товарища. – Ты молодец.
Тот глянул на Фараха – уныло и чуть осуждающе. Мол, негоже издеваться над другом.
– Нет, правда, – сказал подмастерье. – Ты же помогал Састиону. Отдавал ему силу огня. Если бы не ты, наставник бы ослабел, не смог бы сдерживать демона и нам всем пришел конец.
– Правда? – тихо спросил бывший вор.
– Конечно. Пусть другие думают, что главное это зарубить больше врагов. Но мы то, все мы, кто был там, знаем, что для победы важно все. И ты сделал не меньше чем мы. Правда, Килрас? Килрас!
– Что? – вскинулся здоровяк, открывая уцелевший глаз. – О чем ты?
– Я говорю, Грендир хорошо поработал.
– Это точно. Правильно. А больше всех сделал Састион. Кабы не он, нам всем крышка. А ты, Грендир, вовремя ему помог… И ты Фарах молодец. Как ты ловко с мечами то придумал. Я бы так не смог.
Грендир шумно вздохнул, потер замерзший нос. Потом поднялся с лежанки и перебрался поближе к Килрасу.
– Спасибо ребята, – сказал он. – А то я себя таким дураком чувствовал!
– Не ты один. – Буркнул Килрас. – Я тоже. Как чучело. Вроде и не сделал ничего такого. А они как вороны. Раскаркались.
Фарах откинулся на спину и улегся поудобнее. Подтянув пол голову чью-то котомку, и до подбородка закутался в ворох одеял. Он лежал на спине, смотрел в ночное небо, и слушал тихую беседу друзей, делившихся впечатлениями от схватки. Сейчас ему было хорошо и уютно. Подмастерье думал о том, что сейчас все в порядке и этого достаточно. Что было – прошло, а то, что будет, знать не дано. Главное, что сейчас, в этот самый момент, он жив и здоров, как и его друзья. Для счастья большего и не надо.
Убаюканный потрескиванием костра и басовитым шепотом Килраса, Фарах и сам не заметил, как уснул.
Разбудил его громкий разговор. Фарах вздрогнул, вырываясь из объятий кошмара, и открыл глаза. Разговаривали Килрас и Грендир. Они спрашивали у кого-то: что случилось. Подмастерье резко сел, оглядываясь по сторонам, а руки уже сами шарили по поясу, пытаясь нащупать меч.
Грендир и Килрас стояли у костра, с тревогой всматриваясь в сгустившуюся темноту. Судя по всему, была еще глубокая ночь, и света от костра едва хватало, чтобы осветить ближайшие деревья и не более того.
У фургона стоял Састион, раздувая ноздри, словно принюхиваясь к ночному ветру. В широко раскрытых глазах отражалось пламя костра.
– Они идут, – сказал он. – Я чувствую. Они идут!
Фарах вскочил на ноги и принялся рыться в тюках раскиданных возле костра. Дрожащими руками он лихорадочно шарил по одеялам, пытаясь найти хоть что-нибудь похожее на оружие.
– Кто, кто идет? – крикнул Грендир, хватаясь за плечо Килраса, обнажившего меч.
– Орда,– отозвался Састион. – Они наступают. Демона с ними нет, но я чувствую темное колдовство. Животные.
– Надо предупредить Вальдора, – глухо сказал Килрас. – И поскорее.
– Меч! – крикнул Фарах, продолжая рыться в одеялах. – Дайте мне меч!
Словно отзываясь на его крик, в темноте взвыли боевые трубы. Лес разом наполнился криками солдат, приказами командиров и лязгом обнажаемых мечей.
– Ради всеблагого! – завопил Фарах распрямляясь. – Дайте мне меч!
Грендир обернулся и бросил другу меч в деревянных ножнах. Вчера, перед боем, он получил его от Тасама, но ему так и не довелось пустить оружие в ход.
– Держи, – сказал Грендир. – У тебя лучше получается.
Подмастерье подхватил меч, обнажил его, а ножны заткнул за пояс. Это оказался обычный обоюдоострый полуторник, чуть лучший, чем тот, что он держал в руках вчера. Фарах вцепился в его рукоять обеими руками, до боли сжимая пальцы. Сразу стало легче. Почувствовав в руках оружие, подмастерье успокоился.
