Глава клана Лигаментиа плюхнулся на ковер и принялся снимать мокрые ботинки. Соломея придвинула к себе блюдо, загребла горсть ягод и отправила в рот.
– Ненастоящие, – пояснила она в ответ на вопросительный взгляд брата.
Тот молча пожал плечами.
– Долго мы еще пробудем здесь? – Девочка выплюнула косточки в ладонь и подбросила их в воздух.
Маленькие твердые скорлупки взлетели под самый потолок, и каждая из них превратилась в красную бабочку.
– Какое-то время, – уклончиво ответил Иноканоан, вытягиваясь на ковре во весь рост и глядя, как над ним кружат яркие мотыльки.
– Какое время? – Соломея уставилась на него своими огромными требовательными глазами, напоминающими цветом черешни.
– Пока Основатель не будет уничтожен.
– Я не хочу никого уничтожать. А ты иногда рассуждаешь, как один из мороков. Им тоже всегда хочется воевать.
– Кто бы говорил, – пробормотал Иноканоан едва слышно и сказал громче: – Они созданы специально для войны.
Соломея презрительно фыркнула и задумалась о чем-то, перебирая черешни в блюде.
«Мое подсознание, – подумал ее брат, глядя на девочку. – Ее слова – мои тайные мысли, ее поступки – осуществление моих желаний».
Он протянул руку и коснулся ладони сестры – теплой, живой, материальной. Соломея улыбнулась в ответ и сжала его запястье влажными от сока черешен пальцами.
Она не знала, что она такое. Веселая, красивая, самостоятельная, немного сумасшедшая, иногда капризная и своевольная, наделенная мощной магией. И – несуществующая. Нереальная. Сложная, любовно созданная иллюзия… пусть уникальная, но иллюзия…
Иноканоан сел и привлек к себе девочку, словно пытаясь защитить ее от собственных мыслей. Она, смеясь, обняла его в ответ.
Никто не знал, что он один. Всегда один в окружении сложных, прекрасных, волшебных, живых иллюзий. Нет клана Лигаментиа. Он придумал его, так же, как и собственную сестру. Разделил свою силу на две неравные части, отдав одну выдуманной, но такой реальной девочке. Чтобы не сойти с ума от одиночества в мире сновидений…
Она думала, что их только двое. Называла тех, кого он творил, чтобы создать иллюзию многочисленности клана, мороками. Но сама была тем же самым мороком. Хотя иногда Лигамент забывал об этом, искренне считая себя Иноканоаном, старшим братом смешной, умной, своевольной девочки.
Когда-то давным-давно, в человеческой жизни, у него была такая же сестра. И он создал Соломею по ее образу.
Девочка вдруг встрепенулась, освободилась из его объятий и прислушалась к чему-то далекому.
– К нам идут. Некромант. Один. – Она скривилась, словно вместо сладкой черешни откусила от лимона. – Кристоф. Не люблю его. Не хочу, чтобы он входил сюда. Прогони.
– Почему же он не нравится тебе? – рассмеялся Иноканоан, надевая ботинки, высохшие у камина.
– Не люблю, и все! – отрезала Соломея, поднимаясь и одергивая свое короткое платье. – Пойду, скажу, чтобы он уходил.
– Нет. Пусть войдет. Я поговорю с ним.
Повелительный голос брата заставил девочку остановиться.
Но ее лицо стало хмурым и недовольным.
– Ладно. Как скажешь.
Она снова села на ковер. А бабочки, порхающие под потолком, вдруг застыли в воздухе и осыпались на пол сверкающей красной пылью.
Иноканоан вышел из комнаты, оставив сестру одну. Создал для некроманта прямую дорогу и пошел ему навстречу.
Как он и думал, кадаверциан остановился в «комнате с призраками» и не смог пройти дальше. Глава клана Иллюзий замер в тени одного из деревьев и принялся наблюдать.
Едва колдун ступил на траву сада, тут же от одной из вишен, усыпанных белыми цветами, отделился женский силуэт в светлом струящемся платье. Каштановые волосы густой волной лежали на обнаженных плечах, в голубых глазах застыли капли лунного света.
Призрак Флоры Даханавар неуверенно поднял тонкую руку, безмолвно прося помощи или желая прикоснуться к живому теплу чужого тела. Кристоф шагнул к ней навстречу.
Иноканоан, невидимый для колдуна, молча следил за ним. Думал, что, пожалуй, его напрасно считают мастером по плетению иллюзий. Остальные – люди и не люди – создают их гораздо легче и, главное, верят в них сильнее, чем он сам. Вот и сейчас некромант стоял, околдованный собственной неисполнимой мечтой, которая смотрела на него прекрасными печальными глазами и грустно улыбалась. И колдун мог отдать очень многое за то, чтобы она стала реальной.
Его рука коснулась щеки прекрасной леди, и женщина, запрокинув голову, подалась к нему, приоткрывая губы.
– Ну и как ты собираешься бороться с Основателем, если не можешь отказаться даже от собственной иллюзии? – спросил Иноканоан, выходя из-за дерева.
Белый силуэт Флоры разлетелся тысячами крошечных цветков вишни. Они осыпали одежду Кристофа, осели на волосах. Несколько секунд кадаверциан стоял неподвижно, глядя, как просыпаются между его пальцами тонкие лепестки. Потом медленно повернулся к лигаментиа, и лицо его показалось тому постаревшим сразу лет на двадцать.
– Еще одна иллюзия? – спросил он почти равнодушно, стряхивая с камзола лепестки. Однако в его глазах Иноканоан видел разочарование и злость.
– Моя сестра называет их мороками. А я – мечтой, неисполненным желанием, фантазией. Их здесь много. – Юноша оглянулся на сад и махнул рукой в сторону незримых теней. – Заблудившихся мечтаний. Некоторые могут дать утешение, другие – помочь в борьбе с врагами. Хочешь, подарю одну?
– Нет. Благодарю, – ответил Кристоф ничего не выражающим голосом.
– Не смею настаивать, – улыбнулся лигаментиа, зная, что позже колдун будет жалеть о своем отказе. Если уже не жалеет. – Идем. Поговорим в более удобном месте.
Он привел некроманта в небольшую комнату, на ходу придумывая обстановку. Бревенчатые стены, шкура медведя на полу, кабаньи и оленьи головы на стенах, плотно закрытые ставни на единственном окне. Гость, входящий сюда, мог предположить, что попал в охотничий домик, стоящий где-нибудь на окраине Шварцвальда.
Кристоф явно оценил усилия лигаментиа, огляделся, улыбнулся чему-то и спросил:
– Как долго ты учился создавать иллюзии?
– Не учился. Я ничего не создаю. Просто живу, думаю, чувствую, и все вокруг меняется.
Иноканоан распахнул ставни. В комнату тут же полился свежий лесной воздух. На подоконник легли мокрые ветви черемухи с кистями белых, сладко пахнущих цветов. В черноте летней ночи зашумел дождь.
– Но ведь ты пришел не для того, чтобы говорить о нашей магии?
– Именно для этого, – ответил Кристоф, опускаясь в чуть скрипнувшее кресло.
– И что тебя интересует?
Некромант сделал вид, будто не слышит иронии, прозвучавшей в его голосе.
