– Ты живой! Ты знаешь, что здесь делают с живыми?
– Нет, не знаю, но мне все равно. Я пришел за тобой… Я уже не боюсь умереть…
– Да? Не боишься? Тогда выпей воды из того ручья, – она ткнула пальцем в сторону, – может быть, ты не боишься и этого? Если ты сделаешь это, мои родственники может быть и подумают…
– А… а что за вода в том ручье?
– Это вода не для живых, только и всего.
Игорь осмотрелся по сторонам. Может быть, и вправду попробовать? Он уже ел жгучее варево, поднесенное старухой, и она назвала его пищей мертвых. Почему бы не попробовать воды не для живых? Он встал и пошел искать ручей, на который Маринка показала пальцем. Ощущение, что все происходящее ему снится, крепло с каждой минутой.
– Что, действительно не боишься? – спросила она.
Он покачал головой. Ручей бежал совсем недалеко, и на вид вода в нем была самой обыкновенной. Наверняка, такая же жгучая, как и старухино варево. Он опустился на колени, и зачерпнул воду пригоршней. Нет, и на вкус она оказалась совершенно обычной. Вода как вода.
– Ну? – спросил он, – и что теперь?
Маринка ничего не ответила, встала и пошла прочь.
– Эй! – крикнул Игорь, – погоди…
Сон. Сон и морок. Ее фигура растаяла в воздухе, а его голова налилась тяжестью и сама собой склонилась на траву. Оберег. Надо немедленно уколоть себя медвежьем когтем… Он протянул руку к свитеру, но она безвольно упала вниз.
Игорь поплыл в тяжелом тусклом забытьи, мучительно стараясь проснуться. Он слышал сквозь сон ржание Сивки, и чьи-то тяжелые шаги. Он чувствовал, как его обыскивают, но не мог шевельнуться. Он понимал, что происходит – у него забирают перелет-траву, он никогда не сможет выйти отсюда и увести с собой Маринку. Но отчаянье не помогло открыть глаз – тяжелые веки не слушались приказов, и никакое усилие воли не могло заставить их подняться.
А потом его трясли чьи-то руки, и даже пару раз хлестнули по щекам. Нет, он не мог проснуться. И только когда острый коготь впился в плечо, глаза распахнулись сами собой.
– Медвежонок! Что ты тут делаешь? Ты же мне обещал!
Маринка. Это была настоящая Маринка. В свадебном платье, а не в том, в котором он видел ее в последний раз. И на голове ее жемчугом горел венец в форме короны. Самая красивая девушка на свете. На этом и на том.
Он сел и огляделся. Рукав был пуст, и Сивки нигде не было видно.
– Я ничего не обещал, – ответил он, спросонья плохо понимая, что произошло.
– Медвежонок… – она осторожно ощупала его плечи и спину, – медвежонок, милый… Что она с тобой сделала, чтобы отправить сюда?
– Ничего. Она меня парила в бане… и заставила есть какую-то дрянь…
Маринка обняла его и положила голову ему на грудь. Это была настоящая Маринка, потому что сердце забилось громче и захотелось прижать ее к себе еще сильней.
– Моя Маринка… – шепнул он, потихоньку соображая, что случилось.
– Ты самый смелый, Медвежье Ухо. Я так боялась, что ты сюда придешь… Я же знала, что ты на все согласишься, потому что ты самый отважный, потому что ты настоящий индеец. Я не хотела, чтоб тебя мучили…
Игорь вспомнил, как чуть не разревелся от страха и усмехнулся про себя. Самый отважный, ничего не скажешь… Зато у него есть настоящий индейский лук, что, несомненно, роднит с настоящим индейцем. И тут реальность, случайно выплывшая из сонного марева, ударила по голове изо всех сил. Что толку в том, что он нашел ее? Если теперь они не смогут выйти отсюда! Что толку было идти сюда, и надеяться, и бояться! Он уснул, он проспал все на свете!
– Малыш, у меня украли травку и свели коня, – он на всякий случай отвернул левый рукав, чтобы удостовериться в том, что перелет-травы там на самом деле нет.
Она побледнела, поймала его за руку и посмотрела в лицо:
– Это что? Что?
Он даже не понял, почему она так испугалась, и думал, что она имеет ввиду отсутствие травки в рукаве.
– Ничего. Теперь ничего, – угрюмо ответил он, опустив голову.
– Где палец? Она изуродовала тебе руку!
Игорь успел забыть об этом, улыбнулся и погладил ее по голове:
– Это было совсем не страшно, честное слово. Он у меня в кармане. Ты слышала? У меня украли травку, а это куда как страшней. И если ты предложишь мне остаться здесь навсегда, то мне придется стрелять в тебя из лука.
– Почему?
– Потому что ты – четвертая Маринка, которая попадается мне на пути. И все они предлагали мне тут остаться.
– Нет, остаться я тебе не предложу, я не хочу, чтобы в меня стреляли из лука. Погоди, – Маринка вдруг задумалась, – ты хочешь сказать, что мы не сможем отсюда выбраться? Никогда?
– Ну, если не найдем того, кто украл травку, наверное, не сможем… – пробормотал Игорь и снова опустил голову. Чем он думал, когда пил эту воду? Где были его глаза?
– Я думаю, он уже на Калиновом мосту… – печально сказала Маринка, – почти все, кто сюда попал, в первые дни хотят вернуться. А некоторые годами сидят на берегу и ждут, когда их заберут отсюда. Ты и представить себе не можешь, как мне повезло. Если кто-нибудь узнает, что ты живой и пришел за мной, меня разорвут на клочки от зависти, а тебя – в надежде занять мое место.
– Ну, пока нам это не грозит. Травки-то у нас нет. И, наверное, ты права – она уже перенесла нового хозяина на ту сторону…
Игорь сжал губы, еще не вполне понимая, насколько страшно то, что произошло, не желая этого понимать.
– Погоди! Давай посмотрим, где она! У меня же есть блюдечко, Авдотья Кузьминична дала мне его с собой. Вот, смотри, и гребешок, который ты мне подарил… – Маринка вытащила непонятно откуда блюдце с серебряной амальгамой и костяной гребень, – как хорошо, что ты за мной пришел, Медвежье Ухо… я думала, этот гребешок – единственное, что мне от тебя осталось… Я думала, больше никогда тебя не увижу…
Ее глаза наполнились слезами.
– Ну что ты, Огненная Ладонь… – Игорь поцеловал ее в макушку, – не плачь, я же пришел…
– Это я от счастья. Я так счастлива, что ты за мной пришел. Я не могла сидеть на берегу, со всеми, кто хочет вернуться, мне так хотелось им сказать, что ты за мной придешь, мне и сейчас так хочется, чтобы все увидели, что ты за мной пришел… Но я боялась, я не хотела… я нарочно ушла оттуда, чтобы не ждать. Я бы никогда не попросила тебя об этом, но теперь я так счастлива.
– Маринка, моя Маринка… Я во всем виноват, это же я во всем виноват. Я сам привез тебя в ловушку, я не смог тебя защитить, а теперь еще и потерял перелет-траву…
– Мы ее найдем и вернем. Не смей себя ни в чем обвинять, слышишь? Вот смотри, – она воткнула гребень в волосы и повернула блюдце к Игорю, – покажи нам нашу травку, зеркальце!
Серебряная амальгама перестала отражать зелень вокруг, и на ней появилось отчетливое изображение серого скошенного поля, по которому, сжимая стебель перелет-травы в руке, на Сивке скакал потомственный маг и целитель.
