— А я видела.
Я удивленно поднял брови.
— М-м-м, девчонка, какие я открываю о тебе факты с каждым днем. И что дальше? Рабство? Коррупция? Ох, неужели… несанкционированная продажа ежей на верхних этажах Подземья?!
— Пошел ты.
Но она все-таки улыбнулась. Ага, и зубы ровные, е-мое. Не могла, что ли, хотя бы нос сломать?
— Сказала «а», говори и «бэ». Что там дальше про эту черную фигню с меня ростом?
— Ну, ее называют червем.
— Просто отличное название. А как подходит, просто ужас!
Девчонка фыркнула.
— Хватит ерничать, иначе сам будешь все выяснять.
— Молчу-молчу, белая госпожа, говорите дальше!
— Так вот этого червя выращивают года два-три, потому что только после взросления он начинает выпускать особый яд в костный мозг и подчиняет себе человека. Ну, как подчиняет… тот становится просто дебилом, как и хозяйка. Вот и все.
— Вывод у меня только один, девчонка, — я хлебнул из кружки томатного сока, ловя на себе взгляды непонимающих постояльцев корчмы. — Этот паренек просто дурак, у которого в руках настоящая бомба. С такими силами устраивать такие глупые ловушки…
— Ты два раза попался!
— Я и говорю: глупые, только я в них мог и попасться. И вообще, хватит о нем, я уже задолбался. И о стражниках можешь не беспокоиться, эти идиоты даже мышь в банке не найдут. Тьфу ты, е, даже не выпить с горя. Куда делась радость в жизни? Только бабы и остались…
Ольха хмыкнула, качнув головой.
— Ты ложку из носа вытащи, красавец.
— О, ты так считаешь? — я ухмыльнулся. — Ну хватит меня смущать, у меня итак аллергия.
Она вдруг нахмурилась. Пальцами мягко коснулась моей правой ладони и пошла выше, прощупывая проступающую на коже шерсть.
— Так, руки убрала! — я дернулся, словно меня шибануло током. Пожалуй, слишком резко, да? — Извините, — попросил я прощения у честного народа, один из которых технично срезал кошель у мужика, блюющего в цветочный горшок.
— И что дальше? — ничуть не смутилась девчонка. — Ты сказал, что разберешься. Знаешь, что-то я не вижу результатов.
— Угу.
Поняв, что смешно гундосю, я вытянул ложку из носа. В легкие снова хлынул этот противный запах. Черт, действительно застрелиться, что ли? Да не, потомки меня не поймут.
Что ж, придется разбираться на месте.
— Надо поговорить.
Я взял ее за руку и молча повел наверх, стараясь глубоко не вдыхать. Вообще не дышать. А лучше хлопнуться в обморок и проснуться, когда она уже будет дряхлой старухой, от которой веет только нафталином и шерстяной шалью.
Застрелиться… Отрезать нос… Застрелиться… А, это ж уже было!..
Я затолкнул ее в комнату. В сердце противно екнуло, и перед глазами встало лицо Марианны. Знаете, я вдруг понял, что теперь не испытываю к ней вообще ничего. Да я даже о ней не вспоминал. Хоть какая-то польза, Холхост тебя дери…
— Ты чего? — возмутилась Ольха, хлопнувшись на кровать. — Эх, щас бы вздремнуть, — она как назло потянулась и громко зевнула.
Я стиснул зубы. Что за фигня со мной творится? Что за бред? Что за… сопли?!
— Так о чем ты хотел поговорить?
Я почесал дрожащими руками свою щетину. Понял, что снова по привычке действую правой рукой, и запнулся. Итак, с чего бы начать? Холхост тебя побери, Йен, да стань же ты наконец прежним! Что за чертовщина с тобой творится?
От одной бабы к другой — это долбаный замкнутый круг!
Ха! И на этот раз влекут меня вовсе не высокие чувства, а банальный запах. Надо было просто ее прикончить, когда была возможность. Или сейчас?..
Я глянул на нее и резко выдохнул через нос. Не смогу.
— Эй, але, ты в порядке? — она махнула перед собой рукой. — Ты уже минут пять по комнате круги нарезаешь.
— Что, правда? А, да, точно…
— Да что с тобой творится?
— Тот же вопрос, — я вздохнул. — Знаешь, дорогая Ольха…
— У, как официально. Дрожу — боюсь!
— Не перебивай. Так, о чем я? А, точно. Итак, дорогая Ольха, самопожертвование — вещь для меня необычная, и очень странно, что я каждый раз из-за тебя лезу на рожон. Вот опять я потерял целую секунду, хотя мог спокойно унести из пороховой бочки ноги. Раньше такого не было. С Волком внутри все только хуже, и теперь я уже не знаю, что чувствую. Это или простое физическое влечение, или фигня какая-то, если честно.
Девчонка выглядела ошарашенной. Я бы заржал, если бы не было так хреново. Нет, беспокоился я вовсе не из-за того, что она скажет, а — как и должен делать проводник — за свою собственную шкуру. Самому противно. Противно, в смысле, что я опять попал под власть этих косых купидонов, мать их за ногу!
— Чего? — только и смогла выдавить она.
— Предлагаю тупо переспать, авось прокатит.
— Чего?!
— Вот и я говорю: чего? Новое предложение: забыть все, что я тут наговорил и отправиться на поиски мага-неудачника. В бой, дорогая, в бой! — я скользнул за дверь, захлопнул ее и запер на ключ. Тут же в нее забарабанили.
— Йен, открой! Открой, кому говорю! Я ведь тебя прибью, Йен!
— Чагой? Не слышу, дэвушка, уши старый, плохо работает, да!
Я смахнул со лба проступивший пот и пулей вылетел из корчмы. Глянул на окно, из которого уже выглядывало красное как помидор лицо девчонки. Ее волосы развевались по ветру как ожившие языки пламени, горящие под лучами восходящего солнца.
— Стой, Йен!
Я прикинул расстояние. Не, не спрыгнет, она ж не дура.
— Стою, девчонка, стою. Ну, я это, пошел, что ли…
— Да погоди ты, Йен!
Конечно, я поступил как полный идиот. Впрочем, как всегда, так чему же удивляться? А, что я сделал? Я поспешно смылся по самым что ни на есть неотложным делам. То есть направился прямиком в бар — если не выпить, то просто подышать.
Ах, из-за чего так трясутся коленки? Как тринадцатилетний подросток, е-мое!
Что творится… Бред! Бред! Бред!
* * *
Здесь стоял такой гвалт, что закладывало уши. Люди выкрикивали матерные ругательства, деньги лились ручьями, алкоголь — настоящим водопадом, а продажных женщин не встречалось, разве что, в нужниках. Хотя, наверное, и там они тоже были, я ж не проверял.
Где я? Нет, не в баре, а на настоящих собачьих боях. Они, естественно, запрещены законом, но кому до них какое дело.
За спиной драл горло какой-то больной идиот — собирал ставки.
— Тебе чего? — спросил угрюмый лысый мужик, потирая стеклянный стакан.
— Сок есть? Яблочный?
— Совсем тугой? Проваливал бы лучше отсюда, подобру-поздорову, — буркнул он в ответ и отвернулся, считая оставшиеся бутылки темного вина.
Эх, я б сейчас дрябнул! А еще эти проблемы…
— Да что уж там, давай бутылку!
