Я начал подробно объяснять, как прижать змею к земле с помощью большой палки, взять ее пониже головы, вставить ей между зубов кинжал, чтобы она его укусила. Мастер И позвал еще пару даосов, и после долгого разбирательства они все вместе облили меня презрением.
— Желчь питона лечит — ну, например, от кровавых поносов, это известно, но яд? Да ты почитай «Рецепты ценой в тысячу золотых» почтенного Сунь Сымяо — где там говорится о змеиных ядах? А это как-никак триста свитков. Вот ты лучше расскажи о тохаристанском лекарстве с гор, которое помогает отрастить обратно отрубленную конечность, — жадно блеснул глазами мастер Ли, который специализировался на гнойных и обычных ранах, уколах, порезах и прочих неприятностях.
— Увы, — попытался я урезонить его, — я часто пользовался каменной смолой, ее находят в горах Тохаристана, растворяют в воде или вине, и она отлично заживляет раны. Но лекарства, о котором вы говорите, нет — его долго искали, я слышал разговоры о нем, но наши лекари решили, что его не существует.
— Да что ты знаешь, маленький человечек, — расстроился мастер Ли, — как это его нет, если о нем говорится во множестве святых книг. Мой предок, перс Ли Тайный Целитель, знал о нем…
Я посмотрел на наглеца: он был выше меня едва ли на ладонь, даже в даосской шапке. Но тут нам закричали, что идут новые пациенты, и мы разошлись, весьма недовольные друг другом.
Еще помню, как мастер И, заставив толстого чиновника-пациента раздеться до набедренной повязки и нагнуться, взял мои руки и повел ими вдоль его позвоночника.
— Тут и тут, — показал мне он, и мои пальцы ощутили выпирающие кости. После чего чиновника уложили на пол, и дальше я наблюдал невероятную сцену: маленький мастер И уперся в выступающие кости двумя большими пальцами и с веселым гиком взбрыкнул вверх две короткие ножки в сандалиях, сделав стойку на пальцах и победно выставив вперед неровную бороду. Пациент издал придушенный стон, но мастер И уже слезал с него, небрежно показывая мне рукой: здесь и здесь.
И я долго, очень долго разминал скрутившиеся в узлы мышцы: спина у человека, видно, болела долго. После чего чиновник, осторожно поднявшись и покрутив плечами, расплылся в детской улыбке и чуть не заплакал.
— Каждое утро становишься на циновке вот так и провисаешь плечами между рук, — проинструктировал его мастер И, став на четвереньки и подняв зад к потолку — Сначала будет все равно болеть, месяца два, потом станет хорошо. И — прийди сюда еще раз, через несколько дней, до нашего отъезда.
После чего выразительно посмотрел на счастливца. Тот, кланяясь, вручил мастеру монеты.
Я постарался не смотреть на них, грустно размышляя о том, как немного монет мог бы заработать руками самый богатый человек Самарканда, заброшенный в имперскую глушь. Но пока что никто не дал мне ни одной. Я был последним человеком в этой почтенной компании. И мне это, пожалуй, даже нравилось.
Еще был мастер Фэй, страшно уважаемый, седой, сморщенный даос с детски розовым лицом. К нему шли тогда, когда в человека вселялись демоны или когда идти было уже не к кому. Помню грустный эпизод, когда мы с мастером И вошли зачем-то к нему и увидели лежавшую на циновке молоденькую девушку с простым и глупым лицом; ее платье было завернуто до самой шеи.
— Что, чужеземец, твои руки тут не помогут? — спросил он меня, показывая на нее.
Я наклонился, присел на корточки. Внизу живота справа, у самой ноги, внутри этого живота мне увиделась багровая, злобно пульсирующая туча. Я взял правую ногу девушки и начал осторожно сгибать ее, подтягивая к животу. Она тихо пискнула. Я беспомощно поднял глаза на мастера Фэя.
— Если бы взять острую бамбуковую палочку… надрезать вот здесь… это надо вытащить. Просто вытащить.
Я показал руками и бессильно опустил их.
— Да, надрезать — а что дальше? Ты можешь это вытащить? — еле слышно сказал он мне. — Я — не могу. И никто не может…
Он опустил на девушке платье и долго, тихо говорил что-то ее матери, стоявшей рядом с каменным лицом. И уже на другой день, увидев меня за ужином, постучал сухим пальцем по моему лбу.
— Ты что, можешь видеть цветную тень человека?
— Да, — ответил я. — А что здесь особенного?
— Ха, что особенного, — покачал он седой головой. — Ничего. Но вот мастер Ши не может ее видеть, мастер И тоже не может… Хм.
Спали мы где придется и где кому нравится, но, обследуя по привычке территорию, я обнаружил странную вещь, удивившую и успокоившую меня: ворота и все стены монастыря патрулировались здоровенными даосами с бамбуковыми палками. Я в очередной раз понял, что в этом путешествии от меня ничего не зависит, и успокоился.
Ян, моя прекрасная Ян, подбиралась к моему боку и прижималась к нему, когда я уже засыпал, не имея сил даже прикоснуться к ней.
Заметили факт ее существования даосы совсем недавно, когда она встряла в разговор, где царил наш главный друг мастер Ши — уже не босой и насквозь пропахший тем самым сложным запахом. Мастер Ши был главным авторитетом по травам и отварам.
— Да зачем такие сложности, желудок успокаивают простым отваром мальвы, — однажды не выдержала скромно сидевшая до этого в стороне Ян. — Меня лечили ею в детстве. А боли в правом боку снимет отвар красавки. Пьешь его и ложишься боком на грелку. Обычные травы.
— Хэй, — удивился мастер Ши. — Ну, да, мальва. Я где-то читал, потом забыл. А где бы ее взять?
Мальву Ян нашла буквально под стеной монастыря. С этого дня она не только обрела почетное место при тюках и бамбуковых сосудах мастера Ши, но с ней произошло нечто лучшее: она получила новое имя.
— Да, а зовут-то тебя как? — отечески обратился к еще недавно самой могущественной женщине империи мастер Гань, великий знаток детских болезней.
— Юй, — отвечала она, кланяясь с неподражаемой скромностью. («Юй Хуань, Яшмовый браслетик», вспомнилась мне сцена той, давно ушедшей в прошлое жизни.)
— Юй! — развеселились даосы. — Юй! Хотим рыбы на ужин. Рыбы!
— Да не тот «юй», который «рыба», а который «яшма», — попыталась отбиться несчастная Ян и начала даже писать пальцем в воздухе иероглиф.
— Яшму мы не едим! — веселились как дети даосы. — Мастер Цзинь, пусть Юй приготовит нам рыбы к завтрашнему ужину!
Что касается рыбы, то каким образом Ян отбилась от роли кухарки как таковой и стала надзирателем за качеством нашего стола, я не понял. Видимо, все произошло незаметно и само собой. И каждое блюдо, сделанное под ее руководством, с использованием секретов императорской кухни, вызывало к ней всеобщую признательность.
