Кажется, римлян все это шокировало и возмущало. Они запретили человеческие жертвоприношения. Конечно, подумал Нед, римляне, которые сами были такими мягкими и добрыми.
Он попробовал еще одно сочетание слов, нашел другой сайт. Прочел: «Кельтский «оппидум» был, наверное, так же отвратителен, как деревни даяков или дикарей с Соломоновых островов. Повсюду торчали пики, увенчанные головами, а стены домов были ими украшены. Посейдоний рассказывает, что это зрелище вызывало у него тошноту, но постепенно он к нему привык…»
Он не знал, кто такие даяки. Антремон был «оппидумом». Это слово означало просто крепость на холме. Они опять вернулись к ним. Он посмотрел на верх страницы в поисках источника. Какой-то англичанин, в 1911 году. Ну, что он может знать? Чашка чая с оттопыренным мизинцем и мнение о том, что было две тысячи лет назад.
Нед выругался и сдался. Это не его область, он нервничает, и у него такое чувство, что это ни к чему не приведет. Он со скрежетом отодвинул стул назад и вышел на террасу. Там сидели его отец и дядя, на маленьком столике стояли кружки с кофе.
Отец поднял глаза. Он казался измученным.
— Ну?
— Я зря трачу время, там слишком много всего. То есть они именно это делали — приносили жертвы. Так что это могло происходить где угодно.
Дядя вздохнул.
— Да, Ким тоже так думает. Сделай себе кофе, ты, наверное, устал за утро.
Нед покачал головой.
— Со мной все в порядке, я просто хочу куда-нибудь двинуться.
— Нужно решить, куда именно, тебе не кажется?
Стеклянная дверь открылась.
— Ладно, — сказала Кейт Уэнджер. — Вот что я думаю. Нет смысла проверять все места обитания кельтов по книгам.
— Расскажи мне об этом, — сказал Нед.
— Я и рассказываю, слушай. Если мы правы, все это задание «найди меня» вместо поединка возникло потому, что Мелани находится внутри Изабель, так?
— Я все еще не понимаю, как это возможно, — произнес Эдвард Марринер.
— Возможно, — возразил дядя Дейв. — Продолжай, Кейт.
Кейт прикусила губу.
— Прекрасно. Я хочу сказать, что если поиски происходят из-за Мелани, тогда единственное, что нам остается, — это сосредоточиться на тех местах, о которых знает она. Как о местах жертвоприношений кельтов. Правильно?
Все трое переглянулись.
— «Гугл» мне не друг? — спросил Нед.
Никто не рассмеялся.
— Только если Мелани нашла в «Гугле» что-то и записала это. Вот что я думаю, — сказала Кейт.
Она опять надела его фуфайку Мак-Гилла, поверх рубашки брата и джинсов.
Отец Неда кивал головой.
— Хорошо, Кейт. Это дает нам логику рассуждений.
— А им была присуща логика? — спросил дядя Дейв.
— Мелани она присуща, — ответил Эдвард Марринер.
— И Кейт тоже, — сказал Нед. — Так что там в ее записях? Насчет кельтов и обрядов?
— Я нашла два места, где мы еще не были.
— У нас три машины, — сказал Дейв Мартынюк. — Только два? Дайте мне еще одно.
Нед прочистил горло.
— Я возвращаюсь в Экс, — повторил он. Он им это уже говорил вчера ночью.
— Зачем? — спросила Кейт мягко.
Нед пожал плечами.
— В монастырь. Предоставляю логику вам, ребята. Мне необходимо туда поехать.
Никто из них не ответил.
* * *
Грегу, которому явно не стало хуже от двух уколов вакцины против бешенства и которому вскоре предстояло еще два укола, благодаря заботам доктора Меган Марринер, название одного из этих мест показалось забавным.
— Если кельты были неграмотными или вроде того, почему они назвали его «Форт Букс[2]»?
Мать Неда была в плохом настроении.
— Я вам следующий укол сделаю больно, если не прекратите свои шуточки, Грегори. А я это умею.
— Он обозвал Каньон Ада, к востоку отсюда, Канонадой, — сообщил Стив.
— Доносишь на меня? — с негодованием воскликнул Грег, но был явно доволен, что об этом вспомнили.
Фор-де-Букс находился в сорока пяти минутах езды на север, на вершине холма, куда вела неровная дорога. Рядом ничего не было, надо было идти пешком и подняться к руинам и к жертвенному алтарю на вершине. Похоже, это именно то место, где можно сделать эффектные снимки. Или спрятаться.
Другое место находилось дальше на северо-восток, его чаще посещали туристы, о нем писали во всех путеводителях, и называлось оно Фонтэн-де-Воклюз. Место, где вода вырывалась из горной пещеры в определенное время года. Мелани отметила, что Оливер Ли подготовил материал для книги, где описал это место, начиная со времен древности, в девятнадцатом веке, и кончая тем, как оно выглядит сегодня. Какой-то итальянский поэт жил здесь в Средние века, но еще раньше оно было священным местом кельтов.
— Это логично, — подумал Нед, начитавшись в «Гугле» о богинях и источниках, пещерах и провалах в земле. — Я все равно поеду в Экс, — повторил он, когда дядя Дейв и отец стали решать, кто поедет в какой машине. Он начинал понемногу привыкать к тому, что другие его слушают и делают так, как решил он.
Более или менее.
— Один ты не поедешь, — сказала его мать.
— Мне не грозит опасность, мам. Это Брис хотел меня убить.
— Один не поедешь, — повторила Меган Марринер так твердо, что это произвело впечатление. Такому голосу возражать невозможно; даже в голову не придет возражать.
В конце концов Нед оказался в городе с мамой и папой.
Дейв повез Кейт и Стива в Фор-де-Букс, Грег взялся доставить тетю Ким к фонтану. Идея опять-таки заключалась в том, чтобы оставаться на связи по телефону и встретиться, если кто-то что-то обнаружит, или вернуться сюда в середине дня, чтобы обсудить следующий шаг, если ничего не произойдет.
В другое время и в другом месте это могло быть забавно — пройтись по городу, шагая между мамой и папой. Неда так и подмывало попросить мороженого, или леденец на палочке, или покатать его на карусели возле самого большого фонтана.
Собор был открыт, но двери в монастырь оказались запертыми. Гид, у которого имелся ключ и который проводил получасовые экскурсии, должен был прийти только после обеда. Нед даже не подумал о том, чтобы попросить отца взломать замок. Только не здесь. Интересно, знает ли мама, что ее муж умеет это делать?
Они вернулись по средневековым улочкам назад, к главной улице — Кур-Мирабо. По дороге миновали кафе, куда Нед заходил с Кейт. Он увидел стул, которым защищался от собаки, напавшей на него. Он ничего не сказал родителям об этом. Его отец и так выглядел очень напряженным.
На улице Мирабо, на одной стороне которой тянулись кафе, а на другой — банки, в тени огромных платанов, он остановился. Ощущение стало почти знакомым.
