Погладил он бархат орифламмы, щекой к ней прижался. И посмотрел на братцев-воришек. Ласково так посмотрел… Потому что понял наконец, кого он собрал на Городище.
— Заберите ее у меня, — попросил. — Кто-нибудь заберите, кому ею владеть пристало. Ты, Тармо, не можешь, я вижу, но ты, Леон?
Растерялся Дедуля.
— Руки-то у меня того… замараны… — говорит. — Да и безрукий я сейчас…
— Ну, ты, Стефан!
Малыш молча за Дедулю спрятался.
— Да ты что, — шепчет, — да как же это?..
Перевел Жилло взгляд на принцессу, которая наконец-то графа из объятий выпустила и Денизу в щеку как раз целовала.
— Вам, Дезире и Амора, я орифламму не предлагаю, не женское это дело. Тармо! Как же нам быть? — придерживаясь за хворостинное древко орифламмы, Жилло опустился на корточки и обнял волка. — Ты самый старший из королевских сыновей, что ли? Ну, не в зубы же тебе ее давать!
— Что касается Тармо, то к нему вы все должны проявить особую нежность, — вдруг объявила Лиза. — Потому что он не старший сын короля Шарля, как некоторым казалось, а сын его дочери — самой первой, о которой никто из вас не знал и знать не мог, потому что было тогда королю девятнадцать, а подружке его Мартине — восемнадцать, и увезли ее родители от опального королевского семейства подальше, и он до смерти не ведал, что родила ему Мартина дочку. Только перстенек с розой у девчонки и остался…
— Брысь под лавку! — отвечал, не оборачиваясь, Жилло. — Постой! Ты откуда все это знать можешь?!
Не утруждая себя ответом, убрала Лиза со лба хвостик намотанного платка, вытянула вперед руки, пальцы сплела хитрой корзиночкой, дунула сквозь них — и от этого дуновения поползли с волчьего воинства дымчатым туманом клочковатые шкуры. В том числе и та, что под пальцами Жилло, от чего доблестный графский слуга перепугался до полусмерти. А с перепугу отшатнулся он от Тармо и сел на землю. Но орифламму не выпустил — держался за древко, как за посох.
— Именем знака Кейн-Далед, вернитесь к людям! — негромко сказала Лиза и изменила положение пальцев. — Именем Тройного знака возвращения!
Ахнув, шарахнулись от нее и девицы крылатые, и Дезире с дочкой, и Леон со Стефаном, один только капитан твердо на ногах устоял.
Растаяла на вытоптанной траве шерсть, струйки дыма от нее вверх поднялись и исчезли. А за тем дымом поднялись на ноги и Тармо и Ирма, и весь отряд оборотней. Они-то встали, а Жилло так и остался сидеть у ног Тармо.
— За твою глупость, Тармо, надо бы тебя навеки волком оставить, сказала Лиза. — Нашел у кого мохнатое зелье покупать! Это же сам Озарук был, собственной персоной! Он бы охотно всех вас в шкуры одел и под свою дудку плясать заставил! Светлое воинство дважды большой магический круг собирало, пока знак против этого колдовства придумало.
Повернулась Лиза и к крылатым девицам.
— Хватит с нас этой мороки, — сказала, направляя на всю стаю луч солнца, отраженный от ее диковинного перстня. — Тут уж я сама колдовство навела, сама и отменю его. Скидывайте перышки!
Так же, как волчья шерсть, сползли с рук у вышивальщиц перья. А заодно и у Дедули с Малышом.
— Лиза… — прошептал Жилло, поднимаясь с земли и отступая подальше. — Ты что такое творишь, Лиза? Я что, умом тронулся, да? Кто тут из нас всех умом тронулся?!
Не один Жилло — все попятились. Потому что стащила Лиза с головы накрученный платок и рассыпались до земли золотые кудри. Подняла она крышку с корзины, пошарила в ней рукой — и, подхватив под пузо, вытащила заспанного Нариана. Пока все переводили взгляд с Нариана на его хозяйку переменилось Лизино лицо, исчезли лохмотья, сверкнуло на плечах мантии золотое шитье тайных знаков Премудрого Светлого воинства.
Таращится королевское семейство на красавицу Тиберию, а она как сунет два пальца в рот, как свистнет совершенно не магическим, а скорее разбойничьим образом! Вздыбил шерстку Нариан и стал расти. Свист не окончился — а уж стоял возле Тиберии ее лихой зверь с янтарными клыками.
— Вот это да! — восхитился Виго. — Наверно, и песню она сочинила…
— Песня сама родилась, — объяснила Тиберия, поправляя мальчику воротник. — Есть такие песни, которые просто обязаны родиться. Вот как королевская кровь просто была обязана проснуться. Когда вся вместе соберется…
И вспомнил тут Жилло, что до сих пор не передал орифламму более достойному знаменосцу, желательно — королевскому сыну, но так получается, что старшая тут — королевская дочка Дезире.
— Принцы! Принцессы! — обратился Жилло ко всему семейству. — Давайте уж порядок соблюдать. Берите кто-нибудь древко… Ну вот ты, капитан Рауль. Неда, он же королевский сын! Или нет?
— Королевский, — подтвердила Неда. — За это самое его приемный папаша из дому выставил.
— Ну так пусть и берет орифламму! — прямо-таки взвыл Жилло. Командовать он умеет, сам видел… А если чего и боится — так это «Золотую Маргариту» потерять!
— Ты что же, короля из меня сделать хочешь? — яростно изумился капитан. — Ничего себе придумочки у тебя, студиозус! Да ты на меня погляди — я и на троне-то не помещусь! Какой из меня на старости лет король? Одно недоразумение!
— Но если ты старший из королевских сыновей… — и Жилло попятился, потому что капитан со словами «А это видел?» поднес ему под нос основательный кулак.
— Да и не ему король Шарль венец передал, — напомнила Неда, а Тиберия стояла в сторонке, усмехаясь — нравилась ей, видно, склока, которую затеял Жилло вокруг орифламмы. И Нариана за ухом почесывала.
Оглянулся Жилло по сторонам — стоят вокруг него веселые люди, переглядываются. А он держится за древко святой орифламмы и отпустить его не может — не упала бы орифламма, ведь никто другой к ней прикасаться не желает.
— Не мое это дело, я тут в общем-то человек случайный… бастард… Вы, конечно, все мне глубоко признательны, я понимаю… — пробует объяснить королевским детям положение дел Жилло. — Но ведь впереди должен ехать наследник престола с орифламмой! Кто, в конце концов, понесет орифламму?! Тармо! Рауль! Леон! Стефан!
— Что это ты так норовишь от орифламмы избавиться? — спрашивает, подойдя со своим котищем, Тиберия. — А ну-ка, подумай хорошенько, с чего это она так за тобой гонялась?
— Да ты и понесешь, Ангерран, — добавляет в полной тишине красавица Неда.
И от такого безумия опять садится Жилло прямо на землю и опять держится за древко, чтобы вовсе не растянуться.
— Вы что это?.. — шепчет, глядя то на Неду, то на Тиберию. — Вы в своем уме? Как это вы меня назвали?
— Ангерраном назвали, — и тут Неда вперед выходит. — Видно, сильнее всех на тебя заклинание Алькуина подействовало. Я сразу тебя узнала, когда ты вместе с графом впервые в Коронный замок пришел. Только говорить тебе не хотела. Вот Аморе сказала раньше времени про ее королевскую кровь и про тебя — и что получилось? Она потому и принцессой себя объявила, потому и на эшафот угодила, что узнала — Ангерран в Кульдиге! Прокляла я свой болтливый язык и слово себе дала — если ты и узнаешь правду, то не от меня!
