— Лопнешь, — беззлобно пошутил мужчина и, вернув стакан на положенное место, мягко обнял меня за плечи и притянул к себе. — Извини, что так долго. Ждал, пока все улягутся. Боялся, что ты уже тоже уснула.
Я почувствовала, как большие теплые ладони провели по моим рукам, от плеч до самых запястий. И так же медленно вернулись обратно. Стоять я старалась спокойно, не выдавая своего волнения или нетерпения. Все же мне было еще непривычно, что мы вот так запросто можем остаться наедине… провести вместе ночь.
А потом Фауст прижался щекой к моему виску и тихонько прошептал:
— Можно я останусь?
Играть в недотрогу сразу перехотелось, я порывисто обернулась и обхватила руками его шею:
— Нужно! — выпалила чересчур поспешно и сразу прижалась к его губам.
Ох, как я, оказывается, соскучилась по его поцелуям! А всего-то несколько часов без них провела. Или ЦЕЛЫХ несколько часов? Да, пожалуй, второе. Ох, и как же сладко, как же упоительно прекрасно вот так стоять, прижиматься к нему всем телом и терзать податливые мягкие губы, ловить движения его языка, дыхание, что все резче вырывается из груди.
— Сама напросилась, — на секунду оторвавшись от моих уст, выпалил Фауст и решительно дернул пояс халата.
Тот услужливо распахнулся, выставляя на всеобщее обозрение тонкую, почти прозрачную сорочку, что соблазнительно обрисовывала изгибы тела. Халат трусливо капитулировал, не без помощи блондина соскользнув с моих плеч, и по коже прошелся легкий сквознячок, отчего я невольно вздрогнула. Но останавливаться на достигнутом феникс, разумеется, не собирался и почти сразу ухватился за тонкую лямочку сорочки и медленно потянул вниз, неотрывно следя за ней глазами.
А вот тут я решила возмутиться.
— Эй, так нечестно! — И на недоуменный взгляд мужчины добавила: — Теперь моя очередь.
Нет, ну а что? Ему можно меня раздевать, а мне нет? Я, между прочим, еще ни разу не видела Фауста полностью голым! Так что сейчас самое время, так сказать, наверстать упущенное.
— Прошу, — было мне ответом, и феникс развел руки в стороны, позволяя беспрепятственно расстегнуть рубашку, стащить ее с поджарого загорелого тела и кинуть вниз к халату.
Я же с удовольствием провела ладонями по крепкой груди, обрисовала пальчиками кубики пресса, скользнула на спину, чуть царапая ноготками горячую гладкую кожу, вслушиваясь в ставшее вдруг прерывистым дыхание Фауста.
Ну и на этом мое исследование прекратилось, ибо на большее терпения у мужчины не хватило. Феникс махом сграбастал меня в объятия и, не церемонясь, потащил к постели. Закинул на матрас, словно мешок с картошкой, и придавил сверху своим отнюдь не легким телом. Правда, почти сразу опомнился и оперся на локти, позволяя вдохнуть полной грудью.
Выдох же он поймал губами. Жадными, настойчивыми, несдержанными до той степени, когда пример вдруг становится заразительным и ты начинаешь отвечать так же страстно, так же настойчиво. И уже кажется, что поцелуев мало, и нестерпимо хочется большего. Льнешь к нему всем телом и совершенно неприлично обхватываешь ногами мужскую талию, жалея, что до сих пор не успела стянуть с него штаны.
Феникс подался вперед и плотно прижался ко мне бедрами. Даже сквозь двойную ткань его брюк и тонкий шелк своего белья я почувствовала, как быстро он возбудился. Фауст с хриплым стоном потерся об меня и, чуть отстранившись, вновь толкнулся, еще теснее прижимаясь ко мне пахом. И все бы хорошо, да только следующее его движение было слишком резким. Кровать по инерции проехалась по паркету и стукнулась изголовьем об стену. А на этой самой стене… Короче, голову оторвать тому, кто додумался повесить над кроватью картину!
По закону подлости эта самая картина в тяжеленной багетной раме сорвалась вниз и попала как раз по затылку мужчине. Потом немыслимым образом отрикошетила и заехала острым краем мне по лбу. Короче, мы с Фаустом дружно взвыли, одновременно дернулись и для пущего эффекта еще и лбами столкнулись. У меня аж искры из глаз брызнули.
— Демоново невезение! — зло выругался феникс и аккуратно тронул ладошкой мой лоб. — Люб, ты как, жива?
— Жить буду, но не факт, что долго и счастливо, — отозвалась я, все еще лежа с закрытыми глазами. Под веками до сих пор плясали разноцветные звезды, и я изо всех сил пыталась их разогнать.
— Посмотри на меня, — обеспокоенным тоном проговорил пернатый и вновь аккуратно погладил меня по лбу. А в следующий момент я почувствовала под его пальцами приятный холод, и боль стала потихоньку отступать.
Теперь оставалось справиться лишь с головокружением. Благо я сейчас лежу, а значит, потерять равновесие и упасть мне точно не грозит.
Осторожно приоткрыла один глаз, потом второй. Свет казался слишком ярким, и картинка перед глазами плыла. Но постепенно и зрение приходило в норму.
— Сколько пальцев видишь? — помахал растопыренной ладонью у меня перед носом Фауст. Я отмахнулась от нее, как от назойливой мухи, и приподняла голову. Поглядела на лежащую на подушке картину, на которой был изображен морской пейзаж. Зло пнула холст, а Фауст и вовсе сграбастал его и зашвырнул под кровать. Правильно, так его.
Потом оглядел стену, видимо, проверял, не висит ли там еще чего-нибудь опасного. И лишь убедившись в отсутствии оного, откинулся на спину и утянул меня за собой.
— Надеюсь, нам больше ничего не помешает… — проговорил феникс, обхватывая широкими ладонями мои ягодицы. Ох, да он на продолжение настроился. Впрочем, почему бы и нет? Вроде моя голова уже пришла в норму, да и боль феникс снял, а посему можно и продолжить!
Прильнула грудью к его обнаженной груди, чувствуя, как твердеют соски. Шаловливо потерлась о него, демонстрируя сей занимательный факт. И с готовностью ответила, когда Фауст впился в мои губы жадным поцелуем. А потом почувствовала, как его ладони сместились выше, пробрались под сорочку, оглаживая изгибы тела. И вдруг меня резко дернули наверх и одним быстрым движением стащили через голову ненавистную одежду. Фауст припал губами к ключице, обрисовал языком впадинку у горла. Я же, воспользовавшись удобным положением наездницы, запустила пятерню в его волосы и начала потихоньку расплетать длиннющую косу, с удовольствием пропуская меж пальцев гладкие шелковые прядки, наблюдая, как золотистые в свете масляной лампы локоны рассыпаются по плечам. Шелковым занавесом укрывают широкую спину.
Фауст с протяжным стоном откинул голову, наслаждаясь легкими массирующими движениями — все же я успела кое-чему научиться и знала, как доставить пернатому удовольствие. А сама глядела на него и чувствовала, как внутри рождается сладкий трепет, томление и предвкушение ответных ласк. И вместе с тем желание доставить ему еще большее наслаждение — ловить громкие стоны, срывающиеся с чувственных губ, видеть свое отражение в потемневших от желания синих глазах.
