На улице Мирабо, на одной стороне которой тянулись кафе, а на другой — банки, в тени огромных платанов, он остановился. Ощущение стало почти знакомым.
— Она здесь была, — произнес он.
— Откуда ты это знаешь? — требовательно спросила мать. Его логичная мать, с отчаянием в голосе.
— Господи, мам, я понятия не имею. Просто знаю. Так же, почти, как я знал, что Кадел находится в той башне, вчера ночью.
— Почему «почти»?
От нее ничего не могло ускользнуть.
Нед подыскивал слова, глядя на туристов, сидящих за маленькими уличными столиками. Казалось, они наслаждаются жизнью. Почему бы и нет? Люди мечтают приехать сюда, не так ли? Посидеть в кафе на юге Франции в мае.
— Это не точно то же самое, — наконец ответил он. — Я не вижу ее, как ауру, как вижу двух других или тетю Ким. Или как себя самого.
— Ты видишь свою тетю, мысленно?
Он кивнул головой.
— Если она достаточно близко и не защищает себя. То же самое с ними.
Мать вздохнула:
— А… Изабель?
— Иначе. У меня просто возникает ощущение, что она была здесь, как была на том кладбище.
— Почему?
— Господи, мам.
Она нахмурилась.
— Насколько я понимаю, эта красноречивая фраза означает отсутствие ответа?
Нед кивнул:
— Да. У нас нет ответа.
— Может быть, это из-за Мелани, — внезапно сказал отец. — Может быть, ты чувствуешь Мелани, а не Изабель.
— Эд! Ты ничем не лучше их.
У отца по-прежнему был напряженный вид.
— Давайте пообедаем, — через несколько секунд предложила мать. Нед видел, что она пристально смотрит на мужа. — Нам все равно придется ждать.
Они выбрали кафе в конце улицы. Внутри все выглядело броско, на старомодный манер, много золотого и зеленого цветов, но в такой день, как сегодня, на улице было гораздо приятнее.
Отец купил по соседству газету. Нашел статью о возвращении черепа и бюста. Никаких подробностей, которые что-то подсказали бы. Полицейские понятия не имели, кто их вернул, только знали, что это был мужчина в черной кожаной куртке, на мотоцикле.
«В серой», — подумал Нед.
— Мне все-таки придется позвонить ее родным, — сказал отец, в основном обращаясь к самому себе.
Мать опять бросила на него взгляд. Потом слегка удивила Неда — протянула руку и сжала ладонь мужа.
Тетя Ким позвонила, когда они уже заканчивали обед. Фонтэн-де-Воклюз был полон туристов этим весенним воскресным утром. Теоретически существовала возможность (как передал им отец Неда), что Изабель скрывается в лавочке для туристов среди саше с лавандой и бутылочками оливкового масла, но это маловероятно. Ким и Грег собирались вернуться на виллу.
Они позвонили Дейву. Он доложил, что они втроем все еще поднимаются на холм и бродят вокруг Фор-де-Букс. Там кроме них нет ни души, очень ветрено, а на самом верху имеется довольно выразительный алтарь. Как и сказано в рекламе. Но «ни души» означало, что нет и следа рыжеволосой женщины, которую Кейт должна узнать, если увидит.
Они собирались спуститься по более крутому, заросшему склону холма и посмотреть, нет ли там пещер или углублений, где она могла бы спрятаться от взоров и ветра. А после поедут обратно.
— Осторожно, — сказал отец Неда деверю. — Береги колено. — И дал отбой.
— Ему нельзя лазить по скалам с такой ногой, — сказала Меган.
Эдвард Марринер пожал плечами.
— Что поделаешь? Если не сможет, то не сможет. — Выражение его лица было встревоженным. Он выглядел старше своих лет. Неду не нравилось видеть его таким. Почему-то это заставляло его ощущать свою слабость.
Они пошли обратно к собору. Нед вошел в полутьму и миновал баптистерий справа. Он увидел решетку, закрывающую вход туда. Не стал останавливаться. Там теперь ничего нет, нечего смотреть. Все равно, это был обман. Предметы, взятые из музея, а теперь возвращенные на место.
Вход в монастырь был открыт. Там ходило три человека с сурового вида женщиной-гидом. Она остановилась перед прямоугольной колонной у дальнего выхода на улицу. Читала лекцию, показывала. Посетители с фотоаппаратами в руках слушали со скучающим видом.
Нед пошел налево, прочь от них, к Изабель.
Его одолевали сложные чувства. Слишком много ассоциаций. Прошло меньше недели с того дня, как он впервые пришел туда.
Роза исчезла. Не удивительно, но почему-то это его встревожило. Он гадал, кто мог ее взять. Может, просто садовник? Внезапно он пожалел, что не догадался принести цветы.
У отца была с собой маленькая цифровая камера, и он снимал стены собора и крышу в том месте, где она спускалась к монастырю. Другой тип снимков, с акцентом на линии и свет.
Нед обрадовался, увидев, что отец взялся за работу. Тяжело было видеть отца таким расстроенным, таким явно беспомощным. Это заставляло Неда чувствовать, что именно он должен сделать так, чтобы всем остальным стало легче.
Мама подошла к табличке на стене с информацией для туристов. Надела очки и читала. Нед помнил, что эта схема показывала, как соборный комплекс был построен поверх римского форума, а другая табличка рассказывала о фигурах на колоннах. Святой Петр в углу, бык, орел, Давид и Голиаф. Царица Савская.
Он медленно соскользнул вниз, прижимаясь спиной к стене, пока не опустился на плитки дорожки перед ней. Он смотрел на скульптуру. Так мало видно, и так много подразумевается. Намек, эхо.
Он знал, что скажет мать. Что еще она может сказать, прочитав написанное на противоположной стене? Там написано — царица Савская.
Он смотрел, как она подходит, прячет очки для чтения в сумочку, достает темные очки. Ее волосы на солнце казались ярко-рыжими, но потемнели, когда она вошла в тень. Она подошла и остановилась рядом с Недом, глядя на стертую, бледную скульптуру перед ними. Покачала головой и аккуратно села рядом с ним, вытянув ноги и скрестив лодыжки. Сняла темные очки и еще несколько минут смотрела на нее.
— Она была красивая, — прошептала она.
Он сглотнул.
— Кто?
— Изабель, — ответила она.
Нед заплакал.
Мать быстро взглянула на него.
— Дорогой, что?..
— Ты не… ты не думаешь, что это царица Савская?
Мать протянула ему бумажный носовой платок.
— Нед, дорогой, поскольку Мелани исчезла, и после всего, что я видела меньше чем за день, я не собираюсь сомневаться в твоих словах.
— Честно?
Она поморщилась.
— Не дави на меня, сын.
Неду пришлось улыбнуться, хотя он все еще пытался справиться с собой. Он вытер глаза.
— Я… для меня очень важно, что ты мне веришь.
