Но если это была и аптека, то она явно собиралась, вся или частично, в путешествие. У той стены, где мы раньше видели ослика, под навесом угадывалось не меньше двух десятков темных груд — так же остро и сложно пахнувших свертков, сосудов, бамбуковых емкостей разного объема. Между ними бегали, шлепая по лужам, насквозь мокрые даосы. Мелькали бесполезные зонтики. Ослики, пережидая дождь, толпились под другим навесом, у самых ворот.
Мастер Ши отвел нас в какую-то каморку, где нам с Ян выдали одинаковые, лишенные признаков пола серые одежды из дешевого льна. Они, как ни странно, пахли свежестью и речной водой. Мастер Ши с одобрением наблюдал за нашим (и особенно Ян) переодеванием, решив, наверное, что увиденное на полянке дает ему право и дальше продолжать наблюдения за ее анатомией.
Нам выдали также сандалии и простые головные повязки, а высоких, расширявшихся кверху серых шапок мы не были удостоены. Затем мастер Ши заскорузлым пальцем нарумянил нам щеки и выкрасил в черное брови и мою светлую бородку. Я одобрительно кивнул: не считая выдающегося согдийского носа, я теперь был не очень отличим от прочих даосов, да и Ян хорошо вписалась в здешнюю толпу.
Я покосился на нее: что за чудо, она выглядела так, будто уже провела годы в этом монастыре, среди этих людей. Ее не волновало ничто. Лицо ее было расслабленным и, я бы сказал, скучным. И это женщина, которую еще вчера хотели убить сотни хорошо вооруженных воинов? А позавчера она повелевала сотнями, если не тысячами слуг и придворных?
Чудо из чудес — поскольку дождь все так же ровно шумел в темноте, и делать пока было нечего, — мастер Ши принес нам с Ян по миске поистине великолепного — пусть и еле теплого — супа, в котором плавали нежные кусочки соевого творога и ломтики капусты. Поскольку никаких палочек к нему не прилагалось, мы с Ян, не сговариваясь и не переглядываясь, употребили в дело пальцы, выпили бульон через края чашек и вымыли пальцы под струями бежавшей с крыши воды.
— Ты видела… это, что с нами говорило? — тихо спросил я ее, стараясь избегать определения «человек». — Что это было?
— Он? Ну, бессмертный, — без интереса отозвалась Ян, кладя на язык последний кусочек соевого творога.
Она произнесла это так, как будто речь шла о каком-нибудь продавце западного хлеба у квартальных ворот. У меня отпало малейшее желание продолжать расспросы.
Тут я вдруг понял, что вокруг стоит тишина, а вода лишь изредка капает с ветвей и еще журчит по дорожкам. Мы высунули головы из-под навеса, принюхиваясь к свежему запаху листвы и земли. Разбрызгивая лужи, из темноты возник человечек успокаивающе маленького роста, но заросший поистине дикой бородой. Посмотрел на нас — и особенно на меня — с большим недоверием, покрутил головой и пошел дальше.
— Мастер И, — с почтением сказал мастер Ши. — Ты, — он ткнул в меня пальцем, — будешь, как сказал мастер Вэй, его учеником и помощником. — Да-а!!! — обрадовался он. — А вот как тебя будем называть?
Относилось это явно лишь ко мне, Ян вообще как бы не считалась.
— Стоит ли вспоминать, как меня звали в прежней жизни? — абсолютно по-даосски отозвался я, заслужив почти уважительный взгляд мастера.
— Чэнь, — сказал он после недолгого размышления. — Ты будешь теперь мастер Чэнь.
— Почему Чэнь? — поинтересовался я, чувствуя после супа истинно даосскую благорасположенность ко всему сущему.
— А потому, что мастер И, мастер Ши, мастер Яо и мастер Гань у нас уже есть! — заявил этот достойный человек. И, на тот случай, если имел дело с безнадежными идиотами, не способными понять, что такое юмор, мастер Ши раскрыл рот, усаженный редкими неровными зубами, и захохотал.
Кап, кап, сказали последние невидимые капли, стуча по невидимой крыше. И непроглядно темный двор окончательно ожил. Меланхоличные ослики выстраивались в цепочку, вьюки взваливались чьими-то руками на их круглые спины. Мне показали одного из этих животных, я ощутил вокруг себя мягкие тюки, взял врученный зонтик, он же — погонялка. Ослики разом тронулись во тьму, я успел только удостовериться, что Ян покачивается прямо передо мной. А еще успел подумать, что в последний раз я спал не больше двух страж — между кунжутной лепешкой и рассветом минувшего дня. И что я хотел бы улечься под любым кустом или деревом прямо в лужу и спать остаток ночи, потом весь день и еще сколько позволят.
Дальше… дальше была жуткая, изматывающая дорога, провалы в сон, еще одна миска съеденного уже без всякого аппетита супа, приготовленного кем-то на костре. Дорога с крестьянскими повозками, проносящиеся по ней всадники в военных мундирах (у меня даже не было сил обращать на них внимания, но и они — если даже и искали офицера гвардии с женщиной, — не желали замечать караван даосов). Ночь на тюках, потом снова путь и еще одна ночь. И — неожиданно возникший перед нами город, небольшой, с полуразвалившимися глиняными бурыми стенами и несерьезного вида сторожевыми башнями, какой-то уездный центр, скорее похожий на большую деревню.
Караван наш прошел сквозь его пахнущие дымом и гудящие от толп улицы, остановившись у ворот монастыря, до мелочей похожего на тот, что мы покинули. Серые фигуры, лежавшие на земле у его ворот, с нашим приближением оживились, начали подниматься и стягиваться ко входу. Некоторые передвигались лишь с чужой помощью или на носилках.
Мы триумфально вошли в монастырь, и началось то что происходило потом всю нашу долгую дорогу: стоны людей, пальцы мастера И, показывающие мне на больное место, — чужие спины, ноги, шеи, саднящие кисти моих рук.
Я помню первого своего пациента: бородатый мастер И мгновенно прощупал онемевшую руку тощего торговца, потом начал нести что-то неразборчивое, а другой даос, видимо — обитатель этого монастыря, внимательно слушал. Потом мастер И махнул мне рукой и показал несколько точек на плече и возле кисти торговца. Я положил руки на это костистое плечо, пальцы мои задвигались сами.
— Хэй, — сказал мастер И почти довольным голосом и отвернулся.
— Масло, — сказал я ему после десятого больного. — Почему вы не пользуетесь маслом с травами? Оно согреет сустав.
— Потому, — отозвался И, — что это будет делать здешний лекарь, уже после нас. А какие масла вы используете там, на Западе?
— Самое лучшее — с ядом серой змеи, раздувающей голову и стоящей на хвосте, — сказал я, слегка засмущавшись. — Это дорого, но очень хорошо. Маленький, совсем маленький кристаллик на большую миску масла, размешивается очень долго. Главное потом — не попасть этой рукой себе в глаз.
— И кто это у вас там упрашивает серую змею дать немножко яда? — страшно заинтересовался мастер И.
