Ивара раздражали вся эта пышность и великолепие. Единственный человек, которого он любил, ушел прочь, даже не оглянувшись. И прямо в объятия другого мужчины! Даже Ханна его покинула. Леди Таллию тоже увезли. И как люди могут любоваться этой красотой, если они не знают правды? Ивар не стал додумывать эту мысль, потому что в ту самую минуту король подозвал к себе «орлицу» и дал ей свиток, на котором перечислялись обвинения, выдвигаемые против Хью — аббата Фирсбарга — и бывшей «орлицы» Лиатано. Обычно правитель оставлял подобные дела церкви, но на сей раз все знали, что у короля Генриха есть личные причины ненавидеть женщину, которая отняла у него любимое дитя.
Епископ Констанция встала, подняла руку, призывая к тишине, и все тотчас смолкли. Ивар подумал, что лишь несколько человек из свиты короля действительно желают прояснить обстоятельства и узнать правду. Остальные же пришли на суд только ради зрелища.
Под сводами собора разнесся звучный альт епископа:
— Через триста двадцать семь лет после того, как блаженный Дайсан донес до нас Святое Слово, перед епископами и иерархами на Келлайском совете было рассмотрено дело о колдовстве. По мудрому решению, принятому советом, было признано, что Владычица и Господь не отвергают того, что полезно, и разрешенной магией можно пользоваться под наблюдением церкви. Но совет также провозгласил, что человеку запрещено пытаться заглянуть в будущее, и такие попытки будут осуждены церковью со всей строгостью.
— Правда, что завтра вы уезжаете в Гент, мой принц? — Донесся до ушей Ивара шепот. Он оглянулся и увидел Болдуина и принца Эккехарда, которые разговаривали, совершенно не обращая внимания на совет.
— Правда. Я вместе с двенадцатью молодыми послушниками, которые вместе со мной поступят в монастырь, отправлюсь туда. За нами приставлен приглядывать старый лорд Атто, словно мы маленькие дети и не можем сами о себе позаботиться! Увы, мы должны ехать совсем скоро, хотя я предпочитаю твое общество всякому другому.
— Это такая честь для меня, мой лорд. — Болдуин ласково улыбнулся, как всегда, когда хотел чего-то добиться. — При дворе сразу станет скучно. Что мы будем делать без вашего пения? Ни у одного из придворных поэтов нет такого голоса и слуха, как у вашего высочества. — Болдуин легко коснулся щеки принца и, придвинувшись еще ближе, прошептал что-то ему на ухо, от чего тот вздрогнул и покраснел. Потом Болдуин взял Эккехарда за руку и потянул к выходу. По дороге он кивнул Ивару, но тот сердито повернулся к ним спиной и попытался пробраться через толпу поближе к епископам. Неужели Болдуин тоже покинул его? И в тот самый момент, когда судьба Лиат висит на волоске!
— Всем нам Господь Бог дает свободу воли, — говорила епископ Констанция. — Мы не просто инструмент, приводимый в действие волей Господа, но равны ангелам, хотя плоть наша слаба, а желания терзают нас денно и нощно. Некоторые церковники не смогли устоять перед искушениями врага рода человеческого и стали изучать темное искусство. На Нарвонском совете почти сто лет назад были осуждены такие искусства, как математика, всякого рода предсказания, гадания, составление зелий и наведение чар. Но не ошибусь, если скажу, что по сей день враг рода человеческого совращает слабых духом. И по сей день мы, служители церкви, стараемся искоренить эти ереси. Пусть же обвиняемые выступят вперед, и мы вынесем решение по их делу.
Ивар тихонько присвистнул при виде Хью. Сердце у него стучало как молот в кузне. Владычица! Каким кротким казался Хью в скромной одежде послушника! Впрочем, простота его одежды не делала его менее элегантным. Ивар знал, что некоторые послушники выбривают головы, прежде чем стать монахами, Хью не тронул ни единого волоска из своей шевелюры, лишь причесал золотистые кудри. Он опустился перед епископами на колени и склонил голову — не очень низко, к слову сказать. Сыну маркграфини ни к чему унижаться.
Клирик громко зачитал пергамент:
— Это свидетельства против отца Хью из Фирсбаргского аббатства в Австре. — Голос его звучал как раскаты грома. — Его обвиняют в колдовстве. В том, что он хранил нечистые тексты. В том, что он пытался убить колдовством принцессу Теофану…
По толпе пронесся ропот, и снова все стихло. С того дня, как принц Санглант напал на Хью и избил его, при дворе не видели ничего более захватывающего. Ивар проталкивался поближе.
— … и в том, что он наложил на ее тело несколько повязок, которые и вызвали лихорадку, чуть было не сгубившую ее.
Затем он громко зачитал три документа: свидетельство принцессы Теофану, продиктованное сестре Росвите, свидетельство сестры Росвиты и письмо, написанное матерью Ротгард, настоятельницей монастыря святой Валерии, и адресованное сестре Росвите. В конце он описал приложенный рисунок броши в виде пантеры и два других дара, приподнесенных отцом Хью принцессе Теофану.
— Что ты ответишь на эти обвинения? — спросила Констанция, когда клирик закончил.
Хью говорил тихо, однако теперь Ивар подобрался достаточно близко и слышал каждое слово.
— Я виновен в тяжком грехе. Я соблазнился запретным и теперь стою перед вами, ожидая справедливого приговора. Когда я был молод, я узнал несколько заклинаний. — Он тряхнул головой, словно отгоняя воспоминания, и продолжил: — Но я понес заслуженное наказание и был отправлен на север проповедовать среди тех народов, которые еще поклоняются прежним богам. Там-то, увы, я и был соблазнен. — Он глубоко вздохнул и замолчал на минуту, будто не в силахбыл продолжать. Брат Хатто наклонился вперед, ожидая продолжения с таким же нетерпением, с каким ребенок ждет сказку. Епископ Одила нервно перебирала четки, а у епископа Витбурга был такой вид, словно перед ней вместо блюда с жареными перепелами внезапно оказалось гнездо с гадюками. В зале воцарилась абсолютная тишина. Все ждали, когда Хью продолжит.
— Господи, прости мне грехи мои тяжкие. Я до сих пор каждую ночь вижу ее во сне и мечтаю овладеть ею. — По щекам у него катились слезы, и он умоляюще посмотрел на иерархов. — Братья и сестры, умоляю вас, освободите меня от ее чар!
Как можно быть одновременно таким красивым и порочным? Ивар с радостью бы бросился вперед и покончил с этим негодяем, будь у него меч.
Иерархи начали задавать Хью вопросы, а он отвечал на них. Впервые он встретил Лиатано в Хартс-Рест. Ее отца все считали монахом, который нарушил обеты и ушел из церкви ради женщины. Мать ее, как говорят, умерла, и он, Хью, ее не знает. Никто не сомневался, что отец Лиатано, Бернард, был колдуном и математиком. Сразу вперед выступили несколько свидетелей — «львы», «орлы» и слуги, которые подтвердили, что Лиат часто смотрела в небо и называла звезды, которые там находятся. Даже Хатуи выступила и сказала, что Лиат носила с собой книгу, которую пыталась прятать.
