Тео поежилась. Было холодно, а тут, еще и ветер дул, не замирая.
— Скажи-ка, Рик. — Тео обхватила себя за плечи. — А если бы Близнецы приказали тебе не помогать мне, а убить, ты бы сделал это?
Бард посмотрел на нее печально и покачал головой 'Нет'. Неискренности в этом жесте не было.
Они молчали. Голос может лгать, тело — нет. Тео незаметно изучала лицо Рика, который отвернулся, и стал смотреть на горы. Он обижен? Или простил? Может, затаил зло? Но она ничего не могла понять. Казалось, он просто любуется красотой ночного пейзажа. Может быть, уже забыл о том, что Тео сидит рядом?
'И это похоже на любовь?', - засомневалась Тео. — 'Хотя… на его месте я бы тоже замкнулась, не зная, чего ожидать от разговора. А если уж начистоту, разговоры тут ничего не решают. Если Дерек прав и Рик испытывает… какие-то чувства. А, демон, не 'какие-то', а любовь… он все равно не сможет заставить это чувство исчезнуть. А я не могу заставить себя его полюбить, даже ради общего дела, как бы цинично это не звучало'.
— Мы движемся по очень опасному пути. — Ветер тут же уносил пар от ее дыхания.
Рик снова кивнул.
— Мои извинения приняты?
— Мы оба наговорили глупостей друг другу этим вечером.
Он не ответил прямо. Голос его был хриплым. 'Как бы не подхватил простуду, сидя тут', - промелькнуло в голове у Тео. Она кивнула, ничего больше не сказав. Друзья обычно прощают друг другу подобное, даже не заговаривая вслух о прощении. Раз ей пришлось озвучить свое сожаление о случившемся — они не друзья. Пока.
Тео запрокинула голову и сказала:
— На севере звезды кажутся очень далекими. — И, после паузы, стараясь закрепить достигнутое перемирие. — Пошли спать.
Утро для Гринера началось с обещания самому себе не пить слишком много ближайшее время. Или вообще не пить. Тео пересматривала их мешки, выкладывая старые запасы и наполняя их новыми.
— Этим горохом, если выстрелить из рогатки, можно доспех пробить, — она покачала головой. — Скажем спасибо ярлу, он обеспечил нас чем-то, что не сломает зубы. Доброе утро, Гринни.
— Доброе утро. Вы давно встали? И вообще, который час?
— Около десяти. Утра, как видишь. Как спалось?
Гринер по тону понял, что подвоха в вопросе нет. Но все равно чуть дернулся.
— Ничего не помню. И голова болит.
— Тогда тебе, наверное, стоит спуститься, найти Иргу и попросить заварить травы, которые приведут тебя в порядок. Она хороший лекарь, как и ее мать. А нам скоро выезжать, лучше если ты не будешь со стонами падать на каждом шагу.
— Хорошо. — Гринеру не хотелось вылезать из под теплого одеяла на холод, но он все же встал, натянул сапоги. — А разве у меня, как у мага, не должно быть защиты от опьянения и… последствий?
— Если б не эта защита, — ответила Тео, не отрываясь от мешка, куда пыталась уместить кучу свертков, — ты бы, наверное, умер. Здешний мед — зверская вещь. Сколько кубков ты выпил?
— Четыре… кажется.
Гринер, подошедший уже к двери, вернулся и вытащил из своей сумки запасную шерстяную рубаху с длинными рукавами, одел поверх той, что уже была на нем.
— Четыре… — повторила Тео. — В следующий раз следи за тем, что и сколько пьют окружающие и постарайся не выделяться, хорошо? Ольвар вчера выпил лишь один.
— А бочонок?
— Это было пиво. — Тео лукаво улыбнулась. — Наверное, 'мед' для тебя звучит слишком невинно, да? Если б это был 'Огненный напиток, разрывающий медведя пополам', ты бы более осторожно себя с ним вел?
Гринер усмехнулся и задумался, а не напялить ли поверх этой рубахи последнюю, третью. Или вовсе завернуться в меховое одеяло, которое наверняка хранило еще тепло его тела. Тео заметила его взгляд и добавила:
— Нам дадут теплую одежду чуть позже, не волнуйся. А пока — закаляйся.
— Угу. — Гринер развернулся к двери, и тут она распахнулась. Вошел Рик. Он коротко посмотрел на Гринера и чуть виновато улыбнулся. Юноша подмигнул барду, показывая, что уже все забыл. Бард с довольным видом скрестил руки на груди и обратился к Тео:
— Я присмотрел себе милого коня, и здоровый блондин, у которого усы длиннее, чем моя рука, согласился на обмен. Шерстяной такой, лохматый, как собака, но смирный. Это я про коня. Он взял мои серебряные пуговицы с парадной рубашки. Это я про блондина. Если б раньше мне, столичному барду, гордости Ассамблеи, сказали, что я буду отрывать пуговицы с мясом от своей одежды, чтобы прокатиться на меховом чудище с копытами…
— Здорово, — ответила Тео, взяла мешок за края и потрясла.
— Далеко ехать? — спросил Гринер.
— Не очень… а потом, если избавимся от охраняющего проход к крепости Воина, коней оставим, в саму крепость их не потащим. Так что овса для них тоже возьмем.
Гринер пожал плечами и решив, что дольше ему тут торчать незачем, вышел. Бард же присел на лежанку, подобрав ноги.
— Как говоришь, называется то ущелье?
— Кон Глайс. А что?
— Почему-то название это мне знакомо… вспомню — скажу.
Тео наконец утрамбовала запасы в свой мешок и принялась за сумку барда.
Они выдвинулись около полудня. Ольвар с Матисом опять тискали Тео, сурово ворчали, что без них шансов пробраться мимо Снежного воина никаких и под конец, услышав от Тео твердое 'Нет', одновременно грустно шмыгнули носами. Магам и барду действительно выдали зимнюю одежду — длинные меховые шубы, шапки, шерстяные подштанники и носки. Гринер чувствовал себя во всех этих одежках неповоротливым, с трудом залез в седло, но ради тепла был готов терпеть и не такие неудобства. Двигались они медленно — чем выше поднимались, тем больше было снега. Впереди высились три вершины — Айда, Керрег и Одар. Между двумя последними и находилось ущелье, куда они направлялись.
Головная боль прошла, и вообще Гринер чувствовал себя замечательно. Ирга и впрямь была умелой травницей. Она дала ему с собой пучок сухих цветков, ничего не сказав, улыбнулась и ушла; и теперь Гринер гадал, было ли это признанием в симпатии и цветы следует хранить у сердца, или же девушка решила, что Гринер склонен к выпивке и обеспечила его лекарством от похмелья на будущее.
— Эти вершины раньше были великанами, — сказала Тео, указывая на горы. — Айда любила двух братьев, Керрега и Одара. Но выбрать в мужья могла только одного. Керрег, видя, как страдает брат, произнес клятву, в которой отказывался от Айды на веки вечные. Но в день свадьбы Айды и Одара к ним явился Хельг, верховный бог, и предсказал, что их ребенок станет причиной смерти Керрега. Вот они и стоят… уже многие тысячелетия — Айда, рядом любимый ею Керрег, который дал обет не прикасаться к ней, и Одар, который поставил между собой и своей любимой брата, чтобы не рисковать его жизнью.
