От драгоценностей трудно было отвести взгляд. Камни напомнили мне глаза моей Регины. Они так же переливались и сверкали. Только вот я куда дороже ценила добрый клинок, да хорошо изготовленный лук. Служанка принесла платье. Олтэр дал мне время, чтобы переодеться, а потом вернулся.
Я не удержалась, чтобы не съязвить:
— Правитель решил на мне сэкономить? Хорошо, что я оставила наряды здесь, а не увезла в Кэрдарию.
Олтэр вздохнул:
— На ваши украшения можно купить дворец, леди. И не один.
Я фыркнула:
— Ну и пусть покупает. Своей жене.
Я так стремительно повернулась, что с трельяжа посыпалось все, что там находилось. Под ногами блеснул медальон. Ой, как же я могла про него забыть!
— Мне передали для вас подарок, князь. А я совсем забыла… Это все ваш повелитель виноват со своей свадьбой!
Кажется, я научилась уже во всем обвинять Эйнэра.
Я подала Олтэру подарок дочери Ксюхи. Он раскрыл его, и нежная улыбка мелькнула на его лице. Я хотела пошутить, но поняла, что не должна этого делать. Кажется, скоро будет кому защищать Кэрдарию…
— Олтэр, пожалуйста, помогите.
Я попросила князя застегнуть мне на шее ожерелье. А потом украсила себя диадемой, серьгами и кольцами. Князь ахнул:
— До чего же вы хороши, леди.
Вот только не знаю, был этот комплимент от души или просто штатным. Ладно, продержаться осталось недолго. Потом сразу же улечу в Кэрдарию. Только поговорю с Клодом. Думаю, он уже достаточно большой, чтобы понять.
Я подала князю руку и легкой походкой пошла рядом. На моих губах играла улыбка. Пара минут, и увижу невесту повелителя. Олтэр взглянул на меня с одобрением:
— Вот такой вы мне нравитесь гораздо больше.
Мы вошли в тот зал, в который я в прошлый раз входила с кшедо. Как же на меня тогда смотрели! Почему-то кресла на возвышении оказались пусты: ни невесты, ни жениха. Я усмехнулась: а, может, у них есть обычай прятать новобрачных? Вот была бы потеха! Я представила, как гости носятся по анфиладам дворца, заглядывая во все углы. Пройдет никак не меньше недели, пока отыщут.
Эта мысль окончательно избавила меня от плохого настроения. Вернее, я сумела смириться с неизбежным. Я даже не сразу поняла, что все присутствующие расступились, и я осталась одна посередине зала. И вздрогнула, когда услышала такую знакомую мелодию. Ко мне приближался повелитель.
Я растерялась. С какой стати Эйнэр решил начать свадьбу с танца любви с другой женщиной? Сам же когда-то говорил, что танцы бывают опасны. Я хотела повернуться и уйти, но князь уже наступал. Поздно! Музыка гремела в ушах. Что это: танец перед разлукой? Зачем?!!
— У любви, как у пташки крылья — ее нельзя никак поймать…
Все, как тогда. Только пташка уже поймана и бьется в сетях. И нет талисмана-кольца, что хранил ее. Ноги отбивают такт, мы слышим дыхание друг друга. А от его прикосновений по телу разливается жар.
Законов всех она сильней!
Меня не любишь, но люблю я! Так берегись любви моей!
Ненависть и любовь, сила и нежность, приказ и мольба, все слилось в этой музыке. Танец продолжается. Он растворяет силу и волю. Надо бежать. Бежать от танца, от Эйнэра, от себя. Пока еще не поздно.
Так берегись! Тебя люблю я… Берегись любви моей!
И это не слова песни. Это слова Эйнэра.
Я оперлась на плечо князя. Ноги подкосились. Показалось, что теряю сознание. Руки повелителя подхватили меня, и мужчина вынес меня из зала. У выхода стояли две оседланные лошади, но Эйнэр не дал мне сесть на коня. Прямо со мной на руках он взлетел в седло, и мы понеслись.
Не знаю, куда и зачем вез меня князь. Сейчас мне это было совершенно безразлично. Я была полностью в его власти. И не хотела задумываться о будущем.
Конь остановился на покрытом ромашками лугу. Рядом блестела река. Князь снял меня с лошади, и я покачнулась. Ну, дотанцевалась, Елка. Эйнер обхватил мою талию, и не понятно было: то ли обнял, то ли решил просто поддержать, чтобы не упала.
— Посмотри, Елка. Вот этот луг я видел во сне. И здесь ты всегда была со мной.
Князь опустился на землю и потянул меня за собой. Я положила голову ему на колени. А в небе уже появились первые звезды, где-то трещали цикады и пели ночные птицы. Эйнэр гладил и перебирал мои волосы. Потом нагнулся и нежно поцеловал один глаз, другой… Его губы коснулись моих, но это был не тот яростный поцелуй, которым он наградил меня после моего пения. Потом пришла очередь шеи, потом груди…
Я подумала, что еще можно встать и уйти, но вставать не хотелось. Мелькнула мысль, что князь уже столько раз спасал меня от смерти, что я должна быть хоть немного благодарна. И сама удивилась, как ловко я опять нашла себе оправдание.
А мужчина вдруг резко отстранился от меня:
— Мне меньше всего нужна твоя благодарность, Елка. Не о ней я мечтал с того дня, когда ты стала моей.
Он сидел, отвернувшись, обхватив руками колени и опустив на них голову. А я вдруг почувствовала и нежность, и жалость. К тому же, ночь у нас будет последняя. Я оборвала себя: опять ищешь причину!
Я скользнула к нему, расцепила его руки и обвила ими свою талию. А потом поцеловала. Зажмурила глаза и замерла…
Силу его рук, жар тела и страстные слова любви, что были в эту ночь, мне не забыть никогда. В голове пронеслись стихи:
Нас венчали не в церкви,
Не в венцах, ни с свечами.
Нам не пели ни гимнов,
Ни обрядов венчальных…
…
Венчала нас полночь средь мрачного бора…
…
Постель постелили
Любовь да свобода…
Наконец, узкая полоска рассвета появилась на горизонте.
— Искупаемся, Эйнэр?
Я вскочила и бросилась к реке. Уже доплыв до середины, почувствовала, что князь рядом. Он догнал меня, обнял и мы лежали на воде, поддерживая друг друга.
— Эйнэр, а почему ты никогда не плавал со мной раньше?
Он усмехнулся:
— Думал, не выдержу…
— Так здорово плаваешь и не выдер… — я услышала, как он рассмеялся, поняла и покраснела.
— Ну, хватит изображать из себя рыб, леди. Поплывем к берегу и поспешим к гостям.
У меня резко испортилось настроение:
— Сейчас я тем более не пойду на твою свадьбу, Эйнэр. И забудь обо всем, что было.
Он с изумлением уставился на меня:
— Какая свадьба, Елка? Ты — моя жена и никто мне больше не нужен.
Я растерянно посмотрела на князя:
