54
Аналогичная загадка встречается в древнесканд. поэме «Сага о короле Хейдреке Мудром». В этой саге рыбой оборачивается скандинавский бог Один.
Загадка представляет собой вольный перевод загадки из древнеангл. поэмы «Соломон и Сатурн».
Мотив невыполненного обещания часто встречается в древнескандинавской традиции: похожий эпизод случается с богом Локи, который отказывается платить гному обещанный выкуп. Тот же Локи отбирает у карлика Андвари его сокровища, отказав тому в просьбе оставить при себе хотя бы одно, последнее колечко. За это Андвари налагает на это колечко проклятие (МС, с. 316, Локи).
См. о Кольце подробнее прим. к ВК, гл. 2 ч. 1 кн. 1.
В первом издании «Хоббита» эта глава выглядела несколько иначе: Бильбо побеждал в состязании, причем игра шла на жизнь Бильбо против Голлумова «сокровища». Но «сокровище» уже лежало в кармане у Бильбо, и, естественно, Голлум никак не мог выплатить проигрыша. Поэтому Голлум предлагает Бильбо вывести его наружу. Таким образом, в первом издании Бильбо получал кольцо вполне честным путем. «уж и не знаю, сколько раз Голлум попросил прощения, — пишет автор в первом издании. — Он без конца повторял: «Прос-сти насс! Мы не хотели его обмануть, мы хотели отдать то, что с насс причитается, правда, правда, мы хотели отдать ему наш единственный деньрожденный подарочек, и отдали бы, если бы он не потерялся!»» В итоге Голлум и Бильбо расстались «друзьями». Эта версия была настолько психологически неправдоподобна, что впоследствии сослужила Толкину хорошую службу — он смог выдать ее за «искаженную», рассказанную Бильбо под влиянием Кольца, из желания скрыть правду, ведь на самом деле хоббит не имел никаких особенных прав на владение Кольцом.
После того как хоббит нашел Кольцо, статус Бильбо изменяется, хотя поначалу гномы о Кольце не догадываются. Кольцо играет роль «подпорки», «подставки», которая уравнивает Бильбо с гномами и всем миром сказочной героики. «Кольцо позволяет Бильбо избрать активную роль в событиях», — говорит Шиппи (с. 60), называющий Кольцо «выравнивателем» (equaliser). Одновременно это исключает «презрительное» отношение читателя к миру архаики и детской сказки: вместе с Бильбо он понимает, что должен не «снизойти», а «подняться» до этого мира с помощью его же средств. Обладание Кольцом, пишет Шиппи, дает хоббиту возможность совершать в этом мире героические поступки, но так, чтобы это не вызвало у читателя недоверия; с помощью Кольца древность и современность получают уникальную возможность вступить в диалог в пределах одного текста. Главной темой этого диалога, как считает Шиппи, является мужество. Герои древних эпосов, как правило, не способны испытывать страх. Современному же человеку трудно представить себя внутри общества, ориентированного на абсолютное бесстрашие: трезво рассудив, он поймет, что мог бы претендовать в нем разве что на роль раба. Однако Бильбо Бэггинсу удается подняться гораздо выше. Ему ведом страх, но он обретает и мужество — как бы в награду за жалость, которую он чувствует к безоружному Голлуму (этот эпизод появляется только во втором издании «Хоббита»), или за порыв спасти друзей (гл. 8). Это мужество «нравственное», а не «героическое» и является не врожденной чертой характера, а итогом борьбы со страхом; в итоге нравственная ценность этого мужества ставит его выше традиционного «героического» мужества.
О связи Гэндальфа со стихией огня см. прим. к ВК, гл. 8 ч. 6 кн. 3, …Вилия, самое могущественное из трех.
Анахронизм. В Средьземелье, разумеется, никаких рождественских елок быть не могло, так как действие, по замыслу автора, разворачивается в прапрапрахристианскую эпоху, хотя и на нашей Земле.
Слово происходит от слияния древнесканд. «волк» (vargr) и древнеангл. «отверженный» (wearg).
См. прим. к гл. 4.
От carrec (древневаллийское «скала»). Этот корень входит, например, в английский топоним Крикхоуэлл (см. ВК, прим. к гл. 3 ч. 1 кн. 1, Криккова Лощинка).
В письме к Н. Митчисон от 25 апреля 1954 г. (П, с. 178) Толкин подчеркивает, что Беорн (древнеангл. «медведь», ср. совр. англ. bear) был человеком, несмотря на все свои необычные способности. Ср. с именем героя древнеанглийской поэмы «Беовульф» — «медведеволк» (как и Беорн, Беовульф предпочитал сражаться без оружия и в одиночку), Толкин как бы моделирует сказочный вариант происхождения подобного имени и мифологическую родословную Беовульфа и ему подобных (что имеет свои соответствия в древних верованиях некоторых племен в свое происхождение от животных — тотемов этих племен). Но, как и в большинстве случаев у Толкина, основным стимулом к созданию образа Беорна послужили причины лингвистического порядка. Шиппи (с. 62) указывает, что в древнеанглийском языке слово beorn означало не только «медведь», но и «человек»; и Толкин создает героя, который является одновременно и медведем, и человеком. В сущности, Беорн — это обретшее сказочную плоть и кровь старое слово. Этот прием очень характерен для лингвистически ориентированного творчества Толкина. Ближайший аналог Беорна в древней мифологии, кроме Беовульфа, — герой древнескандинавской саги Bothvarr Bjarki («медвежонок»), С древнескандинавских саг «списан» и характер Беорна; как отмечает тот же Шиппи, древнеисландские странники натрадиционный вопрос принимавших их у себя во дворце королей: «Во что ты веруешь?» — традиционно отвечали: «Ek trui a sjalfan muk» — «В себя»; Беорн ответил бы так же.
См. прим. к ВК, гл. 2 ч. 2 кн. 1,
В большинстве существующих переводов этого стихотворения последняя строфа связана с драконом, что, однако, является, по всей видимости, ошибкой. Из некоторых деталей следует, что речь идет о возвращении в Средьземелье духазла — Саурона (см. прим. к ВК, гл. 2 ч. 1 кн. 1), который позже стал Некромантом. Претерпев развоплощение с гибелью Нуменора (см. прим. к ВК, Приложение А, I, гл. 1) и потеряв значительную часть прежней силы, Саурон возвратился в Средьземелье как бесплотный Дух и обосновался в Зеленолесье, где постепенно вновь укрепился и обрел новую плоть. Присутствие Саурона превратило Зеленолесье в Чернолесье, о чем и поется в гномьей песне.
